Случайности

Случайности управляют нами. Так считает отец и все время раскладывает пасьянсы. Он любит пасьянсы, потому что они, по его мнению, — карточная модель жизни. Все в мире зависит от случайностей, в этом магия, чудо и, в то же время, проклятие человечества. Так он говорит. 

А я читаю газеты. Так и живем. Отец — с пасьянсом, я — с газетой. Газеты отец не уважает. 

— Скоро все мэрии и администрации снесут, настроят на их месте гипермаркеты, а страной будет управлять электронное правительство. А ты всё с газетой, — ворчит он. 

— Что ж ты с пасьянсом своим тогда сидишь, раз такой прогрессивный, — отвечаю я. 

— Пасьянс — карточная модель жизни. Случайности — движущий механизм прогресса, ими нужно уметь управлять. А газеты твои — мусор. 

Отец выжил из ума, кажется. А может, наоборот, слишком умен, чтобы я мог его понимать. За сорок с копейками лет я так и не разобрался. 

Сворачиваю газету, допиваю растворимый кофе, выхожу из дома. Машина вчера сломалась, придется на электричке. Летом я всегда переезжаю на дачу к отцу. До работы 20 минут на машине, до реки – рукой подать. В этом году удочки новые купил. Красота. 

Иду к железной дороге, вдоль обычной, автомобильной. Смотрю — у обочины фонтан из-под земли бьет. Ну не то чтобы прям фонтан. И не прям уж бьёт. Так, ручеек течет. Слабенький, но уверенный. Трубу там, что ли, какую прорвало. Постоял, посмотрел, покурил. Течет и течет. Ладно, думаю, разберутся без меня. 

Приехал на работу. На кафедре тихо, одна Вера Михайловна что-то пишет карандашом в тетрадь с желтыми листами, низко склонившись над столом. 

— Доброе утро, Семен Юрич, — сказала, не отрывая глаз от тетради. 

— Доброе, — отвечаю и вешаю пальто в шкаф, — вы чего не на паре? 

— Моих отпросил куратор, на какую-то экскурсию. А вы что, опять опаздываете? 

— Нет, я свою отменил. 

Вера Михайловна вопросительно посмотрела на меня поверх очков. 

— Как отменили? А Лебедев знает? 

— И не узнает, надеюсь. А узнает – вздохнет и забудет. 

— А студенты? 

— А студенты пусть к экзаменам своим готовятся. Они все равно не понимают, зачем им математика нужна. «Мы гуманитарии, нам не надо», – передразнил я студентов. — Если им не надо, то зачем? Потратят полтора часа впустую, а потом меня же и проклинать будут за потраченное время. 

— Ну и что, что не понимают? А мы на что? Да, они сопротивляются. Но мы, преподаватели, для того и есть, чтобы научить через «не хочу». 

— Вера Михайловна. Если человек не хочет, он всегда победит, — ответил я и пошел в библиотеку. 

— Постойте. Вас тут этот… Зубанов или Зубарев искал, с автотранспортного. Просил передать, что срочно. Я сказала, чтоб на следующей перемене подошел. 

— Хорошо. Я приду, раз срочно. 

Я поработал над статьей в ежегодник и со звонком вернулся на кафедру. Гоша Зубанов уже меня ждал. Худощавый первокурсник, он чем-то мне нравился.

— Семен Юрич, я тут узнал случайно, что вы монеты коллекционируете? – спросил Зубанов. 

— Ну, коллекционирую – это громко сказано. Ладно, допустим. 

— У меня тут штучка одна завалялась, глянете? 

Монеты и прочий антиквариат у людей всегда «завалялся». Находят на антресолях и в потертых дедушкиных кошельках. В съемных домиках в Крыму и в бардачках поддержанных «шестерок». Иногда находят настолько ценные экспонаты, настолько случайно и настолько вовремя, что мой отец сгорел бы от удовольствия. 

— Давай, гляну. 

— Мне выйти? – спросила Вера Михайловна, почему-то, заговорщицки. 

— Нет, Вера Михайловна, это не обязательно. Выходите только, когда услышите «травка» или «ствол». 

Вера Михайловна ничего не поняла, но на всякий случай вышла. 

Мы с Зубановым посмеялись, и он достал из кармана «штучку». На медном жетоне было выбито «Ресторан-автомат НКВТ №10». 

— Где нашел? 

