В кафе было слишком уютно.
Он не мог понять, что именно не так. Избыточный кокон бархата, слишком толстые свечи, щедро разбросанные в полумраке. Золотые драконы, без остатка пожравшие уличный шум. Вяжущая восточная музыка, так похожая на сливовое вино. Само вино, кстати, оказалось на редкость настоящим.
— Как странно, никого нет, — хихикнула жена. – Мне казалось, сто раз тут прохожу, и никогда не замечала это заведение. Влад, как думаешь, это настоящий китаец?
Они сидели втроем. Точнее – вчетвером. Жена – справа, болтая ногой, накручивая на палец блестящий локон. Зюзя – у ее ноги, прилежно грызла искусственную косточку. Рина – напротив, уложив локти на скатерть, грела бокал в ладонях. Поверх ладоней смотрела на него. Смотрела так, как только она умела смотреть.
— Возможно, это совсем не китаец, — он вгляделся в неприметную тень за стойкой.
— Характерный старикашка, — засмеялась Рина. – Впервые вижу, чтобы барменом работал дедулька, да еще с такой бородой.
— Похож на настоящего сенсея… — определил он. — Помните, как в «Убить Билла»? Кстати, тут кроме деда, еще кто-то есть?
— Владик, ты возьмешь нам кофе? – мурлыкнула Ольга.
Пока седой сенсей за стойкой колдовал с джезвами, он издалека наблюдал за женщинами. Почти как сестры, пришло в голову.
Обе яркие брюнетки, обе изящные, гибкие, похожие на породистых кошек. Впрочем, нет, очень разные… Ольга встряхивала жесткой азиатской гривой, быстро нашептывала подруге, мелкими глотками трогала вино. Даже в полумраке ее кожа отливала вечным степным загаром. Рина ломала сигарету нежными пальцами, плавно поводила нестерпимо белыми плечами, слушала, замирая…
И вдруг, стоило Ольге отвлечься на телефон, поднимала к нему свои жадные серые озера…
Она всегда чувствовала его взгляд.
Позавчера он опять купался в ее глубинах. Она назвала это «украденное время». Она никогда не говорила прозой. Сними отель, или что-то в этом роде…
Маленькая смешная Зюзя тявкнула и преданно завиляла хвостом. Он прикрыл глаза, точно попал под фотовспышку. Порой выносить это оказывалось чересчур сложно. Он подумал, что с Ольгой никогда такого не было. Никогда, чтобы так ярко и так больно.
— Что здесь написано? – он ткнул в иероглифы, с трудом переключился на китайца.
— Это изречение одного из учеников Конфуция, — старик точными движениями выставил на стойку фарфор. – Здесь написано «почти как сестры».
— Что?! – он едва не выронил пирожные. – Как вы сказали?
— Вы спросили, что здесь написано, а не что означают эти слова, — бармен блеснул неожиданно молодой улыбкой. – Великие мудрецы умели говорить просто.
Он вернулся за столик. Плавал на волнах бамбуковой музыки, прихлебывал кофе, слушал их женское щебетанье. Здесь было чересчур уютно. Даже, несмотря на то, что обе слишком близко.
Не меняя заинтересованного выражения лица, Рина трогала под столом его ногу. Забиралась под штанину твердыми любопытными пальчиками.
Два года, подсчитал он. Год и восемь месяцев. Чуть-чуть иначе, и она могла бы стать моей женой. Веселая, понимающая, теплая, такая послушная, такая любимая…
И все бы шло иначе. Без напряга, без лжи, без тупого супружеского долга.
— Часы у них тормозные какие-то! – сорвала его с облака Ольга. – На моих минут двадцать прошло, а эти идут, но дико отстают…
Часы как часы, подумал он. Большие, электронные, они висели под потолком, заливая их столик мягким голубым свечением.
— Я пойду, лицо сполосну, — сказал он. – Жарко что-то…
Это становилось невыносимым. Позавчера. Распятая его жаром, она повторяла «я люблю, люблю тебя…». А он, придавливая ее вороний хохолок, держа ее лицо в ладони, требовал повторить…
Невыносимо, что они почти подруги. Невыносимо, что все так безысходно. Потому что, именно здесь его понимают. Без ругани. С полуслова. Без упреков. С полу-дыхания. Без условий. С полу-приказа…
Сенсея за стойкой не было. Он не стал спрашивать, где туалет, отправился в дальний угол. За шуршанием вьюна темнела полуоткрытая решетка…
Дверь.
Он не сразу сообразил, что произошло. Глодая себя, по инерции сделал несколько шагов.
— Влад, ты уже? – Рина потягиваясь, поднималась ему навстречу. Зюзя спрыгнула у нее с колен. Ольга трепалась по телефону.
Он замер, точно налетел на прозрачную стенку. Оглянулся. Все точно так же, ничего не изменилось. Оплавленные столбики свечей, голубые цифры под потолком, сияние подвешенных бокалов.
