Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4
Глава пятая, в которой фигурирует единственная улика, а Нетеру становится все ясно
— Можете говорить, что угодно, Драммонд, но это меньшее, что я могу сделать, дабы загладить свою вину.
— О, небеса, — устало воззвал я к закопченным, пережившим, по меньшей мере, один пожар, дубовым стропам «Лиса и терновника», — не нужны мне ваши деньги!
Твердым движением пододвинул я назад к сидящему напротив Нетеру выдранный в спешке и заполненный какими-то едва разборчивыми каракулями чек. Во-первых, я – к счастью – не нуждался, во-вторых, как бы там ни было, молодой человек всячески старался увести меня из дому до того, как «мистер Коллинз» предъявил свои аргументы. Ну а в-третьих, несмотря на стоящий до сих пор звон в ушах, я был склонен воспринимать произошедшее отчасти как расплату за собственную скептичность и слепоту. До закрытия оставалось немногим более получаса или около того, и, пожалуй, с дюжину так никуда и не разъехавшихся завсегдатаев в основной своей массе скучали, дожидаясь традиционной «последней пинты».
— Стоит признать, ваша демонстрация удалась. Вне всяких сомнений. Однако, всё это лишь возможный – и пока не особо правдоподобный – ход событий! А в свете того, что официальное следствие квалифицировало дело как самоубийство, надежда доказать обратное и вовсе потеряна, вам не кажется?
Нетер небрежно скомкал бумажку и затолкал в карман брюк, забыв, наконец, о компенсации, которую мгновение назад столь навязчиво предлагал.
— Вот таким, — восторженно выпалил молодой человек, — и должен быть образцовый компаньон, рассудительным, недоверчивым, бросающим каждой своей фразой вызов, не признающим никаких авторитетов!
Слегка нахмурившись, я по привычке постарался придать себе наиболее безразличный вид, досадуя на некоторую экспансивность моей натуры. – Так что же, вы стало быть знаете, как доказать виновность Хакерби?
— К сожалению, вынужден признать, нам с вами остается рассчитывать лишь на то, что убийца хоть где-то, но допустил оплошность. И, тут я с вами соглашусь, шансы наши мизерны. Хотелось бы верить, что Морт Хилл либо не столь умен, сколь он полагает, либо достаточно самоуверен для того, чтобы не замести следы…
Я прикрыл глаза и тыльной стороной ладони, попытавшись сосредоточиться, потер переносицу, казалось, мы уткнулись в тупик, едва очутившись посреди этого запутанного, темного лабиринта. В моей голове никак не укладывалось, каким образом в наше время, когда моду диктуют науки, нечто подобное вообще может сойти кому-либо с рук.
— Если Хакерби и вправду виновен, мы просто обязаны призвать его к ответу, — взвесив каждое слово и промочив предварительно горло, рассудил я, — но для этого нам понадобятся настоящие улики, а не пепел из камина сэра Юджина!
В уютный холл «Лиса и терновника» ввалилась гомонящая и улюлюкающая компания очевидно не слишком свежих юнцов, Нетер покосился на эту шумную процессию и заметно поморщился.
— Как вы уже поняли, Драммонд, — вновь обернувшись ко мне, с расстановкой проговорил молодой человек, — ровно тем же способом, каким револьвер можно спрятать в книге, в нее можно вложить патрон или что-то наподобие китайской шутихи. Кроме того, предварительное пропитывание ее картонной оболочки водой – а убийца наверняка использовал нечто подобное – позволяет довольно точно варьировать предполагаемое время мнимого выстрела. В ходе опытов, которыми я был занят последние дни, мне удалось достичь успеха в обоих случаях, разница лишь в том, что холостой патрон с целлюлозной гильзой в отличие от самодельного снаряда реже давал сбой. Завтрашним утром, если соизволите самолично вычистить ваш камин, сможете обнаружить в нем небольшой металлический кругляшек, который является ничем иным, как его донцем.
