Начало
23 ноября 2013 г. Суббота, вечер
– Оля, вы сегодня были?.. – Вера по инерции хотела сказать «у нас», но запнулась.
Войдя в квартиру, она сразу увидела результаты активности домработницы, которая по понедельникам и четвергам приводила квартиру в идеальное состояние.
– Да, – голос в трубке звучал неуверенно. – Юрий Владимирович попросил меня выйти вне графика, потому что вы… поссорились. И требуется срочная уборка.
– Он так и сказал?
– Он сказал, что вы… немного погорячились. Не надо было приезжать? – Нет, все в порядке. Спасибо.
Вера закончила телефонный разговор перед раскрытым встроенным шкафом, из которого сегодня днем с остервенением выбрасывала на пол дорогие костюмы и рубашки. Сейчас Юрина одежда, как прежде, была аккуратно развешена и разложена. «Словно в казарме, – часто
подшучивала Вера над мужем, уточняя: – В образцово-показательной казарме».
И если бы у нее в телефоне не было той откровенной видеозаписи, обнажающей и тела и чувства, можно было бы подумать, что сегодняшний кошмар ей просто приснился.
Весь день Вера старалась не думать о произошедшем. Сначала до седьмого пота она выматывала себя в спортзале, куда помчалась сразу после этой отвратительной сцены, потом в офисе пыталась сконцентрироваться на сложной аналитике фондовых рынков. Но, несмотря на все отвлекающие маневры, изматывающее состояние внутренней напряженности не покидало ее ни на минуту.
Всячески оттягивая возвращение домой, она несколько минут просидела в машине, перед тем как подняться в квартиру. Хотя свет в ее окнах не горел, Вера подсознательно ожидала «засаду». И только когда убедилась, что в квартире действительно никого нет, ей стало немного легче. На пару секунд Вере показалось, что между «сейчас» и «тогда» появился какой-то разделяющий барьер. Стена. Но это чувство быстро исчезло, вытесненное таким привычным ощущением Юриного присутствия. С безжалостной назойливостью о муже напоминали его вещи – от чашки до горнолыжного шлема, которые находились, как и положено, на своих местаx.
Вера чувствовала себя вымотанной, искореженной, изжеванной сегодняшними событиями, словно пробитое колесо, на котором беспечный шофер проехал не один десяток километров. Может быть, выпить таблетку снотворного и попытаться уснуть? Однако перспектива остаться обманутой и униженной наедине с вновь и вновь прокручивающимся в голове кошмаром, одиноко лежа в постели, где еще прошлой ночью она безмятежно спала в объятиях любимого человека, ужаснула ее.
Вере захотелось, чтобы кто-нибудь ее пожалел, поддержал, обнадежил. Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, готовой побежать к маме со всеми своими бедами, чтобы укрыться в ее объятиях и согреться ее теплом. Но лететь в Италию… Гораздо проще включить планшет и прикоснуться к маленькой маминой фотографии в списке контактов скайпа.
– Мамочка, я очень тебя люблю, – Вера всегда так начинала разговор.
– Я тоже очень люблю тебя, моя девочка, – отвечала ей мама. Но сегодня она безошибочно почувствовала острую душевную боль в привычных словах дочери. – Пожалуйста, включи камеру, я хочу тебя видеть. Веруша, что-то случилось? – спросила она так нежно, что сердце девушки сжалось, а глаза наполнились слезами.
С экрана монитора смотрела красивая, уверенная в себе и… счастливая женщина. Блеск ее глаз излучал тепло, а ощущение спокойной правоты – во всем – обычно передавалось Вере даже по кабелям компьютерных сетей. Давным-давно, когда Вера в запале подросткового максимализма могла до хрипоты спорить с мамой, на все аргументы дочери о том, что родительская позиция может быть ошибочной, хотя бы потому, что все люди иногда ошибаются, у мамы в запасе был железный контраргумент: «Значит я – исключение». Не было никаких сомнений, что и в нынешней сложной ситуации мама, как всегда, поможет найти правильное решение.
Она была образцом стабильности. Не только в привычках, симпатиях, убеждениях или заблуждениях, даже в прическе, которую не меняла практически с рождения дочери. Ее каштановые с рыжинкой волосы, разделенные строгим прямым пробором и аккуратно уложенные на затылке, подчеркивали красивый овал лица. Но Вере такой образ всегда казался слишком консервативным.
Она много раз пыталась уговорить маму сменить имидж, но та иронично отвечала, что ей нравится быть в достойной компании женщин, которые всегда оставались верны своему стилю. И, загибая пальцы, перечисляла: Майя Плисецкая, Коко Шанель, Грейс Келли, Жаклин Кеннеди, Марлен Дитрих, королева Виктория.