— Это моя девушка на съемной квартире нашла, в ящике стола, среди хлама, — ответил Зубанов. — Почитал в инете, за пять штук покупают. 

Зубанов, наверное, не дурак. Если что и нашел в интернете, то цену явно меньшую, чем пять тысяч. Но преувеличил ненамного — в конце концов, знает, что я тоже не дурак. Впрочем, цены на монеты и жетоны – сложная константа, и складывается из уймы разных факторов. 

— Возможно, пять тысяч — это в каком-то другом регионе. Или в каком-то другом году. В нашем городе я бы заплатил за жетон не больше двух тысяч, — честно ответил я. 

Продавцов, которые не понимают, что продают, обмануть элементарно. Но я делал это не всегда. Только когда человек был мне неприятен, чего не могу сказать о Зубанове.

— Ого, неужели это прям такая дешевка? 

— Ну не дешевка, конечно, — успокоил я Зубанова. – Была бы это, скажем, семерка, я бы, может, пять заплатил. А десятый жетон менее ценный. 

Зубанов не знал, что ответить. Неопытные продавцы всегда теряются, когда скупщики не оправдывают их ожиданий. А они почти всегда не оправдывают. 

— Давай так. Ты поищи еще, может кто-то захочет купить дороже. А если не найдешь — приходи. Две тысячи — лучше, чем ничего. 

— Да нет уж, Семен Юрич. Мне либо всё, либо ничего. Если хотя бы за четыре не толкну, лучше себе оставлю. Может пройдет десять, двадцать лет, и они взлетят в цене, да ведь? 

Я не стал его разубеждать. Монеты, аукционы, торги — хоть и мое хобби, но с годами я стал понемногу терять к нему интерес. 

Я провел семинар и поехал домой. Вода продолжала течь. Где-то внизу, наверное, уже набралось озерцо. Я не стал проверять, но посчитал нужным предотвратить. Пришел домой, рассказал отцу. Спросил, куда звонить. Он оторвался от пасьянса, достал из серванта маленький кожаный блокнот и продиктовал оттуда номер. Я позвонил. 

— Здравствуйте, тут чуть ниже станции Архипкино, у автомобильной дороги, фонтан из-под земли бьет. Надо устранить. 

— Что еще за фонтан? – спросила женщина таким возмущенным тоном, будто это я пробил дыру в земле и позвонил похвалиться. 

— Понятия не имею. Но вода течет весь день. 

— Куда течет? 

—Не знаю, я не отслеживал. Но там склон. Наверное, внизу лужа набирается. А может, уже затопила кого-нибудь. 

— Никого там не затопило, — отрезала женщина. — Никто не звонил. 

— Боюсь, это дело времени. Разберитесь, пожалуйста. 

— Какая станция, говорите? 

— Архипкино. Чуть ниже. 

— Насколько ниже? 

— Метров двести-триста. 

— Так двести или триста? 

— Ну спуститесь на двести. Если фонтана не будет, спуститесь еще на сто. 

Женщина положила трубку. Я ощутил прилив сил. Мой вклад в науку трудно оценить и измерить. Возможно, его и нет вовсе. А вот ущерб от предотвращенного потопа оценить, теоретически, можно. 

Вспомнил, что завтра вторник. А значит, у меня выходной. Надо отремонтировать машину и встретиться с Белкиным. И выпить, наконец, хорошего кофе. 

С утра я понял, что совершенно не хочу заниматься машиной сегодня. Оставлю до субботы, неделя на электричке мне не повредит.

С Белкиным мы договорились встретиться в обед. Я помог отцу в огороде и пошел на электричку. Если раньше я называл ручеек фонтаном незаслуженно, то сейчас, когда грунт хорошо пропитался, напор увеличился.

Белкин ждал меня в кофейне «Такие дела». Белкин сказал, что кофе там — лучший в городе. 

— Кофе как кофе, — сказал я, когда отхлебнул пол глотка от своего американо. 

— Много ты понимаешь в кофе.

А я понимал. Это был просто хороший, вкусный, натуральный кофе. Ничем не лучше того, что мы обычно пили в «Техасе». Но я не стал спорить. 

— Кстати, жене подруга привезла из Индии какой-то невероятный кофе, — продолжил Белкин. — Даже ты оценил бы. 

«Старый пижон», — так подумал я. 

— Это ты меня так в гости на кофе приглашаешь? – а так я сказал. 

Белкин неправдоподобно задумался. 

