Так получилось – и почаще бы так получалось, – что мы прожили в Париже целый месяц, весь сентябрь 2012-го.
Рада Аллой, первая жена легендарного издателя и публициста Владимира Аллоя и приятельница Иосифа Бродского, автор отличного путеводителя по Парижу, предложила нам пожить в её в квартире в то время, как она будет жить в нашей. Они с подругой влюбились в Одессу и решили узнать наш город получше.
Одесса и Париж – хороший обмен. Мы согласились сразу.
Тогда мы ещё не жили в Праге, но любые поездки по Европе начинали с неё. И сравнение двух городов, начинающихся на одну букву и таких разных, происходило невольно.
Месяц в Париже пролетел быстро и радостно. И поскольку Париж, как известно – это праздник, который всегда с тобой, я и забрал его с собой. И теперь он живёт в этих воспоминаниях.
*
Первое, что поражает в Париже после спокойной и довольно размеренной Праги – обилие пришельцев из Африки и с Ближнего Востока. Чтобы выйти из метро на Gare du Nord, приходится работать локтями. В метро стоят турникеты, призванные отсечь зайцев – но предприимчивые чёрные проскакивают по двое. Ну, это ещё ерунда – в Риме подростки соревнуются, кто сильнее с разбегу врежется в турникет, чтобы он открылся. В пражском, венском, нюрнбергском метро никаких турникетов нет и в помине, система построена на доверии и периодических проверках. Никто не хочет платить штраф, который в двадцать раз дороже стоимости билета. В Париже всё по-другому. Нас поразила проверка билетов в поезде, едущем из аэропорта в город. Сначала билеты проверяли трое мужчин в серых костюмах. Особенно долго стояли они возле нашей соседки, несколько помятой девушки лет тридцати пяти, которая вместо билета достала из рюкзака мятый листик и долго показывала его проверяющим, тыкая пальцем куда-то в середину. В конце концов мужчина в сером оставил её в покое. За проверяющими в сером прошли трое контролеров в сиреневых жилетах, а за ними трое полицейских, увешанных оружием почище новогодней ёлки. Из нашего вагона эта великолепная девятка перешла в следующий. Вид у полицейских был настолько серьёзным, что мне показалось – они могут просто взять и расстрелять «зайца». На глазах у других пассажиров — чтоб неповадно было. Ну, а соседка наша, та, которая с мятым листиком, выйдя на станции, сразу же начала деловито копаться в мусорной корзине, выбирая оттуда не доеденные кем-то булочки.
*
Парижское метро ужасно запутанное – более четырехсот станций. Как говорится, без пол-литра не разберешься. Если в Праге все понятно – три линии, в каждом вагоне объявляются остановки и на специальных экранчиках вас информируют бегущей строкой, то в парижском ничего такого нет и в помине. Разбирайся сам. Метро старое, тоннели для него копали в разных уровнях и во все стороны, поэтому вагоны метро одной линии, но в разные стороны идут на разных уровнях, друг над другом, и переходить туда-сюда нужно по лестницам. Эскалаторов почти нигде нет, и с чемоданами такие пробежки очень вдохновляют. Зато есть лифты, которые открываются и закрываются автоматически – мы искали кнопку до тех пор, пока дверь не открылась сама. Если сравнить опять же с пражским метро, то в Праге станции гораздо удобнее – посредине станции оборудована платформа, поезда едут по краям. В Париже, как и в Вене, сначала метро построили, а потом подумали. Вагоны ездят посредине, платформы по бокам – вышел не там, беги вверх или вниз по лестнице, ищи свое направление.
*
Парижане гораздо эмоциональнее пражан. Если в кафе сидит веселая и шумная компания, это в порядке вещей, никто не будет смотреть осуждающе. Южный темперамент. Откуда он тут, фактически на севере? Хотя какой север – на Монмартре до сих пор сохранился небольшой виноградник, где каждую осень вызревает виноград, и местные жители устраивают праздник молодого вина. В Праге тоже есть виноградники и праздники «божоле нуво». Но если вы вдруг увидели в вагоне метро улыбающихся или смеющихся людей, это точно не чехи. Даже на рок-концертах чехи сидят с каменными лицами. Кричат и хлопают немцы, французы, израильтяне – кто угодно, но не чехи.
