В середине июля 2021 года в Одессе состоялась церемония награждения победителей пятого сезона Одесской международной премии им. Исаака Бабеля. Первое место было присуждено Тинатин Мжаванадзе (Грузия) – за цикл рассказов «Аджарские тетушки».
Нарды
Новобрачная я была чрезвычайная пусичка.
Все время сидела дома, как порядочная невестка, называла родителей мужа «мама» и «папа», вешала белье по ранжиру и вынашивала первенца.
Кормилец, то есть молодой муж, носился по разным заработкам, а я тем временем проводила темные вечера с его мамой и папой, создавая уютный антураж животом стандарта «дирижабль», и время от времени наливала им горячий чай.
А они играли в нарды.
Чем еще было заняться в сырую батумскую зиму? Света нет, воды нет, комнату отапливает единственный на всю квартиру благоухающий соляркой девайс «Турбо», освещает же ее антикварная керосинка.
Играли они темпераментно.
Спросите любого азартного игрока в нарды – насколько он сильный игрок?
На ваших глазах мирный человек превратится в Тамерлана – ты не знаешь, как я играю?! А сядем-ка проверим, и если с первой партии не продуешь «марс», считай – тебе повезло!
Свекровь моя, длинноногая красотка из Гонио, в остальное время – примерная жена и мать, во время игры в нарды обращалась в амазонку и феминистку.
Свекр же, аджарский патриарх, каждый вечер ставил своей задачей усмирить эту непокорную женщину и играл свирепо, как Аттила, – пленных не брал.
Играли до трех очков – дольше было невозможно, потому что каждую игру разгоралась одна и та война.
Главная стратегия боя – заполучить одинокую фишку, а может и не одну, и убить ее, потом занять все ворота в своей половине и мурыжить соперника вплоть до «марса».
Первая партия проходила более или менее спортивно.
Допустим, выиграла свекровь.
– Гелин, – говорила она мне язвительно, – принеси отцу газетку, пусть почитает, пока я все его фишки поштучно поубиваю!
– Нет, лучше принеси матери вязание, – горячился свекр, щелкая пальцами, – один раз повезло и уже нос задрала!
Я улыбалась обоим, потому что в случае выбора не сносить головы.
– Нет, ты видела, как ей везет! Сразу видно – неуч! – выходил из себя свекр, пока его супруга напевала турецкие песни и щелкала фишки, как семечки.
– Ты в своей Ангисе такого в глаза не видел, пока мы в Гонио на перламутровых нардах практику проходили!
– Поделом мне, что я! (удар фишки) Князь!! (удар фишки) Женился на простолюдинке (убитую фишку увели). Потому и терплю!
– Бесштанные князья, ха-ха. А у моего деда был целый корабль!
– Кора-а-а-бль, скажешь тоже. Небось лодка дырявая, на ней тухлую хамсу и лобио возили! А мой отец ехал домой на двух фаэтонах: на одном сам, а сзади – его шляпа!
– Не смешите меня! Один раз в жизни мелочи всей семьей насобирали на фаэтон, семьдесят лет забыть не можете!
– Ты бы лучше помолчала, тоже мне. С такими распущенными родственницами голову бы не высовывала!
– Кто это у меня распущенные?! – бросив кости, сдвигала брови свекровь.
– Как кто? Двоюродные сестры! Одна в Турции металлолом продает, другая третий раз замуж выходит!
– Здрасте вам пожалуйста!! У нас и талант к бизнесу в крови, и женщины всем на зависть! А что ты скажешь о своих кузинах, которые никак замуж выйти не могут?
– Ах, так?! А что ты скажешь о своих невестках?! – свекр уже давно отодвинул нарды и сидел, как Чингиз-хан, насупившись. – Одна сбежала, вторая – на усатого дальнобойщика похожа!
– Так, может, мне вспомнить моих драгоценных золовок младших?! И замуж без воли старших убежали, и с мужьями живут, как кошки с собаками! Не женщины у вас в роду, а кровопийцы!