— Хмм, почему я сразу-то не подумал? Давай прямо сегодня. К нам придет как раз эта самая подруга. Вдова. Интересная женщина, познакомишься, может, получится чего. Работает, кстати, в твоем университете. Философию, кажется, преподает. 

—Удивительное совпадение, — сухо сказал я. 

— Случайность, а смотри какая, а? 

— Пока никакая. С чего ты вообще взял, что мне понравится ваша путешественница? — Белкин постоянно пытался меня с кем-то свести, и это начинало меня раздражать. 

—Ну не понравится — и черт с ним. Хоть кофе попьешь нормальный. 

— Ладно, приду. 

Мне позвонили с незнакомого номера. 

— Алло, здравствуйте, это вы звонили по поводу фонтана? — бойко заговорил женский голос в трубке. Не тот, что был вчера. Помоложе. 

— Да, здравствуйте, я. 

— Мы сейчас подъедем. Вы еще там? 

— Где? 

— Ну, у фонтана? 

— Что? Я? Нет, девушка, я не там. 

— Далеко ушли? 

— Достаточно. 

— А можете вернуться? 

— Девушка, я на работе. 

— Можете сказать, что там? 

— Вода. Из-под земли. По дороге течет. Чуть ниже станции Архипкино. Где садовые участки. 

—Хорошо, спасибо, сейчас приедем. Никуда не уходите. 

— Девушка, так я же… 

Она уже положила трубку. 

— Опять эти дебилы? — спросил Белкин. Я уже рассказал ему историю с фонтаном, пока мы ждали кофе. 

— Ага. Сюр какой-то. Я думал, таких уже не делают. 

— Юрич, это производство никогда простаивать не будет. 

Мы посидели еще около часа, поговорили на темы, которые можем обсудить только друг с другом. Договорились, что я приду в семь, и разошлись. Я поехал в «Ашан». Купил еды, зерновой кофе, турку, кофемолку и новую лейку для отца — у старой постоянно выскакивает ручка, и я обливаю себе носки ледяной водой. Хотя у отца, почему-то, не выскакивает. Я вдруг понял, что мне слишком часто за последнее время приходится бороться с водой. 

«Не знаю, что там будет с этим фонтаном, но битву с лейкой я точно выиграл», — подумал я, расплачиваясь на кассе. Вспомнились слова Белкина, что без бабы я начинаю сходить с ума. Может, он в чем-то прав. 

Уже пять вечера. Я вызвал такси и поехал домой. Из окна машины увидел, что фонтана больше нет. Оперативно. Зря грешил, не такие уж дебилы. 

Я перекинулся парой слов с отцом, ковыряющимся в грядке, скинул покупки, принял душ, переоделся и даже залил за шиворот немного парфюма. У меня было прекрасное настроение — ведь я победил сразу две битвы. Возможно даже целую войну. Я поехал к Белкиным с искренним интересом, которого еще днем у меня не было ни капли: что за создание ждет меня в квартире лучшего друга? Мне не нужен был продолжительный роман, чего бы он там себе не напридумывал. Но от легких, ни к чему не обязывающих встреч я бы не отказался.

Подруга жены Белкина, Людмила, оказалась экстравагантной женщиной. И наверняка считала, что ей нужен экстравагантный мужчина. Я кое-что знаю о женщинах. На самом деле, такие, как Людмила, с ума сходят по вполне себе обычным мужчинам: грубым, нахальным и даже немного отвратительным. Но даже себе они в этом не признаются. Поэтому, я всегда не прочь им подыграть.

Я сразу предположил, что Людмила — моя ровесница. Это было заметно, только если сильно вглядываться в морщинки в уголках глаз и губ. Но в целом выглядела моложе своих лет. Загорелая кожа, блестящие каштановые волосы, глубокие, светлые глаза. Каждый год ездила в Индию или в Непал, изучала культуру народов и, как подобает преподавателю философии, много читала. Весь вечер мы всей компанией обсуждали самые разные темы: кришнаитов, ислам, грузинскую кухню, фильмы Годара, погоду в Петербурге, талоны на молоко, китайских туристов и Юрия Лозу. И я, и Людмила понимали, что Белкины устроили нам смотрины. Но вида не подавали и играли партию до конца. К тому же, это была приятная партия.

— Скажи, баба-огонь? — спросил меня Белкин, когда мы вышли покурить на балкон.

— Огонь, да, — ответил я.

— Ну и где «спасибо»?

