Офисная жизнь, как заправский повар, перетирает нас, шинкует, кипятит, разминает. Все зависит от того уровня блюда, до которого вас довел либо профессионализм, либо случай. Аллочка еще недавно была супом. Простым и, можно смело сказать, даже постным. Экономист в управлении статистики. Что может быть скучнее и преснее? Хотя она и там умудрилась внести остроту. Супом она была насыщенным. Эту историю она расскажет потом. А сейчас вот вам предновогодний салат. Да. Аллочка стала оливье-М. Ее выкипающий из супа креатив постоянно тушил тлеющий огонь статистической отчетности. Она рисовала, писала стишки. В общем делала все, чтобы как можно меньше быть супом.
Одна ее подруга работала в рекламном агентстве. На очередном распитии вина она рыдала на плече у Аллочки:
— Дизайнеры не задерживаются. Газету рекламную делать некому. Клиентов так скоро растеряем. А вчера очередной верстальщик пришел бухой и с директором подрался. Да еще жена дизайнера у нас тексты писала рекламные на радио. Вот они вдвоем послали на известный мужской орган шефа и ушли.
— Эх! Какая работа! Не то что я тут в этой скукотище с цифрами. Я б за такую работу маму продала. Нет, не продала бы, конечно. Подарила.
— Слушай, а ты ж у нас вроде художественную школу закончила. Стихи там пишешь. Может к нам? А?
Вот так Аллочка стала дизайнером в рекламной газете и по совместительству сценаристом. В основном она делала макеты, верстала газету целиком и отправляла еженедельно в печать. И все это одна одинешенька, без всяких там помощников и напарников.
Как рабыня на галере волокла непосильный груз креатива и ответственности. Раз в неделю должно было выйти из печати сто тыщ экземпляров. Рекламодатели оплачивали удовольствие присутствовать каждый четверг в почтовых ящиках небольшого областного центра. Права на ошибку у Аллочки не было. Если запороть выпуск, то сразу в бега и иммиграция. Подсчитывая седые волосы, она обнаруживала стабильный рост их количества.
Раба было, вообще-то, два. Единственный коллега, который был рядом, обычно сладко спал, припечатав лоб к клавиатуре. Добряк Вадик сидел по соседству и верстал общественно-политическое издание. К своим тридцати годам он так и не сумел выйти из детства. Популярная игра в «танчики» полностью поглотила его сознание. Воевал Вадик до утра. А весь рабочий день проходил в попытках разбудить этого спящего красавца. Журналисты подавали кофе, трясли за плечи. Некоторые пытались щекотать. Особенно отчаявшиеся били папками по башке и по спине. Вадик мычал и с закрытыми глазами умудрялся-таки сверстать номер. Виртуоз, доводящий до алкоголизма всех вокруг. Ведь каждый выпуск газеты заканчивался снятием стресса.
Рядом с Вадиком сидела трезвая, крайне ответственная и болезненно трудолюбивая Аллочка. Ее никто не будил. Ее насиловали рекламодатели в самых изощренных формах. Особой жестокостью отличались те, кто размещал эконом вариант объявлений. Макет, площадью со спичечный коробок, по их мнению, должен вмещать максимум креатива, бросаться в глаза вперед десятков таких же на черно-белой странице. Конечно же, этого требовали все экономные датели рекламы. Вот где были настоящие 50 оттенков серого. Аллочка выжимала максимум из черно-белой цветовой палитры. Клиенты были довольны. Еще бы! У них же был почти секс, который доводил до изнеможения объект притязаний.
Были заказчики, с которыми Аллочка могла получить сомнительное удовольствие. Постоянный клиент, владелец компании по продаже и установке окон, свято верил, что продавать могут только «сиськи». Каждую неделю отчаянно требовал вставить в макет обнаженную натуру. Громко сокрушался на тему незаконности голых теток в рекламной прессе. С ним было легко. Стоило вставить в макет едва прикрытые телеса его любимой немецкой модели Хайди Клум, как макет тут же утверждался в печать. Ценитель женской красоты не собирался сообщать Хайди про то, что она рекламирует окна в небольшом городке на Западе Украины. Все было супер до тех пор, пока один из конкурентов не сложил аккуратно газетку с макетом в конверт и не отправил по почте прямиком модельное агентство, которое представляло девушку по фамилии Клум. Заплатив по иску несколько десятков тысяч долларов, рекламодатель не собирался отказываться от темы сисек. Только теперь Аллочке приходилось выискивать такие же красивые, но малоизвестные фигуры. Особенно много вариантов предлагали порносайты. Такой серфинг в интернете сильно раздражал Аллочку, но очень радовал и веселил Вадика.