В это время накал страстей доходил до той степени, когда улыбаться уже было невозможно, и я начинала хохотать.
Оба резко замолкали, и свекровь укоряла мужа:
– Что про нас гелин подумает – дикие люди! Как будто мы все время ругаемся! Пойдет и своим родителям скажет, стыда не оберешься!
– Не скажу, – торопливо говорила я. – Все понимаю: психическая атака!
– Ну и как, кто в ней выиграл? – интересовался свекр. – Ладно, хватит, ты постоянно жульничаешь! С тобой играть невозможно!
– И правильно, куда мне, королеве нардов, с фраером играть, – фыркала свекровь. – Налей-ка нам чаю, гелин! На самом деле я своих золовок обожаю, особенно Циалу и Нунуку, с ними так весело!
Вечер продолжался пением в два голоса.
И темный вечер, освещенный слабым пламенем керосинки, был одним из многих, многих, похожих один на другой, как нескончаемые бои на нардах: фишки одни и те же, а игра всегда разная.
Постепенно я поближе познакомилась со всем семейством свекра, а это дело нелегкое, ибо их общим числом уродилось восемь детей (четыре брата, четыре сестры), все они тоже расплодились и расселились по разным концам города, и запомнить сразу всех даже в лицо я не могла при всем желании.
– И зачем только наши отец с матерью насыпали эту мелочь, – на этих словах свекр выгибал брови «домиком». – Когда у тебя, добрый ты человек, есть четверо отборных детей: два мальчика, две девочки, полный комплект, остановитесь уже, но нет, обрадовались, что хорошо получается, и как нарожали еще полный таз барахла. С верхом!
Как раз в эту категорию попадали упомянутые Циала и Нунука, две младшие тетушки.
Ходили они всегда парой, как Дон Кихот и Санчо Панса, щеголиха и пупсик.
– Ты моя любимая невестка, – обняла меня при знакомстве Нунука, – кровь с молоком! Белая, розовая! Терпеть не могу этих тощих скелетин, одни кости. Ухватиться не за что! А тут – постель заполнена и согрета!
И так захохотала, что стая воробьев в панике вспорхнула с места.
Польщенная, я вообразила, будто в самом деле любимица Нунуки, но жена деверя остудила амбиции:
– Послушай, мне она говорила: «Ты моя любимая невестка – нежная, стройная, миниатюрная, прямо статуэточка! Не то, что эти лошади! И все на тебе хорошо сидит, глаз не оторвать! Молодец мой племянник, хоть один ровню выбрал!»
Стоит ли говорить, что жена младшего деверя подкатила свою версию:
– Ты моя любимая невестка, – ворковала ей Нунука,– высокая, ноги длинные, настоящая модель! А остальные что за каракатицы, все время вниз смотреть – шею сворачиваю!
Поймав Нунуку на месте преступления, мы приперли ее втроем к стенке:
– Ты аферистка! – уличили мы тетку.
– А как иначе?! – вылупила свои прекрасные очи Нунука. – Дипломатия прежде всего! Вам же было приятно, когда я вас хвалила?
Мы кивнули.
– Тогда успокойтесь и думайте про себя самое лучшее! Вот как Циала, моя сестра: сама как шарик, а думает, что королева мира!
И немеденно захохотала, забрызгав лицо слезами.
Рассказ про бози-мамиду
В просторечном языке существует яркое, но крепковатое выражение – пусть каждый присмотрит за своей распутной теткой, то есть за «бози мамидой».
Приношу свои глубочайшие извинения, раскланиваюсь, обещаю отныне выражаться только прилично – но именно эта фраза играет в истории ключевую роль.
Чтобы точно ее перевести, нужно в двух словах разъяснить нюансы, потому что «мамида» – это значит не какая попало тетка.
Итак, у грузин есть три вида тетушек – сестра матери «дэида», сестра отца «мамида», и жена родного дяди «бицола».