Я не хотел благодарить. Но все равно сказал «спасибо» – Белкин этого хотел. Хотя я не считал, что он оказал мне услугу. Во-первых, я его ни о чем не просил. Во-вторых, у меня с Людмилой еще ничего не вышло. Хоть я и поймал себя на мысли, что не отказался бы проснуться завтра у неё дома.

— И что будешь делать?

— Для начала, провожу домой, а там посмотрим.

Потом Белкин принес из спальни бутылку красного вина, его жена нарезала сыр, и все выпили по полному бокалу. Людмила сказала, что ей пора домой и я, как и планировал, вызвался ее проводить.

— Я совсем недалеко отсюда живу, — сказала она.

— Так еще лучше, — ответил я.

Мы попрощались с Белкиными и вышли. Похоже, по улице прошел небольшой дождь — было мокро и свежо. Людмила взяла меня под руку.

— Мы так и не успели поговорить о работе. Белкин сказал, вы преподаете? — спросил я. 

— Да, философию. А вы, кажется, математику? 

Мы засмеялись. Белкин рекламировал нас друг другу намеренно. И в обоих случаях делал вид, что «как бы между делом». 

— Они постоянно ищут мне мужчину, — начала она. — Считают, почему-то, что женщина без мужчины обязательно несчастна.

— Несчастной вас не назовёшь. Когда у вас следующая поездка в Непал, говорите?

— Они говорят, что это я от безделья. Ну не смешно ли?

— Смешно, наверное, — сказал я. 

— Ну конечно смешно! Будто у женщины не может быть других дел, кроме мужа. Что за Средневековье?

— То есть, замуж вы не хотите? 

— Я была замужем. И очень любила своего мужа. Он умер. Наверное, Белкин уже рассказал. 

Я промолчал. 

— Конечно, у меня были романы после. Это было давно и я, думаю, имею на них право…

Я кивнул. 

—… Но мужа не ищу. И им бы пора уже это принять, — она кивнула в сторону дома Белкиных. — А вы? Почему не женаты?

— Никогда не задавался этим вопросом. Мне кажется, на него нет ответа. Можно ответить, почему женат. Почему есть дети.  А почему-то у тебя чего-то нет — как ответишь? Не встретил, не сложилось, не влюблялся, наверное. 

— Никогда не влюблялись? — удивилась Людмила.

«Идиот. Знал же, что зацепится», — подумал я. О чувствах к женщинам из прошлого мне говорить не хотелось даже с самим собой.

— Нет, не так. Никогда не любил. Да, точно, не любил, а не «не влюблялся», — сказал я правду, и это оказалось лучшим решением.

Людмила остановилась у 12-этажного желтого дома. 

— Мы пришли. Спасибо, что проводили. 

— Может, пора на «ты»? 

— А смысл переходить на «ты» перед прощанием? 

— Что ж, придется не прощаться. 

— Семен, завтра у меня трудный день. Если хотите, заглядывайте на кафедру, я буду там каждую перемену с первой по четвертую пару. Доброй ночи! 

Людмила чмокнула меня в щеку и упорхнула в подъезд. Я принюхался к своему парфюму — редкое дерьмо. Посмотрел на свои ботинки. На что я надеялся?

Но проснулся я в хорошем настроении, несмотря на вчерашнюю неудачу. Да и какая уж там неудача. Так, часть игры, в которую я играл уже тысячу раз. И вроде бы, правила всегда одни и те же, а всегда интересно. Бог его знает, почему.

Я шел на электричку и смотрел на чистое майское небо. Может, так бы и смотрел, если бы под подошвой что-то не хлюпнуло. Опять ручеек, опять из того же места. Это не испортило мне настроение. Напротив, как-то даже ободрило. Война еще не закончилась.

—Девушка, я вам вчера звонил по поводу фонтана из-под земли. 

На другом конце провода затараторили, зашелестели бумажки, посыпались цифры. Время, место, номер бригады… 

— Девушка, девушка, подождите. Успокойтесь. Приезжали, приезжали. Но он опять бьет. 

— Как бьет? 

— Вот так. Прямо сейчас у меня под ногами ручей. Я сейчас на том самом месте. И вода опять течет. 

— Где именно? 

— Девушка. Там же, где и вчера. 

— Архипкино? 

— Ну у вас же отчет на руках. Вот все то же самое, только дата и время другие. 