— Да, — задумчиво протянул я в ответ, — наверняка с той ночи в кабинете не топили. Шансы хоть и невелики, но игра стоит свеч…
— А, кроме того, — серьезным тоном продолжил мой компаньон, — нужно бы навести справки относительно орудия убийства. Не думаю, что это многое нам даст, но тут уж я соглашусь с вами, игра действительно стоит свеч!
— Господа, — возвестил зычным баском из-за стойки пабликэн[i], подкрепив сказанное ударом в некое подобие корабельного колокола, — последний заказ.
Не дожидаясь обыкновенного для последних минут – вплоть до самого закрытия – спектакля, мы, окинув взглядом неспешно потянувшихся уже к бару посетителей, оставили заведение; снаружи было свежо и ветрено, всю красоту звездного неба заволокло пегими, местами полупрозрачными, словно органза, а где-то непроницаемыми, под стать мокрому брезенту, облаками. Из окон по обе стороны улочки сочился безжизненный желтоватый свет, подкрашивая окружившую нас ночь сепией.
— Не думаю, что в полицейском управлении Уоллингфорда нам будут рады, — мы бодро шагали по практически пустынной мостовой, лишь однажды повстречав пару кутил, отчаянно горланивших в золотистом кругу электрического фонаря.
— На этот раз позволю себе не согласиться с вами, — молодой человек довольно натужно сопел, но не подавал виду, что поспевает за мной с трудом, — я все же надеюсь на некоторый интерес со стороны властей. Инспектор Мередит, помните, нам его всячески рекомендовал водитель той жуткой колымаги, на редкость желчный субъект? Думаю, если этот Мередит хотя бы вполовину так хорош, как о нем отзываются коллеги, он именно тот, кто нам и нужен. Проклятье, Драммонд, вы ведь не на пожар спешите!
Нетер резко остановился и, уперев руки в колени, попытался восстановить сбившееся от быстрой ходьбы дыхание.
— Если вы беспокоитесь за свою хозяйку, то совершенно напрасно! Более чем уверен, они с миссис Рой все еще раскладывают пасьянсы и вяжут для благотворительных ярмарок свои безвкусные кашне, ну или чем там положено заниматься дамам их возраста.
Я беззвучно рассмеялся, согнувшись едва ли не пополам, пораженный ловкостью и остроумием, с которым мой на удивление предусмотрительный компаньон провернул свой давешний трюк. Откуда было взяться поводам для веселья еще совсем недавно, когда единственным моим спутником являлся незабвенный Ромилли Аллен? Довольно ощутимо похолодало, и я, не задумываясь, поднял ворот плаща, что, впрочем, едва ли помогло хоть как-то согреться, Нетер же выудил из карманов дафлкота пару кожаных перчаток и, едва заметно усмехнувшись из-под капюшона, протянул ее мне.
— Доброй ночи, Драммонд, — воскликнул молодой человек, — здесь наши пути расходятся. И, если вас не затруднит, прикиньте, каким образом нам подступиться к господину инспектору и, по возможности, не отпугнуть его нашей гипотезой. В случае чего – телефонируйте миссис Рой, а там поглядим. Действовать необходимо крайне деликатно, да вы лучше меня это понимаете!
Самолюбие подсказывало, что эта сиюминутная, но оттого не менее поразительная для столь незаурядного джентльмена вспышка здравомыслия – отчасти моя заслуга, однако озвучить подобную дикость я, к счастью, не решился. Больше всего в тот момент мне хотелось очутиться у гудящего вовсю камина с зажатой в окоченевших пальцах чашечкой душистого имбирного чая и вслушиваться в завывания ветра снаружи, искоса поглядывая на мелкие крошки, оставшиеся от крекеров с апельсиновым джемом.
— Доброй ночи, — кивнул я Нетеру, жестом отказавшись от предложенных им перчаток. В воздухе, подрагивая, висела холодная, мелкая морось, привычная куда больше обитателям побережья. Одернув в очередной раз сбившийся шарф, и спрятав руки как можно глубже в карманы плаща, широким шагом я двинулся к дому, путь к которому одолел вдвое быстрее обычного, благодаря чему даже немного согрелся. В такую погоду ничего не стоит усомниться в привычной добропорядочности всех наших календарей, газет и ежедневников, столь искусно одно время года способно подражать другому. Впрочем, как это зачастую случается, несмотря на всю мою спешку, мечтам о старом добром кресле у огня тем вечером сбыться было не суждено.