Так почему же народное острословие точечно целится именно в папину сестру, а не в любую другую?
Потому что мамида – одной с тобой фамилии. Она позорит весь твой честный род, и если «бози деида» еще кое-как прокатит: подумаешь, с материнской стороны, ее можно вовсе вычеркнуть из завещания, то с мамидой дело обстоит очень серьезно.
Метафора же понятна? Говоря библейским языком – прежде, чем замечать соринку в чужом глазу, вытащи бревно из своего!
Итак, однажды вторая по старшинству мамида по имени Цаца сидела в гостях у кого-то из братьев, слушала жужжание табора племянников и уписывала за обе щеки хамсу, поливая ее ткемали.
– Цаца, с лимоном попробуй, – подсказала сбоку невестка.
– И попробую, – Цаца немедленно последовала совету, взяла неизвестно какую по счету мелкую румяную рыбину – хамсу никто не считает, – выдавила на нее лимон, затем отправила ее в рот и захрустела, выразив одобрение закрытыми глазами и междометием – «м!м!м!»
Лимон требовалось закрепить, Цаца выжала его теперь уже на всю тарелку и вдруг застыла – один из гостей, племянников приятель, азартно обсуждавший важный вопрос пацанской репутации, произнес фразу:
– Ты бы лучше за своей гулящей мамидой присмотрел!
Цаца минуты две осознавала смысл услышанного.
– Это он Рыжему сказал? – спросила она вполголоса невестку. – Я же его мамида?!
Та, замумуканная готовкой и детьми, вытаращилась на Цацу, собрала грязную посуду, пожала плечами и ушла на кухню.
Цаца призадумалась и даже отодвинула тарелку, а это совсем из рук вон: хамса бывает только в декабре и надо успеть ее съесть на весь год вперед.
Однако услышанная фраза была в данный момент гораздо важнее любой хамсы.
Нас четыре сестры, прикинула она мысленно.
То есть четыре мамиды.
То есть кому-то мы приходимся деидами, а кому-то мамидами, но в данном случае важно то, что попрекнули того племянника, которому мы все мамиды.
Цаца была учительницей, поэтому привыкла рассуждать логически.
Берем меня – я вне подозрений.
Старшая сестра Гулико – она уже сто раз бабушка, да и хворает давно, не выезжая из своей деревни, и при всем желании согрешить не имеет никаких мотивов и возможностей, значит – отпадает.
Таким образом, остаются, как обычно, Нунука и Циала.
И тут Цаца забарабанила пальцами по столу.
Нунука!
Любой бы подумал на нее – она из сестер самая красивая и самая бойкая, вечная головная боль семьи, но в ее случае есть важнейший охранный фактор – грозный муж, способный вышибить из нее дух при малейшем подозрении.
Впрочем, ему и подозрения не требовалось – вовсе ни за что тоже вышибал, даром что чемпион по боксу!
Значит, она тоже отпадает, и остается Циала.
Цацу бросило в жар.
Она подозвала к себе пальцем Рыжего.
– Слушай, это кого имели в виду? Бози мамиду? Циалу, да?
Ушлый Рыжий посмотрел на серьезную и доверчивую тетку, мгновенно понял, что она просто не знает этого выражения – ну как ухитрилась?! – и можно извлечь из этого обстоятельства максимум веселья.
Сделал скорбное лицо, уперся взором в землю и убито покачал головой.
– Да, мамида, – печально сказал он.– Вот так она нас позорит. Не хотели вас расстраивать, но все равно бы рано или поздно…
Цаца взялась за лоб, потом стиснула зубы и стала действовать решительно.
В тот же день она собрала военный совет.
– О чем ты говоришь?! – яростно защищала младшую сестру Нунука, сверкая глазами. – Кто посмел!
– У нее муж капитан! И он все время в рейсе! – доказательная база была неумолима: действительно, вот уж у кого есть и мотив, и возможность, значит – преступление налицо.