*
Официанты и еда — это отдельная тема. Немецкая и чешская еда – то, чем нельзя восхищаться. Это можно есть для поддержания жизненных сил в организме, но восхищаться этим при всем желании не получается. Особенно едой в ресторанах и кафе, предназначенных для туристов. Традиционная чешская кухня – тяжёлая и жирная. Но больше всего расстраивают салаты. Это безвкусное нечто за несуразно большие деньги лучше не заказывать вообще, но я не могу – воспитанный в средиземноморских традициях, мой организм требует много овощей и хорошей воды каждый день.
Чешские официанты неулыбчивы, вы для них – неприятное недоразумение, от которого нужно поскорее избавиться. При виде интуриста на лице чешского официанта отражается работа мысли – как бы вас «нагреть», «подогреть» и обобрать. В моей практике было столько таких случаев, что даже не знаю, с какого начать. Поэтому и начинать не буду – как-нибудь в следующий раз.
Парижский официант – полная противоположность пражскому. Вы для него ничем не выделяетесь в ряду туристов. Немец, югослав, турок, украинец – все для него равны, а чувство собственного достоинства дает ему возможность видеть в вас равного. Парижский официант быстр и улыбчив. А самое главное – он выносит откуда-то из недр кухни потрясающе вкусную еду. И вот это в Париже поражает. Нет, конечно, в туристических местах тоже халтурят, но эта халтура на несколько порядков вкуснее чешских изысков. Тут Париж стоит наравне с Грецией, Италией и Израилем. Практически везде вас накормят вкусно. Вино – прекрасно. Эскалоп – великолепен. Салата много и овощи всегда свежие. Минеральная вода? Вот вам литр холодного «Перье», пожалуйста. А кофе… Ну почему? Что тут – хорошая вода, отборная арабика или просто любовь к вкусной и красивой еде?
Да, в любом кафе в Париже вам бесплатно принесут графин воды. Или два графина. Сколько захотите. Нужно просто сказать волшебные слова «караф д’о» (специально пишу по-русски), и вам принесут заветную воду. Да, она из-под крана, но в Париже воду из-под крана можно пить точно так же спокойно, как в Вене и Риме. И в Праге, кстати.
Я волком бы выгрыз бюрократизм,
И ввёл бы гурманократию.
В парижском кафе, что на Рю де Мартир,
Создал я гурманов партию.
И там, взгромоздившись над горкой сыров,
Сложив из колбас многоточие,
Узнал, чем питали к Парижу любовь
Артисты, поэты и зодчие.
Вгрызаясь зубами в багета твердь,
Паштетом мазнув круассанище,
Я твёрдо решил, что буду и впредь
В Париже искать пристанище.
*
На парижских улицах удивительно свежий воздух. В Париже хорошо пахнет. Араб в магазинчике на углу приветлив и, спросив, откуда мы, говорит нам: «Добро пожаловать в Париж!» Любит ли он город, в котором живет? Считает ли родным?
*
Нет, не круассаны. Багеты. Вот что действительно свято для французов. Ежедневный ритуал покупки свежего багета нельзя нарушить. Если вы прошли три квартала и не встретили ни одного человека с багетом – пешехода или велосипедиста, — вы не в Париже. Культ багета ощутим физически. Совершенно непонятно при этом, как французы и особенно француженки умудряются оставаться такими стройными. Вероятно, тут есть какой-то секрет. Что это за секрет, я понял совершенно случайно. Однажды я кормил сына на завтрак десертом – тоже, кстати, французским. Посмотрев на белый десерт, Ванюша сказал:
— Папа, что это – мороженое от кашля?
И тут меня осенило. Французские багеты – не просто багеты. Это хлеб для похудения!