— Хочешь я помогу тебе вырезать девушку в фотошопе?
— Да, давай. А то я, как бы, по мужикам. А у них нет сисек, поэтому клиент в свои окна их вставлять не хочет.
И Вадик трепетно и нежно водил стрелочкой по соблазнительным контурам, отделяя тело от фона.
Порноэротики в работе было предостаточно. Поручили как-то Аллочке сверстать сельскохозяйственный календарь. Она взялась за работу со всей своей креативной ответственностью. Определила, что как раз наступает год Петуха по восточному календарю и решила украсить календарь по центру красивым изображением этой домашней птицы. В те замечательные времена никто не собирался платить за используемые картинки. Все чудесно воровалось из интернета. Хотя, можно подумать, сейчас все бегут платить.
Закатав рукава, порывом ветра из нижней губы поправив непослушную прядь челки, Аллочка ввела в строке поиска по картинкам гугл слово «петух». И тут, о Боже! Гугл ей выдал все о петухах, но там не было ни одной птицы. Она мгновенно свернула окно, оглянулась, не заметил ли кто все то изобилие членов, которые выпали на экран, и поинтересовалась как же эту птицу зовут на английском. Но на всех языках мира гугл показывал Аллочке петухов, но совсем не птиц. Вадик ржал, а она насмотрелась мужских достоинств на сто лет вперед. И только вбив словосочетание «фото домашней птицы» горе-дизайнер нашла подходящее изображение.
Мистика тоже присутствовала в этом нелегком деле. Хозяин рекламного агентства к деньгам относился философски. Никакими принципами он также не руководствовался. Рекламу в газете мог дать кто угодно, почти о чем угодно. Конечно, оружие, секс и наркотики не брали в работу. Но только потому, что подсудное дело. В офис часто заглядывали гадалки и сомнительные экстрасенсы. Денег они не жалели. После создания макета с их текстами Аллочке хотелось пойти в церковь, а лучше в монастырь навсегда. Только так можно смыть с души ужасы из рекламы колдовства. Как только в газету приносили такое объявление, она знала, что ночь будет бессонной. С файлом газеты начинали происходить странные вещи. Он не хотел сохранятся, не собирался готовиться в печать, а иногда и вовсе умирал. До полуночи Аллочка переделывала и боролась за печать. Газета медленно, со скрипом пролезала по каналам эф-ти-пи в типографию. Типография находилась в другом городе, километров за сто. Осторожно на цыпочках дизайнер покидала помещение и отправлялась домой спать. Ну как спать? Так, вздремнуть часиков до двух. Примерно в это время всегда раздавался звонок из типографии.
— Аллочка, доброй ночи! Мы получили файл, но там все макеты запорчены. Не могли бы вы залить его на диск и отправить нам ближайшим поездом?
— Угу, щас, встаю, беру такси, бегу, отправлю.
— И еще, уважаемая Аллочка, передайте всем своим дизайнерам, чтобы внимательнее обрабатывали макеты. А то фигня какая-то с вашей газетой вечно.
Ребята из типографии были свято уверены, что такую газету с таким объемом работы делают как минимум человек пять. В том, что Аллочка справляется самостоятельно с такой горой работы, она им не признавалась. Всегда отвечала:
— Да-да, я устрою им взбучку. Козлы такие, вечно портачат. Одного вообще хочу уволить. Вы уж извините, одни дебилы вокруг. Работать невозможно.
Раздав пилюлей своим воображаемым коллегам, Аллочка продолжала бороться за место под солнцем в рекламном бизнесе. Работа закаляла как сталь и делала психику пуленепробиваемой. И это было очень хорошо, потому что впереди не самый легкий и безмятежный карьерный рост.
Рекламное агентство было вполне классическим. Немного вальяжности и разпиздяйства. Много алкоголя. Очень много юмора.