Наутро женщины собрались и отправились с целью нагрянуть на Циалу внезапно, чтобы поймать с поличным: подтянулись не только сестры, но и старшие невестки – у них были такие же права и дочки на выданье (кто их потом замуж возьмет!)
Циала страшно обрадовалась, но и удивилась: с чего бы это группа захвата пришла к ней полным составом в десять утра?
– Кофе? – предложила она, пока женщины ехидно ее рассматривали.
– Когда женщина начинает гулять, она выглядит по-другому, – критически заметила Нунука Цаце. – Посмотри, на кого она похожа!
Циала стояла перед комиссией в старых трениках мужа, растянутой майке сына, с перевязанной головой и пыльной тряпкой в руке.
– Если так рассуждать, то прежде всего у нас гуляешь ты, – отрезала суровая Цаца, гневно осмотрев сверху донизу стройную фигурку сестры в цветастом платье, затем повернулась к обвиняемой.
– Рассказывай! – крикнула она младшей сестре. – Пока я братьям не нажаловалась, тебя еще можно спасти!
Циала поморгала черными, как маслины, глазами.
– Твоему племяннику сказали, чтобы он присмотрел за своей бози мамидой. Методом исключения это можешь быть только ты, а потом и Рыжий подтвердил!
Циала села на стул, не выпуская из рук тряпку.
– То есть так, да? – чужим голосом произнесла она. – А ну-ка тащите сюда этого паскудника!
Понадобилось ровно три минуты на телефонную процедуру, чтобы выяснить правду.
Циала оделась и вместе с группой захвата поехала убивать Рыжего.
– Где этот негодяй?! – потрясая зонтами, орали они на невестку.
– Уехал, – лучезарно улыбаясь, отвечала невестка.– Заходите кофе пить!
История в тот же день стала достоянием общественности и вошла в хроники рода.
– Какие у нас в фамилии женщины целомудренные, – поражались мужчины за очередной хамсой. – Они даже не знают выражений со словом «бози»!
Циала же страшно собой возгордилась: еще бы, про нее подумали, что она – бабушка четверых внуков, – такая горячая штучка!
– Здравствуйте, я ваша бози мамида, – теперь она представлялась только так, вызывая паралич у нравственных соседей.
Страшная батумская сказка с хорошим финалом
Устраивайтесь поудобнее и слушайте.
Наши тетушки – плоть от плоти своего города, и весь происходящий там абсурд для них – обыденность.
Дело происходило в 90-ые годы прошлого века.
В городке Б. жила одна молодая женщина, у которой был сердечный друг-альфонс, который сделал ей долгов на несколько тысяч долларов, которые никак невозможно было найти, заработать или достать.
Поэтому женщина впала в отчаяние и решила решить свои проблемы одним махом – прыгнуть с высоты на батумский асфальт, который не оставляет шансов даже споткнувшемуся пешеходу.
Она подошла к делу трезво и выбрала дом своего дяди, капитана сухогруза, в котором 12 этажей – в доме, а не сухогрузе: чтобы прыгать уже наверняка.
Дядя – капитан, а жена его – Циала!
Наша прекрасная тетушка, ну.
И вот эта отчаянная молодая женщина пришла к ним в гости – дядя был в рейсе, а дома мельтешило полно народу, как это бывает в нормальном батумском доме. Она отослала мелкого кузена в магазин за кофе, а соседку, кормившую младенца грудью, не приняла во внимание, вышла на балкон и сиганула.
Молодая мать продолжала молчать и смотреть на внезапно опустевший балкон, а младенец продолжал питаться.
Поджали сфинктеры? Испугались? То-то же.
Но если вы не знаете, в городе Б. пространство в разных направлениях рассекают сплошь бельевые тросы и веревки, поэтому женщина, вместо того, чтобы пушечным ядром со свистом впечататься в батумский асфальт, по пути раз двенадцать повстречалась с этими тросами, они замедлили падение, и ближе к асфальту она упала на козырек магазина, прорвав его насквозь, и стекла по клеенке на тротуар без единой царапины.