*
Центр Жоржа Помпиду. Восторг и упоение. Экспозиция сделана так, что её совершенно реально посмотреть за один день без закипания мозгов. Хотя шесть часов созерцания современного искусства выдержит не каждый. Роскошная библиотека, в книжном магазине хочется купить всё, но книги же на французском! Получил удовольствие от работ почти уже родных Сони и Робера Делоне. Порадовали Вламинк, Матисс, Пикассо, Раушенберг, поздний Кандинский. Открыл для себя Avigdor Arikha, Verner Panton, Raoul Hasmann. Основной вывод – в современном искусстве важно успеть первым. Поваляться на холсте, разрезать его, замазать синим – это может каждый. Придумать это первым – вот удача. А потом запатентовать «Международный синий цвет Кляйна» и войти в историю мирового искусства. Потом уже можно ничего не писать, выращивать огурцы на приусадебном участке – это если есть усадьба, если нет – просто в огороде; ходить по дому в семейных трусах, пинать соседскую корову, а в парижскую оперу приходить в кроксах. И всё это будет воспринято как милые чудачества гения.
Сейчас в Париже настоящий бенефис Герхарда Рихтера. Помимо очень большой выставки в Помпиду, его графика представлена как минимум в семи залах Лувра. Совершеннейшая эклектика – на меня его работы не произвели никакого впечатления.
Вообще Центр Жоржа Помпиду – место притягательное. На площади перед ним всегда полно сидящих или лежащих людей, попрошаек, жонглёров и прочих интересных личностей. Меня умилил парень, ведущий на поводке кошку – жаль, не успел его сфотографировать. Поразило то, что кошка аккуратно шла вперёд, натягивая поводок.
На улочках возле Центра – сосредоточение модных галерей. В один прекрасный четверг мы совершенно случайно попали на открытие сразу четырёх выставок, и в каждой галерее для гостей были накрыты фуршетные столы. Мелочь, а приятно. Причём шли мы совершенно не туда, а в ресторан «Dans le Noir». Удивительный ресторан, в котором посетители едят в абсолютной темноте, а официантами работают слепые люди. Это был очень интересный опыт. Выйдя обратно «на свет», вам предлагают угадать, что именно вы ели. Мы не угадали ни одного блюда.
*
Париж – город уютный и, как это ни странно, небольшой. В свой самый первый приезд сюда меня поразило то, что мы смогли увидеть основные достопримечательности за полтора дня. Конечно, в быстром темпе, но нашлось три часа на Лувр, два часа на автобусную экскурсию по городу и два часа на прогулку на кораблике по Сене. Мы успели поужинать прямо на Эйфелевой башне, пройтись по Елисейским полям и даже сходить в «Мулен Руж». Увидев Париж, не стоит умирать. Стоит жить, чтобы приехать в него ещё раз.
*
Прогулки по Латинскому кварталу – всегда особое удовольствие. Выйдя из Нотр-Дам, лучше всего перейти по мосту на левый берег Сены и пройтись по набережной до Института Франции – в нём заседают «бессмертные», французские академики. Сразу за ним нужно повернуть налево – и вы попадаете в лабиринт маленьких улочек, на которых кафешки соседствуют с галереями современного искусства. Совсем рядом – Cour du Commerce, на которой находится знаменитое кафе «Прокоп», самое старое кафе Парижа. Как правило, оно пустует, хотя цены почти такие же, как и в заведениях по соседству – слишком уж чопорно оно выглядит. Мы тоже решили не заходить в него и поели в соседнем «Cèpe & Figue», которое держат арабы. Если заказать Café Gourmet, вам принесут сразу несколько десертов плюс кофе. А потом лучше всего пойти обратно, через Мост искусств – Pont des Arts, расположенный прямо напротив Института Франции. Вечером на этом деревянном мосту собираются влюбленные или компании друзей и устраивают пикники. На перилах моста влюбленные вешают замочки, ключи от которых выбрасывают в Сену. Мы разговорились в кафе с американской парой из Огайо – они приехали в Париж отметить двадцатисемилетие своей свадьбы. Они тоже повесили замочек на мосту и выбросили в Сену ключ. По законам жанра этот ключ должна проглотить рыба, которую поймает французский рыбак, обнаружит в желудке ключ и отнесёт его местному Кащею Бессмертному, чтобы тот смог открыть наконец ларец и достать оттуда-то самое яйцо бессмертия, которое без холодильника уже совершенно протухло.
*
Самое сильное впечатление сегодня – это огромная рыбина на базарчике неподалеку от нашего дома и сыры в специальном магазине. Хотелось попросить там гастрономического убежища.