На этом имени улыбка мамы становилась особенно ироничной, а мать Тереза…
Вера, представив себе старушку-монахиню в роли «иконы стиля», не
могла удержаться от смеха. И сейчас дочка нуждалась не только в
мамином участии и сочувствии, но и в ее неизменно рационально-
оптимистичном взгляде на мир.
– Доченька, что случилось? – повторила мама свой вопрос. И тут же высказала предположение: – Он изменил тебе?
– Откуда ты знаешь?! – Вере стало даже немного обидно, что мама так быстро просчитала ситуацию.
– Я вижу это по твоему лицу. Мне так жаль, что я не могу сейчас обнять тебя, – счастливый блеск маминых глаз скрыли проступившие слезы, развенчав в Верином сознании еще один миф. Миф о непробиваемом мамином самообладании, в котором она так нуждалась сегодня.
Две женщины плакали, разделенные тысячами километров, но они еще никогда не чувствовали себя ближе и роднее друг другу.
– Верочка, ты у меня красавица… – мама первой прервала паузу и ласково улыбнулась с проникновенной грустью. У нее всегда была идеальная улыбка, которая производила на окружающих магическое действие. Но энергетику, которая сейчас лучилась с экрана, можно было сравнить только с незабываемой улыбкой Джульетты Мазины в «Ночах Кабирии». Вера просто физически почувствовала тепло маминой любви, ее доброту и участие и вытерла слезы.
– Почему же я такая несчастная?
– Почему это ты несчастная? – в голосе мамы появились знакомые нотки уверенности. – Ты просто разочарована, деморализована, и тебе очень больно. Но ты же знаешь, что боль – это симптом проблемы, которую надо решать. Когда твоя ситуация разрешится, боль пройдет. А ты станешь еще сильнее, и у тебя будет больше поводов себя уважать.
Многолетний опыт работы литературным редактором выработал у Елены Алексеевны Громовой дружественно-назидательный тон и привычку педантично выстраивать фразы. Но то, что молодые авторы воспринимали с восхищением, иногда напрягало ее дочь.
– Пожалуйста, не упрощай, – Вера сама не знала, что она хотела услышать от мамы, но точно не нравоучения. – Все это я и так понимаю. Не понимаю только, как он мог так со мной поступить?
– Девочка моя, – как можно мягче продолжала мама, – никто не застрахован от измены. Не хочу говорить банальности, но не ты первая, не ты последняя. Даже при всей твоей исключительности. Неужели тебе это никогда не приходило в голову? Неужели ты не понимала, за кем ты замужем? Ты же такая умница?!
– Ты хочешь сказать, тебя это не удивляет? – слышать утвердительный ответ Вере явно не хотелось.
– Я только хочу сказать, что пути Господни неисповедимы. И через это испытание ты должна пройти с достоинством. Как выйти из ситуации, решать только тебе. Но ты должна понимать, что этот выбор определит всю дальнейшую жизнь, поэтому он будет таким трудным. И таким важным.
– Ты считаешь, нам с Юрой надо расстаться?
– А ты считаешь, что в таком состоянии можно принять взвешенное решение? Тебе надо успокоиться и все серьезно обдумать. Тогда ты поймешь, как правильно поступить. Может, это произойдет завтра, через неделю, через месяц, – мама говорила медленно, как учитель, который старается донести сложный для усвоения материал. – Я не могу дать тебе совет, потому что отношения двух людей – это всегда тайна. Но какое бы решение ты ни приняла, я всегда тебя поддержу. И это хорошо, что ты пережила все сейчас, в расцвете красоты, сил, желаний. Пойми, твоя ситуация сложная, неприятная, болезненная, но не безвыходная. Ты можешь оставить Юрия и надеяться на новую любовь. Ты можешь оставить его и ни на что не надеяться. Ты можешь остаться с ним и надеяться на то, что он изменится. Или остаться с ним и надеяться, что изменится твое отношение к этой ситуации и, возможно, к последующим. Ты даже можешь его простить! Некоторые женщины сознательно закрывают глаза, скажем так, на недостатки мужчин. По разным причинам.
– Но ты бы этого не хотела, да?
– Я хочу, чтобы ты была счастлива. И если тебе для этого нужен Юра, ты вправе сделать выбор в его пользу. Но я должна тебе кое в чем признаться. Он изменял тебе еще в первый год вашей совместной жизни. Папа тогда по своим каналам узнал об этом, серьезно поговорил с Юрой, и тот поклялся, что это было в первый и последний раз, и что он никогда не причинит тебе боль. Мы с отцом решили не расстраивать тебя, потому что ты вся просто светилась от счастья. И договорились молчать. Но сейчас папы нет, и поскольку Юра нарушил свое обещание, я думаю, ты должна об этом знать. Хотя бы для того, чтобы иметь больше информации к размышлению для осознанного решения о вашем будущем. Но, повторяю, в любом случае я буду на твоей стороне.
