Наша с ней основная задача —
не застуканными быть на месте:
явки, пароли, чужие дачи,
и дома надо быть в десять.
Мы сидим в старенькой иномарке, радио крутит хит за хитом, словно кто-то специально заказал их именно для нас, именно под наше настроение.
Дворники отключены и дождь заливает лобовое стекло: ручейки сливаются посредине стекла в один больший и текут уже широкой речушкой, крупные капли вздрагивают от проезжающих мимо машин, освещаются фарами встречных автомобилей.
Мне пора выходить.
***
Среди сотни общих знакомых
и десятка фальшивых друзей
она делает вид, что смеется,
я стараюсь не думать о ней…
Маша — моя бывшая одноклассница, дочь какого-то шишки. Она необыкновенно красива и ухожена, развлекается скупая антиквариат и новые коллекции разного барахла. Она не спешит замуж, она спешит жить и у неё есть на то достаточно средств.
Я стою в большом холле ее дома, ещё минута и прислуга провожает меня к ней в комнату.
Большая широкая лестница, кованные перила, драпировки из тюлей на окнах, громоздкая люстра, «как в театре», ещё параметров коридора и вот уже комната.
Маша рада меня видеть или делает вид, что рада. Хочет знать, как живу, как дела.
И я тут же начинаю свою заготовленную речь, что у меня все хорошо, обручена, он чудесный и очень талантливый, мы так любим друг друга, но… у меня, конечно, есть сбережения и квартирка не в самом плохом районе, но, если бы она взяла его на работу к себе… он всё может!
Образование — конечно! Правда незаконченное, но медицинское. Тренером был личным и консультантом по питанию…
да хоть водителем, конечно!
Когда с ним можно познакомиться? Да сейчас же! Он ждёт внизу. Конечно, зову…
***
Она прячет улыбку и слезы,
она редко мне смотрит в глаза;
мы спешим разными дорогами
на один вокзал…
Кажется, погоде в тот день тоже заплатили, как и всем тем бесчисленным репортерам с фотоаппаратами, парочке телеканалам и, и: светило яркое солнце, на чистом голубом небе не было ни одного облачка, а легкий ветерок освежал, словно глоток прохладного искрящегося в бокале шампанского.
Свадебное платье было великолепным: расшитый кристаллами корсет, многослойная юбка из лучшего кружева с тюлевыми нижними юбками. А фата немыслимой длинны и прозрачности, легкости — это дымка, туман…
А он, он был элегантен и неимоверно хорош.
Красивая пара — Маша и он…
***
В тайниках ледяного сердца
спрятан очень большой секрет,
как одна короткая встреча
затянулась на несколько лет.
Моих сбережений едва хватает на то, что я задумала — я буду преследовать их по всюду, буду их тенью, горькой пилюлей, оставляющей неприятный надолго привкус во рту.
Я сдаю свою квартирку почти в самом центре города по очень хорошей цене и съезжаю в пригород. Много ли мне теперь надо? У миловидной старушки я сняла комнату: она попросила унизительно низкую плату, и я сказала, что сниму у неё жильё, если та согласиться с тем, что я буду платить хотя бы вдвое больше. И я перевезла свои вещи.
Моя задумка была не из легких — следовать по пятам за ним и за Машкой и портить их жизнь. Но меня жалели все: от ее водителя до мачехи.
Париж — город влюблённых — стал их первой остановкой во время свадебного путешествия. Они не скрывание свой маршрут, о нем не писал только ленивый корреспондент желтой газетенки.
Мне некогда было любоваться Эйфелевой башней, медленно попивать шампанское на Елисейских полях или ублажать мой слух в Opéra…
Я разрабатывала мои внезапные появления перед ними, чем неожиданней они были и чем больше жалости я вызывала, тем испорченный был их день.
Ницца — Монако — Милан — Венеция
Стоит ли говорить, что это был НАШ маршрут.