— Мистер Кеннет Драммонд? – чей-то металлический, властный голос, отчеканив каждое слово, своей внезапностью заставил меня невольно вздрогнуть. Я так и замер на открытом всем ветрам крыльце с зажатой в руке связкой ключей. От темной, кирпичной стены, несколько ниже узкой лестницы, ведущей к главному входу, беззвучно отлепилась колючая тень; человек, очевидно проторчавший здесь едва ли не весь вечер, буквально сверлил меня оценивающим, непривычно цепким взглядом. Одетый как заправский денди, с невзрачными рыжеватыми усиками, незнакомец точно ожидал, что я вот-вот «дам деру».
— Хотите простоять здесь всю ночь? — не выдержал я, открывая двери, — Ваше право! А я, пожалуй, поднимусь к себе. Не хватало еще околеть на пороге собственного дома.
— Собственно говоря, — столь же безапелляционным, даже начальственным тоном парировал мой странный собеседник, — я на это и рассчитывал.
Преодолев разделявшее нас пространство, джентльмен невозмутимо проскользнул мимо меня прямо на лестницу и уже внутри, где было куда светлее и комфортней, представился, попутно продемонстрировав похоже совершенно новое удостоверение.
— Сержант Мередит, — выпалил незнакомец, — полагаю, вы могли бы предоставить мне некоторые разъяснения.
— Сержант? – удивленно уставился я на предъявленные мне документы, наконец, хоть немного сбив спесь с доселе невозмутимого и самоуверенного полицейского.
— Позвольте, — сконфуженный бобби свирепо затолкал бумаги во внутренний карман пальто, — я здесь не для того, чтобы обсуждать свой пост.
— Разумеется, — бросил я, памятуя о значимости возложенной на меня буквально только что миссии, — чем могу быть полезен?
— Дело вот в чем, — властный, до автоматизма размеренный выговор вернулся к инспектору из Уоллингфорда, превратившемуся за последние минут сорок в непривычно лощеного для своей должности оксфордского сержанта. Мы расположились, как и несколькими часами ранее с Нетером, в гостиной; прислонившись к ещё чуть теплой каминной полке, убранство которой ограничивалось лишь декоративной салфеткой, я интуитивно поглядывал в сторону очага — огонь давно потух, и среди золы легко угадывались местами осыпавшиеся очертания истлевшей книги.
— Сегодня, — насупившись, продолжал Мередит, — без четверти девять жители дома напротив услыхали, как им кажется, громкий хлопок, более всего походивший на выстрел. Будьте любезны объяснить, по какой причине с недавних пор в вашем, мистер Драммонд, присутствии так внезапно стало стрелять оружие.
Беседа началась совершенно не в том ключе, на который я рассчитывал, однако отступать было некуда. Как ни странно, это меня вовсе не смутило, и тот факт, что гость мой оказался в курсе произошедшего в «Тисах» лишь прибавил уверенности.
— Это был, — я немного замешкался, обдумывая каждое последующее слово и подбирая наиболее точные, — в некотором роде следственный эксперимент. И, судя по всему, более чем удачный, в чём вы тотчас же сможете удостовериться.
Я задернул шторы и прибавил свету. Внизу, на кухне, тонко засвистел и почти сразу же умолк чайник, воскресив мои увядшие было надежды на запоздалый глоток первоклассного Дарджилинга[ii]с имбирем. Вспоминая на ходу навыки, обретенные в дебатах за уже давно забытой школьной скамьей, я старался быть максимально точным и убедительным. Полисмен сидел, нахмурившись, его левая бровь то и дело норовила нарушить строгую симметрию сосредоточенного лица, удивленно выгибаясь кверху.