Тем временем кузен-подросток вышел из подъезда и увидел женщину, которая только что была в квартире дяди на верхнем этаже. Женщина-бэтмен, подумал он, и купил заказанный кофе.
Народ суетился как мог, вокруг безучастной бэтменши – она все-таки стукнулась головой, когда ложилась на асфальт.
А еще за две минуты до начала событий по улице ехало такси. Таксист случайно поднял голову и увидел летевшую женщину. Он проследил за ней взглядом, затем вышел из машины, бросив ее на середине дороги, и побежал.
Его искали два месяца, чтобы он забрал машину! Не нашли.
Он сам пришел. Через два месяца. Заплатил штраф, сел в машину и уехал, но с тех пор всегда немного смотрит вверх.
А женщина, кормившая грудью, до сих пор сидит и молчит.
А дядя приехал, узнал про случившееся, матерился морскими терминами двадцать минут и заплатил все долги.
А женщина-бэтмен вылечила сотрясение мозга, уехала работать в Грецию и там вышла замуж.
Говорят, очень удачно.
А Циала столько раз рассказывала эту историю всем встречным и поперечным, что могла продавать билеты на посещение своего балкона.
Но все же она не дотягивает до яркого сияния Нунуки, потому что эта женщина рождена звездой.
Нунука – кинозвезда
О, я даже не знаю, с чего начать!
Она с детства была красавица.
Лицо как будто все время готово рассмеяться, глаза сверкают, волосы кудрявые – в общем, упасть и не встать.
Наверное, из-за красоты она отличалась еще и непокорным нравом, против воли братьев убежала замуж за наикрутейшего парня в городе, который был настоящий чемпион по боксу, да еще и ходил с пистолетом, в белом шарфе и шляпе «борсалино».
Как она могла устоять?!
Братья погнались за ослушницей, но встретили их весьма горячо – выставленными в окна ружьями. После профилактической пальбы в небеса и взаимных обещаний вырвать друг другу все видимые части тела, было достигнуто соглашение: обидишь сестру – повесим за яйца.
Но к чему бесполезная красота в тяжелые времена? Нунука в мрачные 90-ые ездила работать в соседнюю Турцию, кем бы вы думали – репетитором математики.
Что это за доход?! Копейки.
Поэтому она ввозила туда в сумках кружева и часы на продажу, а уже на месте гадала на кофе юным девушкам на выданье.
Гадала за деньги, вы поняли?
Слава о ней прокатилась по окрестностям, и Нунука круглые сутки вдохновенно врала доверчивым турецким мамашам, помогая им найти для дочерей достойные партии.
Когда же ей самой понравилась девица для старшего сына, она попробовала применить старинные турецкие методы приворота в конфете, но сама не выдержала и раскололась: прости, не ешь эту конфету, но как же ты мне нравишься!
Сердиться на нее невозможно – как на явление природы вроде тайфуна, к примеру.
И еще один талантом наделена Нунука, довольно редким: она умеет плакать.
Ее обожают на всех родственных похоронах – потому что она так ярко оплакивает усопшего, что ангелы быстрее поднимают его душу в рай.
Но ведь только плакальщица – это мелко, не находите? Актерский дар кипел и булькал в венах, и судьба подогнала Нунуке шанс выпустить его на волю: племянники снимали кино, а в сюжете очень удачно оказалась сцена похорон.
Актриса, игравшая главную роль, все сделала как положено, но режиссер был недоволен.
Не хватало соли, нерва, глубины.
И тут он вспомнил про Нуну-мамиду.
– Может, ты просто покажешь, как надо? – заикнулся он по телефону.
Господи!
Нунука загорелась, как головешка в бурю.
Не успели дозвучать последние слова, как она, одетая в выходной плакательный наряд, уже ловила такси.