*
Сегодня ночью я вдруг понял, что идеи существуют отдельно от людей. То есть они существуют объективно. Конечно, вы скажете, что Платон понял это задолго до меня, но я, зато, прочувствовал это так, что идея эта (каламбур или тавтология?) стала частичкой меня. Частичкой моего мировоззрения. Идеи приходят к нам и уходят, оставляя или не оставляя следы. Вообще, мы – радиоприемники со встроенным магнитофоном. Этот магнитофон – наша память. Идеи проходят через нас, записываясь на магнитофон; иногда пленка размагничивается, это называют склерозом. Настроившись на определенную частоту, мы улавливаем определенные идеи, транслируемые на этой частоте. Улавливаем их и передаем дальше, другим людям. То, что записалось на магнитофон, формирует нашу личность; часто мы считаем эту совокупность записей-воспоминаний своим «Я».
Ещё я понял, что есть идеи, а есть мысли. Идеи – более высокого порядка. Они универсальны. Мысли – индивидуальны и носят прикладной, утилитарный характер. Например, мысль покушать. Или сходить в туалет. Или купить себе новые туфли. Они мало кого интересуют, кроме мыслящего их субъекта. Макрокосм-Вселенную они тоже не особо интересуют. Думаю, что Бог их не слушает. Вообще, скорее всего, мысли, не выходящие за пределы эго отдельного человека, его не интересуют.
А смысл жизни человека в том числе и в том, чтобы помогать другим людям. Когда мы это делаем, мы живем хорошо. Когда нет – энергия закупоривается и у человека начинаются проблемы.
*
Французы – народ эмоциональный. В первый раз я понял это, приехав лет десять назад из немецкоговорящего Цюриха во франкофонную Женеву. Словно кто-то вдруг повернул ручку громкоговорителя. Тихий засыпающий Цюрих казался немым по сравнению с «громкоговорящей» Женевой. Швейцария одна, эмоции разные. Делаем скидку на то, что франкоговорящие швейцарцы – всё же швейцарцы, снова усиливаем звук, добавляем активную жестикуляцию — и получаем Париж.
*
Меня не перестаёт удивлять ощущение юга в не самом южном городе Европы. Парижанин, как любой итальянец или грек, старается провести как можно больше времени на улице. Если это кафе, места внутри будут пустовать – парижанин обязательно сядет за маленький круглый столик, на котором, кроме его тарелки и приборов, точно ничего не поместится. Причем сядет в «первом ряду», как можно ближе к прохожей-проезжей части, где его чуть ли не будут задевать прохожие, и обязательно развернётся к ним лицом. Если за столиком двое – они сядут рядом, лицом к прохожим – вот мы, любуйтесь нами, а мы полюбуемся вами. Возле модных кафе на улице будет стоять толпа, каждый с бокалом вина или пива в руке, этого вполне достаточно, чтобы приятно провести вечер, ведь сюда пришли не поесть, а пообщаться. На ступеньках возле станции метро будут стоять компании – кто-то в дорогом костюме, кто-то в шортах и кедах – это неважно, главное – общаться.
*
И всё же говорить о том, что парижане мало едят – потому, мол, все такие стройные, – язык не поворачивается, потому что это неправда. Едят, и ещё как. Едят утром, днём и вечером. Порции большие. Очень большие. Если вы закажете омлет, он вместе с салатом будет свисать с краёв большущей тарелки. Парижане едят всё время. Я не заметил никакого перерыва – кафе всегда полные. Ну, мне это понятно – я бы и сам в Париже ел без перерыва. И без «бы». Слишком уж вкусно. Вообще, по Парижу нужно передвигаться короткими перебежками от кафе к другому кафе. И вот эта неимоверно вкусная еда – ещё один непонятно откуда взявшийся признак «южности». Возможно, всё потому, что страна выходит к Средиземному морю? Что за три с половиной часа на скоростном поезде можно приехать в Марсель? Что на юге растут мандарины и оливки, пальмы и кипарисы, а виноград вызревает вообще в любом месте страны?
А скорее всего – потому, что французы – такие же латиняне, как итальянцы и испанцы. Просто забравшиеся жить чуть севернее.
Умение жить красиво – привилегия развитых наций. Французы живут красиво и получают от этого удовольствие.