— Занятно, — отбивая на подлокотнике кончиками пальцев какой-то марш, прервал мой рассказ Мередит, когда речь зашла непосредственно о подтверждающем догадку Нетера опыте, — так что же, по-вашему, орудие убийства – а им и являлась, по сути, эта книга – заодно обеспечила и алиби убийце? Хм… Если это и впрямь так, то случай, скажем честно, в своем роде уникальный…
Серые, в крапинку глаза сержанта беспокойно забегали, пожалуй, этот человек действительно оказался тем, кто был нам необходим.
— Пустая затея. Чая сегодня не дождаться, не иначе… – тяжело вздохнув, в полголоса обратился я к самому себе, глядя на прозрачную крышку часов.
— Пожилая леди, мистер Драммонд, — мой гость изобразил довольно жалкое подобие светской, беззаботной улыбки, — вернулась немногим ранее вашего. А если учесть разгулявшуюся сегодня непогоду, думается, воду она готовила для грелки.
— Однако, как говорят французы, «вернемся к мутонам[iii]» — абсолютно некстати, на мой взгляд, ввернул Мередит, ничуть при этом не смутившись, — вы вроде бы что-то говорили про улики? Насколько я понял, у вашего друга также есть определенные соображения на этот счет?
— Разумеется, — на миг потеряв нить разговора, ответил я полисмену, — если вас не затруднит.
Вооружившись кочергой, на тот случай если в глубине камина до сих пор тлели угли, я оперся о карниз и, присев на корточки, опустился к покрытому сажей еще недавно трепещущему и ревущему нутру. Теперь это прожорливое существо почивало, и ветер, гнавший тяжелые, грозовые облака к морю, порывисто шумел в открытом дымоходе.
— Это и есть та самая книжица? – с интересом спросил мой гость, расположившись рядом, — Позвольте завершить ваш «следственный эксперимент» профессионалу.
Выжидающе глянув в мою сторону, сержант легонько ткнул сгоревший томик извлеченной из нагрудного кармана изящной пишущей ручкой, после чего ей же принялся осторожно собирать в небольшие горки золу и мелкие, красноватые угольки; подобная методичность показалась мне излишней, что, впрочем, не помешало моему гостю буквально спустя пару минут обнаружить полностью почерневшее, но прекрасно сохранившееся латунное донце.
— Постарайтесь не лезть на рожон – лишнее внимание полиции вам ни к чему. – Мередит, глядя на меня в упор, словно пытаясь загипнотизировать, стоял в дверях, — Помощь не обещаю, но по возможности буду держать связь. Удачи, мистер Драммонд.
Проводив, наконец, столь позднего визитера и позволив себе пару глотков хереса, с чистой совестью я отправился ко сну. На улице стихло, однако снаружи время от времени, жалуясь на промозглую погоду, уныло поскрипывали подагрические деревянные ставни окон хозяйского этажа да в стекло бился привлеченный светом лампы и попавший теперь в западню одинокий мотылек. Едва коснувшись головой подушки, я провалился в какую-то тревожную, тяжелую дрему; коварно сменявшие друг друга образы не столько пугали, сколько обескураживали и вызывали липкое, тошнотворное чувство гадливости. Я ощущал себя лежащим на дне огромной стеклянной банки на подобии тех, в которых на зиму заготавливают джемы. Ее зияющая беззубой пастью горловина то и дело сжималась на глазах, грозясь превратиться в едва различимую точку на горизонте, но раз за разом возвращавшейся в исходное состояние. Не знаю, сколько бы продолжался этот кошмар, если бы не грянул глухой, невообразимо далекий выстрел. Задыхающийся от падающих на меня миллионов осколков, я проснулся и резко сел на кровати. В голове еще немного звенело, из-за тяжелых штор бил резкий дневной свет, я огляделся – все было на своих местах, в комнату снова постучались.
— Секунду, — прохрипел я едва слышно, и, прокашлявшись, добавил, — подождите. – Я бодро вскочил и, накинув пестрый турецкий халат – давний подарок однокашников, а также, насколько это было возможно, пригладив растрепанную со сна шевелюру, отпер двери. На пороге стояла моя домашняя хозяйка, мисс Трент, дама в годах, всю свою жизнь состоявшая компаньонкой при какой-то знатной и довольно обеспеченной леди, что оставила ей по завещанию небольшой капитал, послуживший славным подспорьем на старости лет. Добродушная и наивная как дитя, она походила на беспокойную наседку, не имевшую собственных птенцов и потому готовую обогреть кого угодно.
