Я всегда мечтал стать иностранцем. Даже когда был маленьким и не мог вербально сформулировать это желание. Отчетливо помню, как в детстве я подолгу разглядывал иллюстрированные сатирические книжки Маршака и Михалкова про Запад. Но интересовали меня не столько стишки про Мистера-Твистера и бульдога, ставшего миллионером, сколько картинки, на которых были грубо намалеваны небоскребы, неоновые рекламы с надписью «Bank» или «Coca-Cola», длинные машины с открытым верхом и т.д. Сейчас уже поздно пускаться в психоанализ, но, подозреваю, что это было реакцией на окружающую действительность: до десяти лет я жил в маленьких городах на Дальнем Востоке и мне очень не нравилось то, что я видел вокруг: грязь, очереди, пьянство, и даже праздники, когда некрасивые тетки в цветастых платках и телогрейках визгливо пели и нелепо танцевали под гармошку. Повторяю, это не было результатом воспитания или целенаправленного воздействия с чьей-либо стороны на мое детское сознание. В подростковом возрасте я перестал смотреть советские фильмы, а с пятого класса, как только появилась возможность учить иностранный язык (мне выпал немецкий), я всегда был лучшим учеником в классе по этому предмету. Ну а уж когда в доме появился коротковолновый транзистор, то мое детское неприятие всего окружающего было серьезно подкреплено идеологией антикоммунизма. Но при этом я не заразился ни модой на монархизм/православие, ни на белогвардейщину. Я просто хотел «слинять». Не важно куда: в Португалию, Новую Зеландию, Канаду или Аргентину – лишь бы подальше от Родины, которую меня столь активно приучали любить.
23 января 1989 года мечта моей жизни исполнилась: я уехал в США и с тех пор, сколько бы судьба ни трясла меня, я ни разу, ни на миг не пожалел о том, что уехал.
Мне, конечно же, очень повезло в том, что я уехал именно в Америку. Я довольно хорошо знаком с ситуацией во Франции, Италии, Испании, Бельгии, Нидерландах и Великобритании, где живут мои друзья. Самому же мне довелось немало пожить в Германии, где сейчас проживает моя жена (кстати, большая патриотка своей второй родины) и в Чехии. Поэтому могу со знанием дела утверждать: если вдруг так случилось, что в своей стране тебя не оценили по достоинству, то США – это страна второго шанса. Помните, в «Сталкере» была такая комната, где можно было начать жизнь заново. В реальности таким местом на планете является Америка. Здесь ты можешь начать новую жизнь и стать тем, кем хочешь: миллионером, кинозвездой, властителем дум, если, разумеется, у тебя есть предпосылки к этому виду деятельности. Американцам абсолютно наплевать на то, откуда ты приехал, какое у тебя происхождение, что ты закончил (кстати, в США меня ни разу не просили показать мой МГУшний диплом. Впрочем, и аббревиатура МГУ здесь никому ничего не говорит). Американцы задают только один вопрос: можешь ли ты выполнять работу, на которую ты претендуешь. Если да, то честь тебе и хвала! Но вот если ты соврал и не являешься тем, за кого себя выдаешь, то, брат, дела твои плохи.
Среднестатистический иммигрант в США, неважно откуда он, зарабатывает больше, чем среднестатистический американец. Единственное исключение составляют латиноамериканцы: их здесь так много, что они, практически, не абсорбируются в американском обществе: варятся в своей среде, смотрят испаноязычное телевидение и никогда толком не осваивают английский язык. В этом смысле русскоязычная иммиграция в Америке весьма успешна и, в результате, не выделяется на общем фоне: чаще всего русскоязычного в США можно вычислить лишь по акценту или по имени, но отнюдь не по затравленному взгляду бомжа, сидящего на мосту в кальсонах и играющего на балалайке, как в советских фильмах о белогвардейских эмигрантах. Если сообщить среднему американцу, что Сергей Брин, Макс Бут, или Мила Кунис родились в СССР, то он, конечно, удивится, но не сильно: в конце концов Александр Гамильтон, Джозеф Пулитцер, Чарли Чаплин и Альберт Эйнштейн тоже родились черт знает где, ну и что ж с того?