Директор лапочка. Денег много платить не хотел, но и не вынимал душу. Он играл в покер, делал ставки на спортивные соревнования и ложил болт на все происходящее вокруг. Главный груз ответственности падал на руководство промежуточного звена по имени Лена. Вот она и вынимала душу со всех менеджеров. А это непросто. Лена все время ходила с кружкой чая. Только вместо чая там был коньяк. Всегда на позитиве, без страхов и упреков Лена управляла этой лодкой.
Потоки телефонных звонков были бесконечными и круглосуточными. Директор и главбух частенько засиживались в офисе допоздна. Ровно после 18.00, как в сказке про Золушку, с ними происходили превращения.
Если после шести в офисе раздавался звонок, то все выглядело примерно так:
— Алло, это РА «ХХХ»? Я хочу поговорить с директором! Я очень, очень недоволен услугами! У вас не агентство, а какая-то шарашкина контора!
На что директор отвечал: — Извините, ничем не могу помочь, я охранник. Звоните завтра.
А бухгалтер заявляла: — Никого нет, все ушли, а я просто уборщица.
Аллочка обожала журналистов. Они развлекали ее байками, основанными на реальных событиях. Она хохотала так, что даже некоторые седые волоски возвращались к нормальному цвету волос.
Иван Сергеевич, бодрый дедушка лет семидесяти, собирался работать до последнего вздоха в этой сфере. Его мудрые изречения хотелось записывать. Но Аллочка профукала эту возможность. Запомнилась и впечаталась в память навсегда лишь одна его фраза: «Мозг — это мышца. Его нужно тренировать». Мышца Сергеевича была прокачана, как у победителя соревнований по бодибилдингу бицепсы и трицепсы. Его тексты, не важно о чем, читались с удовольствием. Больше всего баек он изымал из памяти про работу во времена СССР. Коммунистическая партия прочно держала на крючке пропаганды. Нужно было славить и прославлять, приумножать успехи и подтверждать счастье советского человека. Любой промах, опечатка или негативный отзыв о правительстве жестоко карались. Никто не хотел умирать. Все хвалили и врали, приукрашая действительность. Легким и проверенным способом было взять передовика производства или доярку с огромными надоями, написать на главной странице, какие они молодцы, разместить фото крупным планом, и все довольны.
В одной из газет, которая издавалась на просторах СССР, на передовице разместили статью о доблестном дальнобойщике, который проехал больше ста тысяч километров то ли без остановки, то ли за месяц. Фотография простого и уставшего лица крупным планом украшала главную страницу. Над ней огромным шрифтом заголовок «Сто тысяч километров — не предел». Вернее, так должен был бы звучать заголовок. Газету сверстали, редакторы вычитали. И никто, абсолютно никто не увидел, что две буквы поменялись местами. Простая опечатка. Ничего личного или диверсионного. Когда газета вышла из печати, все страна увидела следующий текст «Сто тысяч километров — не пЕРдел». Так быстро и в таком количестве тираж никогда не распродавали. Всем было интересно, как можно так долго сдерживать газы. Сложно сказать, что случилось с самим героем статьи. Думаю, он сменил внешность и страну. В самой же редакции выжили не все. Несколько партбилетов положили на стол, главред в отставку, всех сотрудников лишили премии. А история до сих пор веселит народ на просторах интернета.
Общественно-политическое издание, которое издавалось при Аллочке, также издавало нешуточные перлы. В вечно революционной Украине каждые выборы становились квестом, интригой и сюрпризом. На одной из президентских кампаний комиссию по подсчету голосов возглавлял уважаемый человек. Но уважали его не все. Злые языки приклеили к нему ярлык с именем «Підрахуй». Это стрёмное слово образовалось с вполне невинного украинского «рахувати», «підрахувати» (считать, подсчитать). Как бы логично. Человек считает голоса. Но как-то пошловато звучит. Уважаемому человеку стало обидно и его партия заказала в газетах по всей Украине хвалебную статью. Журналисты рассказали о том, какой он молодец, как справляется с непростой миссией, как любит свою Родину. Также отметили, что нельзя обижать приличных и честных людей и давать кличку «підрахуй». Это некрасиво и не по- европейски.
В этот раз все было хорошо. Редактор вычитала текст раз десять. Опечаток и страшных ошибок нет, тысяча процентов. Но программа по верстке текста думала иначе. Когда текст заливается в шаблон газеты и растекается волной букв по колонкам, слова автоматически переносятся из строки в строку. Все сделали, газету отправили в печать и разошлись по домам смотреть сладкие сны. Все было тихо и спокойно. В точности, как перед бурей.