— Всему виною этот джентльмен, мистер Нетер, — прокудахтала она, изображая возмущение, — сначала он заходил лично, после прислал славного мальчугана с запиской, а теперь он трезвонит каждые пять-шесть минут и справляется, не проснулись ли вы! Вот, пожалуйста…
И вправду, с лестницы до меня донеслась наэлектризованная трель доведенного до белого каления телефонного аппарата.
— Вас не затруднит передать мистеру Нетеру, что я уже выхожу.
— Разумеется, — мягко отозвалась мисс Трент, разочарованно качнув головой в старомодном чепце, — надеюсь, вы не откажитесь от чашечки чая. — Обижать радетельную старушку ужасно не хотелось, и я, наспех приведя себя в порядок, спустился к столу, чтобы к вящему неудовольствию хозяйки обжечься, второпях опустошая две порции горячего чая с гренками и мармеладом.
Нетер ожидал меня в библиотеке, о чем, по сути, и сообщал в вышеупомянутой записке, больше похожей на шифрованное послание. На улице было весьма солнечно, но по-прежнему прохладно, весеннее тепло словно дожидалось первой грозы, чтобы окончательно вступить в законные права. Ветер поутих, и дворники всё ещё боролись с плодами его ночных бесчинств. Благополучно миновав как здание кафедры, так и клуба, я с рвущимся от нетерпения наружу сердцем, достиг места встречи.
— Что-то вы разоспались нынче, Драммонд! – приветствовал меня карауливший у входа Нетер, — И что за нездоровый румянец? Очень надеюсь, что вы не простыли.
Чувствовал я себя и впрямь неважно, однако причин жаловаться решительно не было, тем более что мой компаньон жаждал ознакомиться с подробностями вчерашнего разговора с Мередитом, о котором он прознал довольно необъяснимым образом.
— Это всё от быстрой ходьбы. Скажите, моя квартирная хозяйка, мисс Трент, она что, шпионит для вас?
— Ни в коем случае, — строго отрезал молодой человек, — впрочем, это не значит, что она не может являться одним из звеньев моей беспримерной цепи осведомителей. Что с нашим инспектором? Почему он в Оксфорде? Да и вообще, говорите уже!
— Пройдемся? – предложил я Нетеру, не желая лишний раз подгонять события, — Мередит – как может показаться, типичный провинциальный полицейский, коих тысячи. Впрочем, и это важно, он крайне честолюбив. Отчасти педант, наблюдателен, налицо способности к анализу, несколько заносчив, и, в целом, не мудрено, что коллеги его невзлюбили. – Далее я вкратце пересказал содержание вчерашней беседы, присовокупив к нему несколько замечаний, касательно дальнейших наших действий.
— Превосходно! Так и поступим! – мы неторопливо прогуливались, стараясь держаться в стороне от шумных, многолюдных улиц, обсуждая тонкости предстоящей операции, — Да что далеко ходить, вот эта штучка подойдет лучше всего. – Пошарив в многочисленных карманах, мой компаньон извлек на свет позолоченный футляр для очков, на котором изящным, с завитушками шрифтом было выгравировано «Нетер, Нетер и Барнаби, издательский дом».
— Отец питает слабость ко всяческим корпоративным безделицам, — слабо пожав плечами, пробормотал молодой человек, — глупость, зато эффектно. В коммерции ведь как в мошенничестве, чтобы запустить руку в чей-то карман, крайне важно сперва пустить в глаза пыль. А тут уж кто на что горазд!
Обратив внимание на выражение лица молодого человека, с которым он вернул чехол на привычное место, я понял, почему он предпочитает при чтении обходиться без этого чересчур вычурного, хоть и отчасти необходимого аксессуара.
— Мистер, мистер! – в районе теннисного корта на Ориел Сквер нас догнал мальчишка-рассыльный из бакалейной лавки, и выполнявший по совместительству мелкие поручения для едва ли не всех соседей мисс Трент, помогавшим таким нехитрым способом матери паренька, вдовы Сомма[iv]. – Мистер Драммонд, сэр?
