Длинный коридор старинного особняка застеленный красным ковром, походившим на собачий язык торчащий из пасти, теперь принадлежал партийному аппарату, где заседали чиновники разной степени значимости.
У одного из кабинетов толпились люди в одинаковых костюмах. Люди немного нервничали, пускали друг на друга косые взгляды и газы.
Секретарша, чрезмерно строго вида восседала за массивным столом с витыми ножками. Стол её был заставлен печатной машинкой, тремя телефонами разного цвета и папками-скоросшивателями с надписями: «Дело №…».
Раздавшийся треск белого телефона без диска заставил всю однотонную толпу замолчать и даже перестать пускать газы. Секретарша молча выслушала звонящего, зачем-то кивнула в трубку и сказала, что теперь можно проходить, Игорь Иванович примет всех сразу.
Кабинет Игоря Ивановича представлял из себя длинный пенал с таким же длинным столом и стульями. Сам же хозяин кабинета восседал на троне, иначе это и не назовёшь. Витые ножки, спинка, обитая красным бархатом, вензеля. Дорого, богато, но всё только для членов партии.
Вошедшие столпились у входа и только после приглашения садиться стали ломиться за стол. Игорь Иванович стал внимательно слушать их бубнёж, который он в принципе слушал ежедневно и ежечасно. Всем нужно было одно и тоже. Ну или практически одно и тоже: новую квартиру, машину, путёвку в санаторий, продвижение по карьерной лестнице. И только один из вошедших сегодня в этот кабинет озвучил весьма необычную просьбу:
— Игорь Иванович, мне бы белого ишачка.
Просящий был сер, как его костюм. Лицо имел слегка одутловатое, хотя и под цвет галстука. Фамилия его была практически беззвучная и не запоминающаяся — Квакин. Был он простым инженером средней руки.
— Игорь Иванович, я никогда ничего не просил, — продолжал Квакин.
— Белые ишачки только для членов Партии,- сказал, как отрезал Игорь Иванович.
— Так я член, — слишком возбуждённо выпалил Квакин, — член Партии с 1946 года.
— Ну, раз так.
Игорь Иванович поднял трубку белого телефона без диска, точно такого же как стоял на столе у секретарши и сказал:
— Людмила Ивановна, зайдите ко мне.
В кабинет вошла секретарша, отсканировала диоптриями очков всех сидящих, выискивая того, из-за кого её оторвали от работы.
— Людмила Ивановна, вот у нас товарищ Квакин хочет белого ишачка.
— Белые ишачки только для членов Партии, — быстро выпалила секретарша.
— Так я член. Я же уже говорил, — буквально вскрикнул Квакин.
— Член чего, общества слепых? Или глухих, — стала наезжать на него секретарша.
— Нет, я член Партии с 1946 года, мне положено в конце концов. Я никогда ничего…
Квакин осёкся, закашлялся и замолчал.
Кто-то тихо пустил газы, и Людмила Ивановна поспешила открыть окно.
— Ну, хорошо. Я сейчас посмотрю, что можно сделать, — сказала секретарша.
Она подошла к массивному высокому шкафу, открыла его и принялась перерывать папки.
— Белых нет, Игорь Иванович, — сказала Людмила Ивановна, не высовываясь из шкафа.
— Белых нет, товарищ Квакин, — повторил Игорь Иванович.
— Но как же, ведь я же…, — снова забубнил Квакин.
— Мы поставим вас в очередь и как только — так сразу, да, Людмила Ивановна? — обратился к шкафу Игорь Иванович.
Шкаф чихнул и ответил «да».
— Послушайте, товарищ Квакин, а зачем вам собственно белый ишачок? Все просят квартиры, машины, дачи, путёвки. А вам прямо музейную редкость подавай. Я уже и не помню, когда слышал подобные просьбы, — сказал Игорь Иванович, зевая, тем самым давая понять просителям, что аудиенция на сегодня окончена, пора бы и честь знать.
— Это моё личное дело, — с гордостью ответил Квакин, — в конце концов разве я не заслужил?
— Ну, личное или нет, это не вам решать, — парировал Игорь Иванович.
Шкаф снова чихнул и закрылся. Секретарша поправила улей на голове и удалилась из кабинета.
— Сейчас подойдёте к Людмиле Ивановне. Она запишет вас в очередь и как только появится белый ишачок, вас обязательно оповестят, — заключил Игорь Иванович, тем самым дав понять Квакину, что приём окончен.
Квакин вышел из кабинета, записался у секретарши, что товарищ Квакин Ква-Ква становится на очередь для получения белого ишачка. При наличии сообщить телеграммой по адресу такому-то. Дата, подпись.
Квакин вышел на улицу где его поджидали все те же утренние серые костюмы, пришедшие вместе с ним просить к Игорю Ивановичу.
— Товарищ, а можете рассказать товарищам про белого ишачка, — спросил самый смелый по фамилии Зуд.
— Я — товарищ Зуд, — представился он и протянул руку, покрытую экземой.
— Квакин, — ответил Квакин на рукопожатие.
— Нам с товарищами очень интересно, мы пришли просить у Игоря Ивановича дачи, машины, квартиры. Так мелочи. И никто из нас никогда не слышал про белого ишачка. Что это за партийная привилегия? — неугомонный Зуд.
— Понимаете, товарищи, я вырос в Средней Азии, в одной из Республик. Нравы там были дикие несмотря на Советскую власть. Так вот, пошёл я в первый класс. Иду, иду, а школа была очень далеко. Подхожу к школе и вижу, как старшеклассники по очереди имеют белого ослика на школьном дворе. Ишачка. Я в ужасе бегу в кабинет директора. Забегаю к нему, и буквально кричу:
— Там, там во дворе дети ослика по очереди имеют!
Директор, вскакивая со своего места:
— Как ослика, какого ослика?
— Да, белого, белого такого ослика,- буквально плачу я.
Директор сразу успокаиваясь:
— Ах, бэлого.., бэлого можно, бэлий это дэтский.
Вот так товарищи. А потом я узнал, что это были дети членов Партии. Местной элиты. Их родителям вместе с партийным пайком выдавали белого ишачка, и дети таким образом развлекались.
А мои родители были обычными работягами, помогали строить плотину и рассчитывать на такие пайки им светило. В общем это моя детская мечта — белый ишачок. Мне через три месяца на пенсию, и я хотел вкусить этот запретный плод. А что до дачи или машины — мне это ни к чему, я простой инженер, хотя и член Партии с 1946 года.