*
А вообще, плодиться и размножаться мы должны потому, что являемся клетками одного большого организма. Огромного организма. Поэтому мы и созданы «по образу и подобию» – потому что весь организм состоит из подобных клеток. Организм должен нормально функционировать, более того, он еще и растёт, скорее всего. Поэтому ученые и говорят, что Вселенная расширяется. Как в любом организме, одни клетки отмирают, другие рождаются. Организму постоянно нужны новые клетки. Одни люди умирают, другие рождаются, тут важно, чтобы рождаемость превышала смертность. От этого «плодитесь и размножайтесь». Когда человек делает то, что полезно и хорошо для Организма, у него тоже все хорошо. Поэтому богатство, как правило, дается людям, которые много тратят. Чем больше может «перекачать» через себя человек, тем больше благ ему дается. Как только он прекращает делиться, поток уменьшается и иссякает. Организму важно, чтобы питательные вещества и энергия поступали от одних клеток к другим. Если так не происходит, принимаются сильнодействующие меры. Ведь когда мы заболеваем, то не задумываемся о том, где в нас «хорошие» клетки борются с «плохими», мы просто принимаем лекарство, и «плохие» клетки отмирают. А ведь наш организм для них – тоже целая Вселенная.
Поэтому весь бизнес направлен только на то, чтобы помогать жить другим людям. Если ваш товар или услуга никому не помогает, никому не полезен – его просто никто не купит. Азы маркетинга – найди потребность и удовлетвори ее. Поэтому все религии учат, что любовь и доброта – богоугодные дела. Никто не учит быть жадным и злым. Хотя почему хорошо быть добрым, вам мало кто объяснит. Это вроде, само собой разумеется, но попроси кого внятно объяснить – слов не находится. Можно, конечно, прочитать «Оправдание добра» Соловьева, но вы лично видели человека, который его осилил? Я видел одного, если честно. Мне повезло. Это гораздо круче «Войны и мира».
*
Сегодня больше всего меня порадовало не вечернее шоу в «Crazy Horse», не интереснейший Музей армии в Доме инвалидов и даже не полудрёма в удобных креслах прямо в Садах Тюильри. Обрадовал чёрный парень, одетый в традиционные африканские одежды салатового цвета – наверное, сенегалец, который шел вечером в метро и громко лаял. Скорее, даже тявкал, высоко, как щенок. Было сразу понятно, что он делает это не по причине легкого сумасшествия или желания эпатировать публику – в Париже трудно кого-либо чем-либо эпатировать, – а просто потому, что ему весело, хорошо, и требуется какой-то выход для энергии. Он просто подпрыгивал от радости, его радостный лай далеко разносился под сводами метро. И что же? Отойдя метров десять, я стал делать то же самое. Разумеется, пока меня никто не видел.
«Crazy Horse». Третье кабаре из «золотой тройки». Место для тех, кто уже посетил «Moulin Rouge» и «Lido». Я слышал о нём разные отзывы – от резко негативных до таких же позитивных. Особо хочу отметить – цены у всех трёх кабаре одинаковые. Могу теперь убежденно сказать – это неправильно. Если «Moulin Rouge» и «Lido» соревнуются, кто из них более аутентичный, более французский, то «Crazy Horse» «заточено» под англоязычную публику. Всё музыкальное сопровождение – на английском и даже на русском. На маленькой сцене максимум десять девушек, а в основном – одна, раздетая гораздо больше, чем в двух других кабаре. По большому счету – красивый стриптиз с элементами танца. И это было бы прекрасно, если бы режиссёр не был любителем BDSM и подбирал музыку и свет более позитивно, что ли. Шоу немного «грузит» – если после бурлеска «Moulin Rouge» и «Lido» выходишь в приподнятом настроении, то тут скорее в недоуменном. Порадовали чечёточники Роман и Слава из Киева и стоящий у входа швейцар-серб, который, услышав наш русский, назвал его «нашим православным языком». Ещё порадовали две пожилые английские пары, которые сидели прямо перед нами и громко возмущались тем, что в отеле их направили сюда как на «шоу для туристов», а тут просто скопище похотливых девушек, которые хотят секса. Они имели в виду танцовщиц. В конце концов, обе пары ушли с середины представления, освободив нам обзор, чем немало нас порадовали.
«За кулисами «Lido»
Повышал я либидо…»
(Фото автора)
Продолжение следует…