– Неужели он изменял мне все эти годы?! – Вере было даже страшно думать об этом, не то что произносить вслух.
– Не знаю. Надеюсь, что хотя бы мозги он не потерял… Но бдительность – явно, если позволил тебе узнать о любовнице.
– Еще как позволил: я застала их в нашей ванной, – Вера опустила глаза, чтобы мама не видела выступивших слез.
– Да… Видно, он потерял не только бдительность, но и совесть. У меня нет слов! – вскликнула мама после паузы. Переполненная негодованием, она хотела сказать больше, но пощадила самолюбие дочери.
– Тебя не интересует, кто она? – спросила Вера, не поднимая глаз.
– Разве это важно? Зная твоего мужа, почти наверняка могу сказать, что она хороша собой. И замужем.
– Почему?
– Он честолюбив, и ему наверняка доставило бы удовольствие наставить рога начальнику или кому-то, кто выше его по социальной лестнице.
– Да, мам, ты, как всегда, права. Она красива. И замужем. За Леонидом Штерном.
– Ничего себе! Это тот, про кого я думаю? – было очевидно, что Вере удалось удивить маму. Девушку это даже позабавило, ведь для нее мама всегда была воплощением невозмутимости.
В России имя Леонида Штерна мог не знать только слепоглухонемой или сумасшедший. Один из самых богатых олигархов был любимцем массмедиа, как российских, так и зарубежных. Последние сравнивали его с Говардом Хьюзом8. А отечественные таблоиды наперегонки соревновались в том, кто придумает для нувориша еще более лестное сравнение. Благо, экстравагантный миллиардер постоянно давал для этого повод.
– Не знала, что вы знакомы, – сказала мама, «переварив» информацию.
– Да мы и не знакомы особо. Встречались на прошлом дне рождения Юры. Людей тогда было полно, и этот важный гость долго не задержался. Видно, не привык быть на втором плане.
– У него какие-то дела с твоим мужем?
– Вероятно. Ты же знаешь, Юра со мной это не обсуждает.
– Знаю, – впервые за вечер мама улыбнулась. В ее глазах промелькнуло теплое воспоминание. – Твой папа это называл «кодексом чекиста».
– Так было раньше. Сейчас это называется «корпоративная этика», – Вера тоже улыбнулась.
Удивительно, но мысли об отце прогнали душившее ее ощущение одиночества. Тот все свои поступки с серьезным видом объяснял «кодексом чекиста», даже когда в глазах появлялась лукавинка. И хотя несерьезными поступками он не отличался, после сегодняшнего разговора с мамой Вера уже не была в этом уверена на сто процентов.
– С ней ты там же познакомилась? – мамин вопрос вернул Веру в болезненную реальность, но чувство безысходного одиночества уже не было таким острым.
– Светской беседы хватило на несколько слов, – в интонации Веры появилась легкая надменность. – У меня создалось впечатление, что за всю жизнь она прочла полторы книжки, одна из которых – сказка про Курочку Рябу. – И продолжила после паузы, отдавая должное сопернице: – Зато у нее потрясающая фигура, которую она выряжает по последним крикам моды. В общем, одна из местных it girls, постоянная героиня всех светских хроник.
– Неужели ты ей завидуешь?
– Мам, не знаю, – это была правда. – Ничего не знаю.
– Будешь знать, мое солнышко. Обязательно. Слушай, у меня идея! Давай я попрошу Марину спротежировать тебя к ее психотерапевту, она рассказывает о нем невероятные вещи.
– Попроси, – устало согласилась Вера.
– Вот и умница, – в маминых словах слышалось явное облегчение. – Не все так плохо. Сегодня ты приобрела новый опыт.
– Да. Научилась бить по боксерской груше. Правда, ушибла запястье, но в целом мне даже понравилось, – Вера попыталась пошутить.
– Значит, на следующей тренировке уже не будет так больно. Позвони мне завтра, родная моя.
– Обязательно позвоню. Пока, мамочка, целую тебя! Ты у меня самая- самая…
– Пока, дочуш. Ты у меня тоже самая-самая…
Спать Вера пошла в гостевую комнату. Когда-то это была ее детская: сначала – с ворохом игрушек, потом – дипломов и почетных грамот, позже – фотографий и сувениров из разных стран. До сегодняшнего дня Вера мечтала, что когда-нибудь эта комната снова станет детской. Когда-нибудь…