– Не одевайся слишком нарядно! – прокричал племянник в телефон,отчаянно пытаясь урегулировать цунами. – Сцена происходит в деревне, поэтому просто платок на голову!
– Кого ты учишь, мальчик, – просипела Нунука в трубку и вытащила из ридикюля кусок черного шифона.
Когда она появилась на съемочной площадке, «бобики» стухли.
О, как мне жаль, что вы не видели ее прохода! Ава Гарднер убралась бы с красной дорожки от греха подальше, потому что отныне Нунука ступала не по земле, а по облакам, вся осиянная заслуженной славой.
Сьемочная группа до сих пор в шоке: они видели великую игру.
Нунука сняла пиджак, осталась в лаконичном черном платье: эта женщина знает за моду.
Повязала шифоном голову.
Смяла в ладони носовой платок, села, сложив руки, взяла полную грудь воздуха и…дала виртуозное соло.
Группа рыдала друг другу в плечи.
– Я так не смогу, – махнула рукой профессиональная актриса.– Перепишите сценарий – пусть будет новый персонаж!
Так в резюме Нунуки появилась строчка – киноактриса.
Каждое ее вступление в беседу теперь начинается так: а вот когда мы снимали кино…
– Сегодня голосование в шоу «Танцы»! – кричит она сорванным голосом с балкона соседкам. – Не забудьте отправить ваши эсэмэски – там мой КОЛЛЕГА танцует!
Соседки, прикрыв глаза от солнца ладонями, покорно кивают, не смея перечить: коллега так коллега.
Ох, какие язвительные слова вертятся у них на языке, но никто не рискнет сказать их вслух: эта ушлая Нунука все равно откуда-то узнает, а у кого есть лишняя голова, чтобы с ней ссориться?!
Однако кино снимают не каждый день, поэтому ей приходится щедро раздавать свой дар просто из любви к искусству.
История про смелую Маквалу
Если вы решили, что Нунука и Циала какие-то исключительные экзотические аджарки, то уверяю вас – ошибаетесь.
Я родила мальчиков и люблю их больше жизни, однако всегда немного завидовала матерям девочек: дочка представлялась ангелом в розовых облаках, нежная и забавная, бальзам сердца и утешение старости.
Но в этом роду женщины, по моим наблюдениям, родились таковыми по ошибке. Это бойцы и киллеры, которых путаница в небесной канцелярии перебросила на абсолютно несвойственную им стезю.
Двоюродная тетка Маквала пришла с инжиром и виноградом из собственного сада, выпила кофе и разговаривала три часа, из которых я выудила для себя облегчение – может, и не надо было дочку. Такая генетика! Лучше не рисковать.
Итак.
Тетушка Маквала вырастила троих своих мальчиков, а потом от избытка сил взяла еще и удочерила девочку.
Потом эту девочку в 16 лет сманил замуж сосед – сорокалетний негодяй. У нас такое – гром среди ясного неба и повод к войне, хотя девчонок раньше воровали частенько – иногда чисто для романтики, иногда натурально, тем и жили.
Муж Маквалы, души не чаявший в дочке, узнал о случившемся от жены в присутствии собравшихся по поводу происшествия кузенов, взбеленился и с криком – ты виновата, не досмотрела – стукнул жену палкой.
Это было первый раз за тридцать лет, и жена как бы обиделась.
– Хочешь что-то мне сказать – скажи на ухо, а тут на людях ударил! Не стерпела я обиды, – пояснила тетка, и мороз подрал по коже от ее голубых глазок.
Маквала пошла в дом, взяла всю одежду мужа, вынесла на балкон и стала жечь.
Публично.
Сожгла все-все-все, включая калоши и шерстяные носки, а также кожаный плащ из Турции.
Невестка поняла, что у добрейшей свекрови наконец слетел чердак и решила от греха временно поехать к родителям.
К дому подтягивалась толпа соседей.
Надвигался хаос.