— Велено передать лично в руки, — отрапортовал юноша, когда я кивнул ему в ответ.
— И кем же, уважаемый? — тотчас встрял Нетер, внимательно рассматривая нашего не по годам бойкого курьера, который, в свою очередь, слегка прищурившись, таким же оценивающим взглядом пробежался по нам обоим.
— Жутко важный господин, волосы что солома и усы, ну, как будто бы куцые.
— Мередит, — улыбнувшись, опознал я загадочного отправителя, — пожалуй, вы были правы на его счет. Слов на ветер не бросает, — изучая тщательно сложенный в несколько раз разлинованный тетрадный лист, добавил я заключительный штрих к получившемуся словесному портрету полицейского.
— Из этого сорванца будет толк, — заметил Нетер, провожая взглядом шустро удаляющуюся фигуру удивленного мальчугана, заработавшего за столь пустяковое поручение еще пару «бобов[v]» в добавку к ранее полученному шиллингу, — что там?
Самый верх бережно вырванной из специального календарного блокнота страницы был заполнен мелким, каллиграфическим почерком, подпись отсутствовала, дата тоже, тем не менее, записка, несомненно, принадлежала руке нашего неожиданного союзника.
— Никого не застал. Удалось выяснить следующее. Револьвер принадлежал жертве. Убитый действительно был левша. Имущество и права на последний роман достаются дочери. Рассчитываю на вашу рассудительность. Постскриптум. Звонил агенту Хакерби. Назавтра у него заказаны билеты в ложу на «Микадо».
— Что ж, Драммонд, похоже, небеса нам благоволят, — внимательно выслушав содержание более походившего на полицейский рапорт послания, встрепенулся Нетер. — Полагаю, пришел час воспользоваться положением партнера солидного предприятия. Смею надеяться, вы не откажитесь составить компанию мистеру Хиллу? Мне, знаете ли, было бы куда спокойнее обшаривать камин в «Тисах» будучи уверенным, что убийца, пусть и предполагаемый, находится под вашим присмотром.
Молодой человек был заметно взволнован, да и во мне с удвоенной силой заворочалось мирно дремавшее до недавних пор ощущение, дикое, первобытное, совершенно чуждое цивилизованному и в высшей степени образованному человеку. С каким бы упорством мы ни твердили, что являемся плодом тысячелетней эволюции, лишь подчинив благим целям спящего в каждом из нас дикаря, мы приблизимся к тому, что принято называть «венцом творения». Не мудрено запамятовать о собственном естестве, занимаясь исключительно чужим.
— Судя по названию, это какой-то японский эпос, — продолжил мой компаньон, вырвав меня из задумчивости, — впрочем, не берусь судить. Так что?
— Разумеется, — я возмущенно воззрился на Нетера, — сколько можно сидеть в четырех стенах, дожидаясь от вас хоть каких-нибудь известий?
— В таком случае, если конечно вы не против, я извещу отца о вашем прибытии. Во-первых, достать хорошие билеты в день спектакля, как говорят, крайне сложно, а во-вторых, вам в любом случае нужно будет где-то печатать всю эту пиктскую тарабарщину!
Я хотел было возразить, но вовремя себя одернул. Так уж повелось, что научные труды и мой отец, а до него и мой дед издавали исключительно в Эдинбурге, где в свое время и преподавали. Как ни удивительно, идея нарушить подобную преемственность не показалась мне такой уж безумной. Ехать решили раздельно; меня ждал вечерний поезд до Лондона, Нетера – утренний до Чолси, откуда его должен был сопровождать старый друг миссис Рой, содержавший в окрестностях деревушки небольшую пасеку.
