Мой начальник Слава не уставал повторять мне, что у каждого москвича должен быть свой уголок Европы, который он знает гораздо лучше родной столицы. Знает, любит, скучает, снова хочет там оказаться, тратить там, а в Москву возвращаться только для того, чтобы, злясь, зарабатывать на это короткое счастье. Тут уж у кого как получается злиться – кто-то дай Бог раз в год доберется до своей сердечной Европы, кто-то умудряется каждый сезон. Злость вообще – особый дар.
Я – настоящая москвичка. Та, которой Садовое Кольцо пусть не стало обручальным, но зато точно опоясывает место, где я живу, работаю, хожу за продуктами и просто гуляю. Но я никогда не была западнее Праги, а это, скорее всего, не в счет.
– У меня нет такого места в Европе – сказала я Славе как-то летом, когда мы распивали крафтовое пиво, сидя в сквере недалеко от Солянки.
– Не позорьтесь, Ирина Сергеевна.
– Нет, ну правда. Как его найти, Слав?
– Бюджет какой?
– Ну в месяц я кладу пятьсот рублей на карту «Тройка». Мне больше не надо, я пешком в основном.
– Понятно. Ирина Сергеевна, как-нибудь проживете так себе москвичкой. Это тоже законно. Противно, но законно.
Мы засиделись до вечера. По пути от Китай-города до дома я попала под ливень, какой бывает в моем родном городе, где я, оказывается, на правах птички, раз в несколько лет. Теплая мутная вода заливала щиколотки. Спицы дешевого зонтика выгибались, как злые кошки. Я выбросила зонт в урну, причем не закрыв – как красный цветок в черную вазу поставила.
– Эй! С зонтом!
Это мне?
– То есть без зонта. Да, да, ты. Иди сюда! Ну иди же!!!
На противоположной стороне улицы – не помню уже, что за улица, какая-то такая зеленовато-сиреневая, как все в этом районе – был припаркован черный спортивный кабриолет. На алых кожаных задних сидениях, широко расставив ноги, стоял парень лет двадцати пяти или тридцати пяти – холёных таких тридцати пяти. Белая, абсолютно мокрая футболка с маленьким изогнутым крокодильчиком, светло-голубые, абсолютно мокрые джинсы, из кармана которых вылезала плоская позолоченная цепочка часов. Видимо, он их спрятал от воды, но, скорее всего, зря старался.
Когда мне любопытно, я не гордая. Я подошла к нему.
– У тебя балетки из клеенки?
– Что? – не поняла я.
– Из клеенки они у тебя? Вотерпруф? Ой, дай сюда.
Парень сделал широкий шаг в мою сторону, отчего на красных сидениях образовались крупные складки, и уверенно забрал у меня одну из моих белых балеток, которые я сняла, чтобы не поскользнуться на скользких от влаги булыжниках мостовой и несла, повесив на средний и указательный пальцы, как школьница или загулявшая тусовщица.
Ничего мне не объясняя, хозяин кабриолета перебрался на водительское кресло и, с кряканьем согнувшись (всё-таки ему скорее тридцать пять), начал вычерпывать моей балеткой воду с днища салона.
– Помочь не хочешь? – спросил он, не поднимая головы.
Веки и лоб заливала вода, я попыталась утереться.
– Вам нужно вызвать эвакуатор.
– Ой, умная такая, едет эвакуатор. Идет, точнее. Корабли ведь ходят.
– А что с крышей?
– Заклинило. Думаешь, я дурак? Я не дурак. У меня «феррари», у тебя резиновые калоши.
Я снова провела по лицу рукой. Пальцы уже были распаренными от влаги. Казалось, что сверху на нас льется уже какая-то подсоленная, морская вода.
– Нет, ты не дурак, — ответила я — Ты знаешь, кто…
Я оглядела еще раз эту черную машину, красные сидения с блестящими лужицами, его белую футболку, его белые виниры (многие люди, когда у них мокрое лицо, почему-то скалятся). Положив руку на низкую дверь, я одним неожиданно ловким прыжком оказалась на задних сидениях, как будто разом перемахнула через «козла» для младшеклассников в школьном спортзале.
– Ты чего…
Развалившись, как пьяный подонок, я задрала ноги на спинку кресла водителя. Отметила, что уже не так уж тепло, и пальцы ног у меня отдают голубоватой бледностью. А еще они грязные. Я с удовольствием проследила за тем, как черно-коричневая капля сползла из на подголовник из ложбинки между большим и указательным, который никогда ни на что не указывал.
– Ты чего?.. А ну хватит!
– Да, ты не дурак. Ты гондольер!
Дождь стих. Машину качнуло, и мы медленно поплыли вниз по улице, видимо, в сторону Кремля, а там и до площади Сан-Марко рукой подать. Я закрыла глаза и слушала, как кричит чайка. Мне захотелось чуть прибавить хода, но у него не получалось быстрее грести клеенчатой балеткой.
– By the way, how far is it to the island of San Michele?[1] – медленно спросила я, не открывая глаз.
Гондольер тихо пробормотал, что он по-английски «нон каписко»[2].
***
– …Не позорьтесь, Ирина Сергеевна.
– Ну, конечно, есть, Слава. Есть, есть у меня такое место в Европе. И давай ты своё пиво по дороге допьешь, пошли скорее к метро, сейчас ливанёт.
[1] Кстати, далеко до острова Сан-Микеле? ( англ.)
[2] «Не понимаю» ( итал).
