Моего родного прадеда упомянул в романе Булгаков.
Кроме шуток.
Эпизод, страничка всего, но ведь сам Михаил Афанасьевич. Классик предка увековечил. Правда.
Бабушка Женя – Евгения Николаевна Локтева (по мужу) родилась 19 января 1919 года в Киеве. Пару лет спустя её родители Мария и Николай Логвиновы перебрались в Екатеринослав. Там родилась вторая дочь – Зоя. Екатеринослав, правда, уже успел примерить другое название. Чести дать своё имя целому городу удостоился сорокавосьмилетний работник партаппарата компартии, профессиональный революционер вечно бородатый Григорий Петровский. Днепропетровск.
Сестры Логвиновы мало походили друг на друга. Женечка вертлявая, смешливая, быстрая. Смуглая кожа и темные волосы. Зоя анемично-бледная, рыхлая, мечтательно-задумчивая. На две головы выше старшей сестры. Не похожи и не похожи. Кому какое дело? Но Женечка однажды ненароком спросила мать и сразу почувствовала, что попала пальцем в небо. Да, был такой красный комиссар Яша. Нет, не случайная встреча. Муж. Дочь свою даже не увидел. Так вышло. Мария говорила неохотно, хотела поскорее закончить неудобный разговор. Якова репрессировали. А Николай достойный человек, принял чужое дитя как своё и воспитал. Он и есть настоящий отец. Фамилия? Зачем тебе? Твоя фамилия Логвинова. Зачем ворошить прошлое? Яша давно на небесах, а Коле будет неприятно.
Шло время, умер Николай, умерла Мария, Женичкина старшая дочь Ирина сама стала мамой. На свет появился я. Ещё подростком услышал семейную байку о бесфамильном репрессированном Яше. Странное дело, никто из многочисленных родственников ни разу не задался вопросом: а что делал красный комиссар, да ещё и с беременной женой в Киеве восемнадцатого года? У власти гетьман, немцы, потом Петлюра. Нечего, определённо нечего делать в городе красному комиссару.
Быть может, во время трудного разговора с дочерью — комсомолкой Мария осторожничала? Масса примеров, когда матери рассказывают своим брошенным детям красивые истории об отце-лётчике, якобы погибшем при выполнении ответственного задания. Масса примеров.
Отыскать возможную версию событий вековой давности удалось Ирине, моей маме. Бабушка Женя к тому времени, прожив хорошую жизнь, на девятом десятке ушла из жизни.
Ира нашла версию. Совершенная случайность, совпадение, но я не верю в совпадения. Мама взялась перечитывать роман «Белая гвардия». Известный факт, что «Белая Гвардия» самый документальный текст Булгакова. Литературоведы определили прототипов всех главных персонажей, а второстепенные часто и вовсе выписаны под настоящими именами. И вот что мама нашла. Эпизод короткий, поэтому привожу его полностью. Гетьман бежал, в Киеве хозяйничают отряды Петлюры.
«Разведка Болботуна с сотником Галаньбой во главе пошла по Миллионной улице, и не было ни одной души на Миллионной улице. И тут, представьте себе, открылся подъезд и выбежал навстречу пятерым конным хвостатым гайдамакам не кто иной, как знаменитый подрядчик Яков Григорьевич Фельдман. Сдурели вы, что ли, Яков Григорьевич, что вам понадобилось бегать, когда тут происходят такие дела? Да, вид у Якова Григорьевича был такой, как будто он сдурел. Котиковый пирожок сидел у него на самом затылке и пальто нараспашку. И глаза блуждающие. Было от чего сдуреть Якову Григорьевичу Фельдману. Как только заклокотало у военного училища, из светлой спаленки жены Якова Григорьевича раздался стон. Он повторился и замер.
– Ой, – ответил стону Яков Григорьевич, глянул в окно и убедился, что в окне очень нехорошо. Кругом грохот и пустота. А стон разросся и, как ножом, резнул сердце Якова Григорьевича. Сутулая старушка, мамаша Якова Григорьевича, вынырнула из спальни и крикнула:
– Яша! Ты знаешь? Уже!