Был уже довольно поздний час, когда на, пожалуй, единственно хорошо знакомом вокзале, а именно на Паддингтонском, меня встретил в меру предупредительный клерк из конторы мистера Нетера. Первая часть моего внезапного вояжа, начисто лишенная чего-либо примечательного, пролетела практически незаметно; испытываемое мною волнение не позволяло заняться ничем более существенным бездумного изучения скучных в своей благообразной монотонности видов. Несколько раз, пытаясь ухватить некую довольно удачную мысль, я брался за блокнот, но сформулировать что-либо в меру внятное так и не сумел, отбросив, в конце концов, безуспешные попытки провести время с толком.
Вечерний Лондон показался мне суматошным и утомительным; проезжая чинный, бьющийся в такт сердцу империи Мэрилебон[vi]и аритмичный, взрывной под стать любой британской колонии Сохо я, похоже, сумел уловить его особенный, непередаваемый шарм и даже проникнуться оным. После войны мне не доводилось бывать в столице, вероятно, именно поэтому она открылась мне в несколько ином, отчасти незнакомом обличии.
Моим услужливым спутником уже был зарезервирован уютный номер в не столь давно распахнувшем свои двери «Савойе» и расположившемся бок обок с одноименным театром. Передав мне приобретенный заранее билет на один из балконов, он, наконец, откланялся. Сутки – или чуть меньше – остававшиеся до спектакля, прошли, по сути, безынтересно; на скорую руку позавтракав, я поспешил на встречу с мистером Элиасом Нетером, лысоватым представительным господином с седыми локонами на висках, обрамлявшими голову наподобие прославленного лаврового венка Цезаря. Книгоиздатель, как ни странно, лишь отчасти походил на изображенный моим компаньоном портрет, безусловно, до мозга костей деловой человек, он был не меньше отцом, чем старшим партнером. Скрепив наше устное соглашение рукопожатием, и вкратце обсудив за чаем оксфордские дела, мы распрощались. Было немногим за полдень, погода радовала, и остаток свободного времени я посвятил скромному моциону по Стрэнду и близлежащим улочкам, заглянул в едва ли не средневековую – если верить вывеске – таверну на Флит-стрит, однако в положенный час, в смокинге, я уже праздно прохаживался в фойе театра. «Савой» был оформлен изящно, со вкусом, но без излишеств, свойственным иным его собратьям; отказавшись от привычных кариатид и купидонов, владельцы, несомненно, потеряли в помпезности, но, пожалуй, выиграли в глазах более широкой аудитории.
— Драммонд, дружище! Вот так сюрприз! – воскликнул за моей спиной знакомый, чуть насмешливый голос, от досады я невольно зажмурился, — Какими судьбами?
— Хакерби? – повернулся я к предполагаемому убийце, — Не ждал вас здесь увидеть.
Мой собеседник, сменивший модный кардиган на строгий флотский пиджак[vii], посерьезнел и, поджав губы, закивал головой. – Считаете, это безнравственно? Осуждаете? Что ж, имеете право… — Я слушал внимательно, пытаясь разгадать, что за игру затеял этот странный человек. Выдержав короткую паузу, он продолжил.
— Хотя знаете, мне действительно жаль отца и жаль, что нам с сестрой он предпочел пулю, но это был его честный, осознанный выбор, не так ли?
— Наверное, вы правы, — неуверенно ответил я, вспомнив слова мисс Аделаиды, и моя убежденность вмиг поколебалась. Меня обуял соблазн рассказать писателю о наших глупейших подозрениях, посмеяться над собственной доверчивостью и скудоумием, однако другое, затаившееся до поры воспоминание вернуло мне былую твердость.
— У вас билеты в ложу? – спросил я и тут же осекся, — Говорят, ее традиционно скупает лондонская богема!
— Скажете еще! Богема! — как ни в чем не бывало, посмеиваясь, выпалил Хакерби, — Но мне повезло с агентом, так что да, я этим вечером расквартирован в восемнадцатой.
— А мне достался лишь балкон, – кисло улыбнувшись, я театрально развел руками.
— Черт! Интересная вы личность, мистер Драммонд, — писатель по-свойски сжал мое плечо, — исчезающий вид, если позволите. Представьте, а ведь я знаком с парой ваших статей! Думаю, обрати вы свои таланты на что-то более художественное, вас читали бы не только всякие сморщенные зануды! Как на счет пропустить по бокальчику после представления? Я знаю одно отменное во всех отношениях местечко на той стороне реки.