Я сбросил звонок и пошел на станцию. В электричке открыл крошечный томик Воннегута. Мне его подарила одна студентка на 23 февраля — видимо, в знак негласной благодарности за то, что я до сих пор не порекомендовал ее в списки на отчисление. По ее мнению, как она сама сказала, мне нравится незаурядная литература. Не знаю, с чего вдруг она так решила — я, как раз-таки, больше по заурядному специализируюсь. Я отвез подарок отцу. А сегодня утром он обмолвился, что книга ему понравилась. При других обстоятельствах я не придал бы этому значения, потому что у нас с отцом разные вкусы вообще на всё. Но в этот раз настроение располагало прислушаться.

Прочитав первые страниц десять, я еще раз убедился, что всё «незаурядное» — это всё же не моё. Зато понял, почему книга так понравилась отцу. 

«Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин, то этот человек, скорее всего, член вашего карасса». 

Карассы — это группы людей, на которые разбито все человечество. Так считает некий Бококон. В честь него даже религию назвали — боконисты. И лирический герой романа называет себя боконистом. Я уверен, что отец уже считает себя боконистом, но мне говорить не решается.

На вокзале я пересел на автобус и вспомнил о Людмиле. За утро я вспоминал о ней дважды: первый раз — сразу после пробуждения, второй — когда шел по саду к калитке и увидел яркие оранжевые цветы с черными пятнышками. На третий раз я подумал, что нужно купить Людмиле цветы. Приду к ней на кафедру и приглашу на кофе. Хотя нет, приглашать не буду. Тем более, на кофе. Принесу цветы просто так. Так и скажу: возникло желание принести тебе цветы. 

Через дорогу от ВУЗа есть небольшой цветочный ларек. И его владелец, Сабир Ниязович, любит время сессии почти так же сильно, как 1 сентября. Он лично приходит в магазин, чтобы помочь продавцам справиться с наплывом студентов.

— Мне нужно что-нибудь эдакое… Для эффектной женщины средних лет, — шепнул я.

Сабир только понимающе кивнул и показал продавщице ладонью на несколько сортов цветов. Пара из них показались мне скучными, еще одни — вообще уродливыми. Но когда она собрала их в единый букет, украсила зелеными веточками и обернула бумагой, я понял, что ничего лучше для Людмилы и подобрать нельзя. 

Я вошел на кафедру философии после третьей пары. Кабинет был полон студентов, вымаливающих зачеты у преподавателей. За общим гулом Людмила меня не заметила. У ее стола стоял упитанный парень с букетом цветов и коробкой конфет. 

— Сергей, я прекрасно понимаю вашу ситуацию, — говорила она. —И что моя философия вам до лампочки. Но раз уж вы решили меня подкупить, то могли бы выбрать что-то поинтереснее, чем цветы и конфеты — банальности я не люблю. Да и в любом случае, я не взяточница. Идите. Готовьтесь к тесту, он простейший. 

— А цветы оставить? — спросил пухлый. 

— Лучше подарите своей даме сердца, — Людмила подняла глаза на студента и увидела растерянность в его глазах, — ну если ее нет, оставляйте, конечно. 

Я бросил букет в угол, пока его не заметила Людмила. Наверняка за день здесь бывает столько студентов, что никто не догадается, кому он принадлежал.

— Семён, как неожиданно! — заметила меня Людмила. 

— Да вот, решил заглянуть, посмотреть, где сосредоточена вся мудрость нашего ВУЗа. 

— «Всю премудрость ушедших веков ты услышишь в словах рыбаков», — процитировала кого-то Людмила, и я сделал вид, что услышал знакомые строки. 

— Не хотите сходить со мной в кино на выходных? – выпалил я, за неимением других идей поддержать разговор. 

— О, конечно, с удовольствием! На какой фильм? 

«Да почему именно кино?» — проругался я про себя. Мог бы пригласить в ресторан, в парк, на каруселях покататься, в конце концов. Людмила из тех женщин, кого легко разочаровать вкусом на фильмы. 

— Я сто лет не был в кино, голодный до всего: от ужасов до мелодрам. Поэтому, предоставлю выбор вам. 

—Полански снял новый фильм. Любите Полански? 

— Обожаю, — соврал я.

— Боюсь, после «Ребенка Розмари» он ничего лучшего уже никогда не создаст. Но надо проверить лично. Тогда созвонимся в субботу, условимся о месте и времени. 

— Договорились. Диктуйте номер. 

Окончание следует…