И рвался мыслями Яков Григорьевич к одной цели – на самом углу Миллионной улицы у пустыря, где на угловом домике уютно висела ржавая с золотом вывеска: Повивальная бабка Е.Т.Шадурская.
На Миллионной довольно-таки опасно, хоть она и поперечная, а бьют вдоль с Печерской площади к Киевскому спуску. Лишь бы проскочить. Лишь бы… Пирожок на затылке, в глазах ужас, и лепится под стенками Яков Григорьевич Фельдман.
– Стий! Ты куды?
Галаньба перегнулся с седла. Фельдман стал темный лицом, глаза его запрыгали. В глазах запрыгали зеленые галунные хвосты гайдамаков.
– Я, панове, мирный житель. Жинка родит. Мне до бабки треба.
– До бабки? А чему ж це ты под стеной ховаешься? а? ж-жидюга?..
– Я, панове…
Нагайка змеей прошла по котиковому воротнику и по шее. Адова боль. Взвизгнул Фельдман. Стал не темным, а белым, и померещилось между хвостами лицо жены.
– Посвидчення!
Фельдман вытащил бумажник с документами, развернул, взял первый листик и вдруг затрясся, тут только вспомнил… ах, боже мой, боже мой! Что ж он наделал? Что вы, Яков Григорьевич, вытащили? Да разве вспомнишь такую мелочь, выбегая из дому, когда из спальни жены раздастся первый стон? О, горе Фельдману! Галаньба мгновенно овладел документом. Всего-то тоненький листик с печатью, – а в этом листике Фельдмана смерть.
«Предъявителю сего господину Фельдману Якову Григорьевичу разрешается свободный выезд и въезд из Города по делам снабжения броневых частей гарнизона Города, а равно и хождение по Городу после 12 час. ночи.
Начснабжения генерал-майор Илларионов. Адъютант – поручик Лещинский.»
Поставлял Фельдман генералу Картузову сало и вазелин-полусмазку для орудий. Боже, сотвори чудо!
– Пан сотник, це не тот документ!.. Позвольте…
– Нет, тот, – дьявольски усмехнувшись, молвил Галаньба, – не журись, сами грамотны, прочитаем.
Боже! Сотвори чудо. Одиннадцать тысяч карбованцев… Все берите. Но только дайте жизнь! Дай! Шмаисроэль! Не дал. Хорошо и то, что Фельдман умер легкой смертью. Некогда было сотнику Галаньбе. Поэтому он просто отмахнул шашкой Фельдману по голове».
Убил Галаньба Фельдмана. Убил. Не задумываясь, грохнул жида и поскакал Болботуновский отряд дальше. Город патрулировать. Чтоб порядок соблюдался. Какой порядок? Наш порядок, понятное дело. Петлюровский. А что жидок там молился-боялся? Жена на сносях, шмаисроэль, котиковый пирожок на затылке? А от то, что не надо было Картузову прислуживать. По заслугам. Будет знать.
Такая вот история, рассказанная Михаил Афанасичем. Угу.
Без эмоций.
А что мы имеем в сухом остатке? Время и место совпадают. Киев, зима 1918-1919 года.
14 декабря 1918 года армия Петлюры вступает в Киев.
В ночь с 1 на 2 февраля 1919 года петлюровцы оставляют город.
Бабушка, напомню, родилась 19 января.
Совпадает имя будущего отца. Яков.
Сколько в Киеве взрослых мужчин по имени Яков? Довольно много, полагаю. Имя в те годы распространённое.
А сколько из них имели в ту зиму беременную жену?
Гораздо меньше.
А из них сколько отцами стали, но ребёнка своего так и не увидели?
Хороший вопрос. Нет ответа.
Так, совершенно фантастическая версия вдруг приобретает черты очень даже реального события. Вполне.
На вопрос «Какова вероятность, что сейчас из-за угла дома выползет настоящий динозавр?» блондинка, не задумываясь, ответила: «Пятьдесят процентов.
Или выползет или нет».
Какова вероятность, что снабженец Яков Григорьевич Фельдман и есть тот «красный комиссар Яша», о котором Мария рассказала дочери?
Пятьдесят процентов. Это как минимум.
Но я верю, что больше.
Иллюстрация к роману «Белая гвардия», М. БУлгаков: Сергей Чепик