Удивительным образом на меня не завели ни одного дела, ни разу не вызвали полицию и ни один телохранитель не заломили мне рук, может, пару раз под локоток вывели и посадили в такси.
Наверное, я стала для них всех чём-то вроде придворного шута, который развлекает господ, но иногда портит настроение своими выходками королю с королевой и меня из жалости держат у ног, как немощного калеку, способного лишь повеселить своей немощью.
***
Не найдя подходящего слова
и не зная других аккордов,
мы теряем друг друга снова
в бесконечности переходов…
Удивительно, но этот год пролетел очень быстро. Я окончательно вжилась в роль паяца и была всё более изощрённой и изобретательной в своих выходках. Большинство было уверено, что я совсем тронулась и смотрели, как на блаженную.
Он же был холоден и всячески пытался защитить Машу от меня и от моих выкрутасов. Надо отдать должное Машке и ее родне, они держались стойко и ни разу не натравили на меня ни собак, ни телохранителей, ни бандитов, ни врачей, чтоб упрятать меня в психушку.
Я продолжала свои преследования. Они продолжали вести свою жизнь, веселую, наполненную путешествиями и вечеринками, развлечениями.
А потом Маша умерла. Неожиданно и глупо: перепутала таблетки от головной боли с чём-то более серьезным, запила шампанским и «уснула» в вечернем платье за столиком на одном из приемов…
Меня в тот раз рядом не было.
Фотография безутешного вдовца мелькала ещё около года в прессе, а потом о нем и о Маше все забыли. Обо мне же забыли намного раньше.
***
наши матери в шлемах и латах
бьются в кровь о железную старость,
наши дети ругаются матом,
нас самих почти не осталось…
Я оставила комнатку на окраине города и вернулась в свою квартиру. Сменила причёску: обрезала волосы и выкрасила их в яркий блонд. Вместо линз стала носить очки в массивной оправе — мне шло. Обновила гардероб и больше не была похожа на девочку-подростка, начитавшуюся Тургенева.
Перемены во мне были столь разительными, что никто из моих прежних соседей не узнавал меня. Банда бабушек под подъездом на моё «здравствуйте» отреагировала, как подобает: недоверчиво поздоровались, а когда я уже заходила в подъезд кто-то из них сказал, что приехала очередная шалава и куда деваются те девочки-припевочки.
От бывшего водителя Маши (он почему-то решил, что может за мной поухаживать) я узнала немного новостей: Маша переписала всё на него, бизнес он тоже получил, сменил всю прислугу, водителя тоже…
Наши отношения с водителем не пошли дальше первого «свидания» и обменом сплетнями на нем.
А еще я сходила на кладбище и положила Машке две белые лилии. Родственники отгрохали ей неимоверный надгробный памятник в виде причудливого замка с всевозможными башенками, обвитыми розами, и даже водрузили небольшую фигуру принца-всадника, который должен, наверное, разбудить спящую (почкующуюся) здесь красавицу.
Надеялась ли я встретить кого-нибудь у ее могилы — нет, так даже было и лучше…
Жизнь потекла своим чередом.
***
Мы могли бы служить в разведке,
мы могли бы играть в кино!
Мы как птицы садимся на разные ветки
и засыпаем в метро.
По радио в машине крутят наши песни, одну за одной, как будто бы кто-то специально их заказал.
За окном валит хлопьями снег, дворники активно работают, расчищая лобовое стекло, сгребая к краю снежную вату. Новые снежинки налетают на стекло и разбиваются о него перед тем, как быть убранными в общую снежную массу, они успевают блеснуть от света встречных машин. Один миг сияния в фарах, миг волшебства для наблюдателей и потом подтаявшая лужица, стекающая тонкой струйкой с тёплого капота.
Он держит мою руку и смотрит мне в глаза. Я смотрю на него.
Да, он был прав: мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино…
В зимний Париж мы хотели поехать давно.
Просто пришлось немного подождать.