— Прекрасная идея, — воспрянул я духом, оставалось лишь телефонировать в Чолси, а уж потом попытаться не потерять Хакерби из виду, — в таком случае, если вы не против, встретимся прямо там, после спектакля мне хотелось бы сменить костюм.
— Конечно, дружище, у вас есть, чем записать?
Со дня той самой роковой поездки в Уоллингфорд миниатюрная записная книжка, как и пишущие принадлежности практически всегда покоилась во внутреннем кармане, и я, одним движением вырвав из блокнота страницу, протянул ее вместе с автоматической, коммивояжерской ручкой Хакерби, который на секунду задумавшись, видимо вспоминая необходимый адрес, вывел на ней несколько коротких слов и с улыбкой вернул мне. Едва ли не в тот же самый момент раздался первый звонок, оживленная, нарядная публика лениво тронулась в сторону лестниц, ведущих на бельэтаж, и я, извинившись, не теряя драгоценных минут, направился якобы в уборную. На деле же мне предстояло вернуться в вестибюль гостиницы, чтоб не вызывая лишних подозрений связаться с Нетером.
Все прошло на удивление гладко, и ровно с третьим звонком я занял свое место. Обзор и вправду был великолепный, прихватив с собой аккуратный театральный бинокль, я принялся выискивать среди гостей восемнадцатой ложи элегантного джентльмена с бурой, густой как у дикого зверя шевелюрой. За оперой – во всяком случае, так было заявлено в либретто – я, признаюсь, практически не следил; впрочем, серьезный, посвященный средневековой Японии эпос на поверку оказался дешевой балаганной буффонадой, и которая пришлась при этом, стоит отдать ей должное, по душе зрителям[viii].
Сколько раз мне пришлось обшарить силуэты сидящих в каждой из лож, чтобы убедиться, что Хакерби исчез, боюсь даже предположить, однако к антракту сомнений не осталось – и, судя по всему, именно я спугнул хищника. Оставаться в Лондоне я счел бессмысленным, особенно теперь, когда миссия моя с треском провалилась; уставший и подавленный, я едва успел на последний поезд до Оксфорда, искренне надеясь, что Нетер окажется куда удачливее меня. Всю дорогу я корил себя за длинный язык и короткий ум, досадуя на то, что вообще вызвался на роль нетеровского фокстерьера. Домой я добрался далеко за полночь, совершенно разбитый, а потому на редкость взвинченный.
По меньшей мере, трижды зарекшись впредь не играть в детектива, я прикрыл глаза рукою и, в очередной раз желчно выругавшись – чего тотчас устыдился – уснул. Стоит заметить, что с головой погрузившись в самобичевание и свойственное моей натуре в подобные моменты брюзжание, я, разумеется, совершенно не приметил на серебряном подносе для визитных карточек две бумажки, одна из которых была четкой, деловой телеграммой, а другая – туманной и довольно неряшливой запиской.
«Беседовал с Ирвингом. Надеюсь, ты помнишь уговор. Настоятельно рекомендую вернуться к работе», — говорилось в первой.
Вторая была еще короче. «Жду в двенадцатьодиннадцать. Кажется, я все понял».
Продолжение следует…
[i]Хозяин, арендатор или управляющий паба.
[ii]Сорт черного чая, который традиционно ценится выше иных черных чаев.
[iii]«Revenonsanosmoutons», фр. – крылатое выражение из французского средневекового фарса «Адвокат Пьер Патлен», известное в русском языке, как «вернемся к нашим баранам».
[iv]Битва на Сомме (1 июля – 18 ноября 1916) – одна из крупнейших битв в ходе Первой мировой войны, одно из самых кровопролитных сражений в истории (убито и ранено более миллиона человек).
[v]Название британского шиллинга.
[vi]Мэрилебон – зажиточный квартал Лондона, Сохо – квартал, место обитания столичной богемы.
[vii]Речь идет о двубортном пиджаке.
[viii]«Микадо» – комическая, «савойская» опера Гилберта и Салливана.