Богиня мести Маквала нацепила патронташ (в просторечии «латинка»), взяла ружье, и с криком «как он посмел, не подходи, убью» стала громить все, что попадалось под молоток и утюг.
Сыновья с интересом наблюдали за происходящим, потом позвали отца.
Побоище с его появлением приобрело размах и децибелы.
– Что ты творишь?! – ужасался издали муж.
– Не подходи – зашибу, – планомерно круша стекла, отвечала Маквала. – Ты мужчина – иди убей этого негодяя, а наша дочь дура! Как ты посмел! Вон из моего дома!
– Вообще-то это мой дом, – заикнулся муж.
– Ха-ха-ха, – было ему ответом. – Тут все моим горбом сделано, вон!!!
Пока думали, вызывать ли скорую из Хелвачаури, мать докрушила все окончательно.
Вышла на балкон с ружьем, сломанным утюгом и дееспособным молотком и воззвала к собравшимся внизу зевакам:
– Я честная женщина, трудящая и не трусиха! Не заслужила, чтобы меня прилюдно били палкой! Да хоть чем!!
Мужа выгнала, он месяц жил где-то там у родни, потом дети попросили – мама, он больше не будет.
Ну, ладно, простила.
Короче, не надо мне таких девочек. Мальчики есть, хорошие, слава Богу.
Это я только один эпизод рассказала, так что поверьте на слово – опасные женщины в этом роду, опасные.
Сестры
Когда мой свекр заболел, он потребовал к себе младших сестер.
Обе явились по первому зову, как штык: то вместе сидели у брата, то по очереди, поехали с ним вместе в столичную больницу – мыли его, расчесывали, поднимали с двух сторон, кормили с ложечки, беседовали с врачами, развлекали своими спектаклями всех пациентов, и как будто детство вернулось, но тогда он, старший брат, таскал сестренок и был им каменной стеной.
– Я помню, как ясный день, когда вас принесли из роддома, – отвечал свекр, лежа в подушках. – Вы для меня навсегда маленькие!
Нунука и Циала не давали слабины и смеялись.
Не роптали, когда брат ворчал и ругался, капризничал, менял указания, сердился, прогонял их и звал снова.
В них жило их совместно проведенное детство в тесном домике, где одни на всех мать и отец царствовали и раздавали еду, оплеухи и указания к дальнейшей жизни.
Главная заповедь, не произнесенная вслух, учила – любите друг друга всегда, что бы ни случилось, какими бы вы ни стали, ибо вместе вы – сила.
Тихий ветер перемен веял над их поседевшими головами, дверь в другой мир готовилась в очередной раз открыться и поглотить одного из них – отнять любимого, нарушить устоявшийся покой, и оставались считанные часы до расставания.
– Ты будешь плакать обо мне, Нунука, – сказал, наконец, свекр, не открывая глаз.
– Что ты такое говоришь, слышать не желаю! – всполошилась Нунука, зажав уши ладонями.
– Это случится, – осадил ее брат. – Не валяй дурака, лучше тебя никто обо мне не поплачет. Жена так не умеет. Все-все расскажи, как только ты умеешь. Про все, что я сделал в жизни хорошего.
– Я тоже буду плакать, – встряла Циала.
– Ты лучше молчи, а то наговоришь ерунды, я тебя знаю, – ткнула ее сестра, и все захохотали.
Нунука и Циала гладили с двух сторон руки брата – уставшие и обессиленные. Мы сваренные в одном животе, говорил свекр, мелочь вы бестолковая.
– – – – – – – – – – – —
Когда пришло время, Нунука выполнила обещанное: она плакала красиво и долго, перечисляя все, чем гордилась в своем брате. Печаль была объемной, как воздушный шар, и дышала теплом длинной славной жизни, полной страстей.
Люди приходили, оставляли цветы, слушали горестные слова прощания, думали каждый о своем, а сестры давали последний концерт, чтобы душа брата уходила в покой и свет легко, как одуванчик от летнего ветра.
Илююстрацию мы взяли тут