Какого черта?
Он совершенно точно помнил, что направлялся в уборную. Толкнул решетку, кажется, там была дверь…
— Владик, мы тоже сходим, попудрим носики, а? – Рина бросила на спинку стула пиджак, первая устремилась в темный угол. Ольга направилась следом, сверкая пряжками на светлых туфлях. Влад мог поклясться всеми святыми, что полчаса назад этих туфель на ней не было.
Она вообще никогда не одела бы светлые туфли.
И еще. Рина, которая не носила сережек. Рина, с ее нежными, круглыми, девственными мочками. Совершенно точно – в ее ушах покачивались куски желтого янтаря. Два часа назад Ольга дома вертелась перед зеркалом, и воткнула себе этот янтарь.
Он плюхнулся на свое место, обалдело глядел им вослед. Что-то произошло. Он словно выключился, уснул на ходу! Или…его разыгрывают?
Влад потянулся за своим бокалом. Рука повисла в воздухе. Оказывается, Рина только что сняла с себя короткий пиджачок жены. Тот самый итальянский пиджачок, купленный им для Ольги на распродаже в Милане. Могло произойти что угодно, но только не это. Ольга не в детском саду, чтобы меняться одеждой!
Но девушки успели поменяться не только шмотками. Из глянцевой сумочки Рины выглядывал перламутровый угол «самсунга». Влад потянулся, вытащил аппарат, сдвинул крышку. Без сомнения, он держал в руках дорогой телефон, который сам подарил Ольге.
Отлично, его разыгрывают! Крайне остроумно, он им даже подыграет, коли так! Влад случайно нажал на кнопку «самсунга», проснулась полифония, засияла радуга.
— Оххх, – только и сумел выдавить он.
Ну, хорошо, допустим, разыграли, но когда они все успели? Нет, Рина не стала бы так жестоко шутить…
С пометкой «владичка» номером первым значился его телефон. И его счастливая физиономия. С Риной на плече.
Но такого фото не существовало!
Влад вытер пот со лба. Где-то далеко девушки чирикали в туалете. Он забрался в сумочку поглубже, сам не понимая, что именно ищет. Но отыскал то, что нужно. Свой паспорт она показывала ему и раньше. Только прежде на этой странице красовалась зачеркнутая печать. Теперь там красовался штамп. Крепкий, надежный штамп, двухгодичной давности.
Его жена. Его Рина. Его сероглазый вороненок.
Они зацокали каблучками. Влад сжался в комок. И тут Зюзя, верная тибетская кудряшка Зюзя, которая никогда не полезла бы на колени к чужим, запросто прыгнула Рине на руки.
— Ну что, ребятки, мне пора, до скорого, вечерком созвонимся, братишке от меня привет, — затараторила Ольга, одновременно защелкивая пудреницу, допивая кофе, чмокая подружку мимо рта. – А вы, музчина, не желаете даму поцеловать?
И жеманно подставила щеку.
И ушла.
Зюзя грызла кость на коленях Рины.
— Владик, о чем задумался? – Рина нагнулась, смахнула у него с века грязинку. – Здесь так уютно, да? Не хочется уходить… Но мы с тобой побежим, да? А то мама нас уже заждалась… Ты расплатишься?
— Мама? – он опустил руку в карман. Вместо денег, извлек оттуда абсолютно незнакомую связку ключей, с дурацким слоном на брелоке. – Какая мама?..
Впрочем, не все ключи оказались незнакомы. От офиса и сейфа, от машины – те же самые. Он мысленно перекрестился. Впервые лет за пятнадцать. Последний раз хотелось перекреститься, когда полуживого вытащили из полыньи.
— Как это «какая мама»? – она прильнула к нему грудью, от ее губ пахло сахарной сливой. – Моя мама. Если ты выпил лишнего, давай я поведу.
Он вздрогнул. Слишком ощутимо, она заметила, по серым озерам пробежала рябь. Рина не умела водить машину.
Неожиданно он понял, что надо делать. Если это сон, такой логичный, такой занимательный, то и во сне следует довести расследование до конца. Забрался к себе во внутренний карман, достал свой паспорт. Как хорошо, что всегда с собой.
— Ты что-то потерял?
— Да…то есть, нет, — он дважды прочитал ее имя у себя в документе, для верности потер пальцем. — Похоже, я нашел. Знаешь…давай, лучше ты поведешь машину…
Потому что, я понятия не имею, где мы живем, про себя закончил он. Где мы живем вместе с твоей мамой.
Он оставил деньги на столе. Китаец словно испарился. Голубые часы равномерно вспыхивали над головой. Только вместо обычного хода времени они показывали какую-то ересь.
- 52. 03.
- 52. 02.
- 52.01…
— Двадцать три, — пробормотал он. – Это не часы. Это обратный отсчет.
Продолжение следует…
