1 апреля принято разыгрывать друзей и знакомых. Чем более затейливый розыгрыш, тем больше удовольствия. Но, никто и никогда не сможет пошутить так тонко и изысканно, как шутит жизнь над нами.
Посвящается Александру Володарскому, Марианне Гончаровой, Борису Швайцеру и Пьеру де Ферма.
Один великий несоветский поэт написал:
«Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года».
А я ровно тридцать лет и три года назад жил в общежитии Киевского государственного университета. Жил я безо всякой старухи, а до ближайшего моря надо было ехать сутки на поезде. И я бы непременно поехал, но прежде надо сдать экзамен по теории вероятности. Экзамен завтра утром, так что впереди спасительная последняя ночь. И вот, я стоял на общежитской кухне и зубрил учебник. Автор учебника без конца подкидывал монету, считал количество выпадений орла и решки, после чего сочинял формулы на пол страницы. Если решить формулу, то выходило, что в половине случаев выпадал орел, а в половине — решка. Тут на кухню пришли студенты (родом из социалистического Вьетнама) и начали жарить селедку. Запах пошел такой, как будто основоположники научного социализма Маркс и Энгельс встали из гроба. Да не одни, а со своими старухами.
Впору было вслед за другим великим несоветским писателем воскликнуть: — Знаете ли вы общежитскую ночь? О, вы не знаете общежитской ночи!
Представитель братского вьетнамского народа с любопытством заглянул ко мне в учебник и лучезарно улыбнулся: — О, теолия велоятности! Моя уже сдавала, только не поняла, зачем монету подкидывать?!
Я решил начать издалека: — Видишь ли, в античные времена философы ограничивались метафизическими рассуждениями о природе случая и его роли в природе. Но, потом за дело взялись математики, такие как Ферма…
— Моя не поняла, зачем монету подкидывать?
— Понимаешь, брат, — проникновенно ответил я. — Вероятность одного редкого события очень-очень маленькая.
Для наглядности я сжал три пальца в щепоть, вот мол какая маленькая вероятность.
— А вероятность того, что одно редкое событие случится несколько раз подряд, вообще равна нулю! — Я скрутил фигу и покрутил ею перед носом вьетнамца. Вьетнамец заинтересованно принюхался к фиге, потом понюхал селедку на сковородке, и повторил: — Моя не поняла, зачем монету подкидывать?
— Да, не знаю, зачем эту дурацкую монету подкидывать, — сорвался я.
— А кто знает? — не отступал он.
— Пушкин!
— О, моя знает Пушкин, — обрадовался вьетнамец. — Выпьем с горя, где же кружка?
****
Как пишут в плохих романах, прошли годы. И вот летом 2017 года я оказался проездом на два дня в городе-герое Киеве. Мне надо было по делам в одно учреждение возле Золотых ворот. Я поднимался с Крещатика вверх, но по рассеянности свернул на улицу Пушкина. И тут же столкнулся нос к носу с известным писателем-юмористом и драматургом Александром Володарским. Кроме того, что он знаменитый писатель, Володарский по совместительству еще и мой старинный приятель. Настолько старинный, что мы не виделись с ним лет десять. А только переписывались в Фейсбуке.
— Старик, — искренне обрадовался Володарский. — Какая удача, ты совершенно случайно меня встретил. Я спешу на презентацию книги Марианны Гончаровой. А знаешь, кто будет представлять эту книгу?
— Пушкин? — ляпнул я.
— Валерий Хаит!
— Как, Хаит, — не поверил я. — Тот самый Хаит, который капитан одесской команды КВН? Тот самый Хаит, который автор «Джентельмен-шоу»? Тот самый…
— Тот самый, — оборвал меня Володарский. — Пойдешь со мной?
— Конечно пойду.
По дороге мы продолжали радоваться нашей встрече и удивляться невероятному совпадению, в результате которого встретились.
— Подумать только, — говорил я. — Ведь не собирался же идти по этой улице.
— Подумать только, — вторил мне Володарский, — минутой раньше или минутой позже.
Перед входом в зал, где должна проходить презентация, уже собралась небольшая толпа.
— Интересно, — подумал я. — Кто из них пришел послушать Хаита, а кто Гончарову? Как бишь это считают в теории вероятности?.. Вроде бы надо взять каждого человека в очереди и подкинуть. И тогда, по теории вероятности окажется, что одна половина пришла на Хаита, вторая — на Гончарову…
— Простите, — прервала мои научные размышления импозантная дама. — Вы не в курсе, это тот самый Хаит?
— Тот самый, — в один голос подтвердили мы с Володарским.
Дама с подозрением посмотрела на нас, и я ее понимаю: только заранее подготовившиеся сообщники могли так слаженно ответить. Дама на всякий случай отошла подальше и повторила свой вопрос кому-то еще: — Вы не в курсе, это тот самый Хаит?
Наконец, на сцену вышел Валерий Хаит.
Начал он хорошо и просто: — Я папа того самого знаменитого Ростислава Хаита из «Квартета И»…
В зале повисла недоуменная тишина.
— Хаит да не тот! — торжествующе крикнула бдительная дама.
Однако Валерий Хаит довольно ловко выкрутился. Он начал читать отрывок из своей пьесы про Одессу. Публика смеялась и от души аплодировала, а дама так даже хохотала.
Потом свои рассказы читала Марианна Гончарова, и опять все смеялись и аплодировали. А потом Гончарова села за стол, на котором высилась стопка ее книг и начала их подписывать всем желающим. Я тоже желал. Дело в том, что Гончарова живет в городе Черновцы. А у меня есть друг, который родился в Черновцах, пошел в садик в Черновцах, закончил школу в Черновцах, потом уехал, помотался по белу свету и живет теперь заграницей. И я вполне логично рассудил, что ему будет очень приятно получить в подарок книгу с автографом автора из его родного города.
Пока я стоял в очереди, стопка книжек на столе уменьшалась с катастрофической скоростью. Поэтому, подойдя к Гончаровой, я нагло сказал: — Дайте две!
Сзади в очереди раздалось злобное шипение.
— Первую подпишите Швайцеру…
— Боре Швайцеру?! — перебила меня Марианна.
Я в изумлении уставился на нее: — Вы знаете Бориса?!!
— И Бориса, и сестру его Лизу, — отвечала Марианна. — И маму их прекрасно помню!
Подивившись такому невероятному совпадению, я протянул вторую книгу: — А эту пожалуйста подпишите мне — Дмитрию Скрябину.
Тут уже пришел черед Гончаровой таращиться на меня в изумлении. Я был, конечно, польщен, что моя фамилия произвела на писательницу такое неизгладимое впечатление. Но недоумевал — ведь я (в отличие от Швайцера) в Черновцах отродясь не бывал, да и сестры Лизы у меня тоже нету.
Получив сразу две книжки с вожделенным автографом, я вышел на улицу и стал рассматривать трофеи. Борису досталась книга с длинным названием: «Будь на моей стороне или 1002, Park St. Grinnell, in USA». Мне с коротким — «Кошка Скрябин»…
Если бы в этот день проходил чемпионат мира по изумленному вытаращиванию, я бы непременно стал чемпионом за явным преимуществом.
И вот, сейчас у меня отпуск. Жена говорит, что надо ехать на дачу, но совершенно нет времени. Надо же заново переписать учебник по теории вероятности и, наконец, понять: зачем подкидывали треклятую монету?