Рашн Мафиа – излюбленная тема Голливуда, но конечно же в Америке она уже давно не существует. Были когда-то времена, когда выходцы из Одессы в наколках трясли мелкий бизнес на Брайтон-биче, но они уже давно канули в лету. Скажу больше: в Америке нет такого явления как русская община. Она существовала во времена белогвардейской эмиграции и была существенно пополнена так называемыми «власовцами» — людьми, бежавшими от Советской власти после Второй мировой войны. Но, в отличие от нынешней иммиграции, у них был связующий центр – церковь, а также надежда на скорое возвращение на Родину. Сегодня церковь играет значительно меньшую роль в жизни русскоязычных (сказалось советское атеистическое воспитание), назад ехать мало кому хочется, да и бывшие советские люди не склонны к спонтанному объединению на почве языка и культуры. С одной стороны, в СССР общество было крайне атомизированным: объединяться можно было лишь в рамках комсомола, профсоюза или КПСС и память об этом глубоко засела в сознании; с другой стороны широко популярен тезис о том, что «не для того же я так далеко ехал, чтобы снова видеть эти рожи!» Этим русскоязычные в Америке резко отличаются от иммигрантов из Китая, Индии, Филиппин, Эфиопии, Кореи, не говоря уже о латиноамериканцах (см. выше).
Сказав это, я должен тут же должен возразить самому себе: по прошествии некоторого срока русскоязычные в Америке начинают кучковаться вместе. Но не как община, а как группы друзей и знакомых, куда каждый волен привести своего друга и знакомого, но это никогда не перерастает за грани дружеских посиделок в пределах одного (пусть и очень большого) дома. Рано или поздно начинаешь понимать, что американцем ты уже никогда не станешь (ну не может же человек, приехавший в Америку в взрослом возрасте, всерьез полюбить бейсбол, гамбургеры и бесконечные «мыльные оперы»?). С другой стороны, никто ведь тебя к этому и не принуждает. Поэтому, каждый иммигрант решает для себя сам, как далеко он готов пойти в своей американизации: одни ограничиваются знанием английского на уровне «моя-твоя понимай», а иные, порой, таки начинают увлекаться бейсболом. Правда, все эти проблемы кончаются в первом поколении: дети иммигрантов становятся американцами до мозга костей и лишь из любви к родителям могут в их присутствии поговорить по-русски. Что же касается меня лично, то, после 17-ти лет брака с американкой и произведя на свет двоих американцев, я нашел в сумрачной Германии любовь своей жизни, уроженку Урала, с которой время от времени лениво спорю о том, где же все-таки лучше жить: в Америке или в Германии.
Мне трудно вообразить себе себя же на пенсии, но одно могу сказать наверняка: американский идеал пенсии в маленьком тихом городке, где всласть можно наиграться в гольф, не по мне. Не исключаю, что когда подзаработаю достаточно деньжат, то переберусь с женой в Испанию: это будет компромиссным вариантом между Германией и Америкой. В целом же, на опыте своей семьи могу сказать, что старость, конечно же, лучше проводить на Западе. Два дня назад моей матери исполнилось 93 года. Она живет в комфортабельном Доме для престарелых в Мэриленде, давно уже пережив по возрасту всех своих родственников: ее младшая сестра (разница в 12 лет) умерла четыре года назад в Украине. Сам я уже пережил по возрасту своего отца. В детстве я нянчился с двумя двоюродными братьями – один по отцовской, а другой – по материнской линии. Оба они умерли в Украине, когда им исполнилось 53 года. В общем, не будем о грустном.
Когда-то, после 12-летнего перерыва я оказался в Москве и тогда она мне очень понравилась. Но это был другой город, совсем не похожий на тот, из которого я уехал. Я даже напросился на работу в американском посольстве в Москве и прожил там без малого три года. Но в кармане у меня был американский дипломатический паспорт и проживал я на территории посольского городка. Так что возращением это назвать было трудно. После того, как я ушел из Госдепа, мои поездки в Москву прекратились. Зато теперь я часто езжу в Киев, где мне тоже нравится быть гостем. Но о возвращении вопрос по прежнему не стоит.
Если вам захотелось узнать о русскоязычных диаспорах в других странах мира, перейдите на ГЛАВНУЮ