Примерно через несколько часов, после того как газета появилась в продаже, в редакцию ворвались злые, очень злые люди. Некоторые с оружием. Преданная секретарша маякнула шефу и тот просто сбежал. Аллочка с Вадиком прижались к спинкам стульев и друг к другу. Наверное, надо подумать над последним желанием. Главарь атакующей группировки тряс газетой перед дизайнерами и что-то громко орал про близкую смерть, про суд, про пытки и другие способы давления на человека. Что случилось, понять было сложно. Хлопая глазами, Аллочка вчитывалась в текст, которым трясли перед носом. Когда увидела, в чем дело, стало еще страшнее. В предложении «Гражданина N нехорошие люди называют словом „підрахуй”, а так делать некрасиво», программа перенесла это самое слово из строки в строку. И не просто перенесла, а разделила на две части, первой из который было «підра»-, а второй «хуй». В итоге уважаемый председатель комиссии по подсчету голосов приобрел две новые характеристики. Выжили после этого все, но не полностью. Денег стрясли с владельца агентства прилично.
Компьютерные программы мощно упростили издательское дело, автоматизировав многие моменты. Но те, кто им слишком доверял, сильно рисковали. Аллочка и Вадик были как раз очень рисковыми ребятами. Они верили в прогресс и технологии.
В одном из выпусков газеты, которую верстал Вадик, местный поэт, дедушка преклонных лет, принес свою любовную лирику. Красивое стихотворение о романтической любви юной девушки начиналось так: «Стою біля вікна… Біля серця тримаю листа…». Слово «біля», что в переводе означает «возле», автор поместил в каждой строке стихотворения. Вадик проникся красотой текста, бережно сверстал страницу и добавил красивую картинку с девушкой у окна. Сердце наполнилось радостью от хорошо проделанной работы. Когда на следующий день в редакцию прибежал плачущий дедушка-поэт, тряся перед носом Вадика газетой, все напряглись. Да что ж такое на этот раз?! А на этот раз программа, с помощью которой файл преобразовывался в формат pdf для печати, убрала из текста украинскую букву «і». Стихотворение сразу приобрело другой, более глубокий смысл. Девушка стала не романтичной, а довольно-таки злой и беспощадной. В своих мыслях о любимом она все время повторяла “Бля”, буквально в каждой строке. Понятно, что несчастный автор рыдал у Вадика на плече, потом у Аллочки, потом у босса.
— Ну не убивайтесь вы так! Вот это же успех! — говорила Аллочка
— Какой такой успех? Это позооор! Аааааа!
— Ну вы подумайте. Теперь на вашу поэзию обратит внимание молодежь. Такой честный и открытый взгляд на любовь Вы выразили с помощью слова «бля».
Дедуля-поэт вытер слезы, внимательно посмотрел на Аллочку, потом на Вадика.
— А нет ли у вас, уважаемые, коньячка?
В творчестве этого поэта явно назревала революция.
Аллочке компьютерные программы также давали шанс отличиться. Строительная фирма, постоянный клиент решила разместить довольно большой макет. Главный слоган компании «Хто будує, ремонтує, той все у нас купує!» украсил всю ширину полотна печатного издания. Денег за это заплатили нормально. Сто тысяч экземпляров прибыли вовремя. Что что-то не так, сообщил непосредственно босс строительной фирмы боссу рекламного агентства. В этот раз программе не понравилась буква «є». Реклама красиво сообщала «Хто буду, ремонту, той все у нас купу!». Аллочкин шеф был человек на своем месте. С бутылкой дорогого вискаря он доходчиво объяснил клиенту, что это отличный пиар ход, который привлечет еще больше клиентов.
Этот вечный праздник оливье утомил Аллочку. Устала она от того, что ее бесконечно шинкуют и режут на части, перемешивают беспощадно с майонезом чужих капризов, да еще и дышат алкогольными парами прямо в лицо. Пора становиться чем-то более изысканным. Например, суши. Аллочка решительно уволилась и не менее решительно устроилась менеджером по рекламе в автосалон одного японского бренда. Но это уже совсем другая история.
