За два дня до…
Костя припёрся в пятницу под вечер. Дима никого не ждал, убрал ненужную раскладушку, скрутил в тугой шерстяной тюк одеяла. Присел в кресло, включил телек и тянул пиво. Грустил по лысому защитнику, вспоминал жену с Ванькой. В общем, заливал алкашкой одиночество, способ проверенный, не сказать, что действенный.
За окном лепил мокрый снежок. Встревоженная дикторша с экрана пережёвывала в очередной раз про пандемию, отмену рейсов, закрытие границ, про гос. поддержку и прочую хрень. Дима терпеливо ждал окончания трёпа и продолжения боевика. Настроение было ни к чёрту.
Костя, скинул пуховик, сапоги, прошёл в комнату и бухнулся в кресло. Мебель всхлипнула под ста двадцатью килограммами живого веса. Диме повёл носом, духан от товарища исходил странный. Так воняет слесарь пролежавший день под машиной; смесь бензина, масла и пота. Костян же кашеварил старшим поваром при гостинице «Сибирские огни».
— Весь день друг запара, шашлыки, форель, свинина — делегация за делегацией, пофиг карантины, запреты. У власти свои законы, ты ж понимаешь. Устал как чёрт, давай завтра на рыбалку, а? Выпить есть, кстати?
На озеро в тридцати километрах от города они выбирались частенько. Бросали дела, укатывали спозаранку, чтобы возвратиться в ночи, максимально счастливыми, с широкобокими серебристыми лещами и зубастыми щуками, пахнувшими тиной.
Как вариант, подумал Дима, рыбалка, встряхнутся и забыть всё к чёрту и точка, морозы не спадали, лёд с метр наверно, не меньше.
Пока наливал Костяну остатки коньяка, успел прошерстить погоду в интернете, Gismeteo пообещали минус три и солнце.
— Ждёшь кого в гости, — заржал из комнаты Костян, — куда одеяло приготовил?
— Тёще передать надо, — брякнул Дима первое, что пришло на ум, не размазывать же про ангела.
Запахи. Остались в голове запахи. Несовпадающие, от Костяна. И максимум, о чём подумалось в тот момент, что не миновать поломки Костиной машины, и тут главное, чтобы не после поворота на Слепое озеро, где три км через поле.
Хотя, чтобы сломался Поджерик Костяна, пусть и старенький — представлялось с трудом.
— Кость, скажи, ты о предназначение жизненном задумывался? — крикнул Димка с кухни, и сам не понял, зачем спросил.
Взвыло кресло, в кухонный проём вывалился удивлённый Костя.
— Не понял Димон, чё спросил?
— Ну ты вот думал, о миссии человека на земле, ну типа, зачем мы живём? — начал петлять Димка, понимая, что залезает в болото.
— Ты чего тут курил без меня, а? Нет, правда, колись, свежая трава? Осталось хоть? Может, эти заходили, как их, Адвентисты Судного дня?
Зря спросил, расстроился Димка. — Забыли Костян. Травы нет. Рыбалка так рыбалка,
Посидели ещё. После шестой банки пива рассосались тревоги, вся неделя выглядела несуразной фантасмагорией.
— Стартуем в восемь.
— Лады, — кивнул Костян, — пропуск не забудь оформить.
К десяти утра прибыли на место. Солнце спешно поедало снег на льду широченного озера. Ветер игрался с голыми кустами. Быстренько пробурили лунки, присели на стульчики, закурили, закинули мормышки.
Тарахтенье моторов они услышали издали и насторожились, рыба не любила шума. Два снегохода выскочили из леса и понеслись по запорошенному льду. Дима видел, как клюнул носом первый, выбрасывая снопы брызг, послышались крики, следом завалился второй.
Они с Костяном бросились к полынье одновременно.
— Идиоты,
Метров сто бежали молча. Дима никак не мог расстегнуть куртку, заело молнию. Две руки вскидывались над водой, пропадали, обламывая тонкий лёд. Снегоход зацепился багажником, чернел дермантином седушки, за неё держался мальчик лет десяти. Пятна бензина и масла заполнили полынью. Человек в шлеме в истерике ломал кромку, пытаясь вползти на лёд. Метра за три, Костя бухнулся на живот и отклячив задницу, тянулся к воде. Дима не рассчитал, пробежал ещё пару шагов и лёд под ним провалился. Волной сдёрнуло технику и вместе с мальчиком потянуло вниз. Визг его разрывал перепонки.
Холод ошеломил Диму, воняло бензином, в рот плеснуло маслянистой водой. Вот тебе и запахи, и он разодрал наконец молнию, выскользнул из набухшей куртки и нырнул. Вода оказалась чистой, даже красивой, под коркой льда бесновались пузырьки, кувыркался, уходя в глубину снегоход и фара ещё моргала, словно подавала сигналы SOS. Мальчика, он увидел сразу, дёрнул за волосы, потащил верх, вдохнул уже на поверхности и начал толкать худое тело на лёд. Костя вытащил человека в шлеме, увидел мальчика, подхватил, потянул на себя. Спасённый мужик, полез было помогать, и Дима заорал, злобно, грозно, с надрывом.
− Замри, мать твою. Нельзя.
Край полынья затрещал, и неуклюжий, похожий на Винни-Пуха в плотном пятнистом бушлате, Костя с головой нырнул в воду. Мальчика из последних сил подхватил Дима. Ноги одеревенели, тело одеревенело, мысли одеревенели. Кретин, ругал Димка мужика и толкнул к краю мальчишку. Тот всхлипывал. медленно загребая руками. Замёрз малец, подумал Димка и толкнул снова и снова. Силы кончались.
Костя тюленем крошил лёд, взбирался грудью, проваливался, рычал и карабкался снова. Мужик с перекошенным лицом, полз к мальчишке, протянув руку, и Дима отметил его прыгающие губы в попытке что-то сказать, рассмотрел свои посиневшие пальцы, ногти с тонкими струйками крови, разглядел Костю, закинувшего ноги на шершавую поверхность и шумно хватающего воздух.
Тело Димы вздрогнуло, миссия-комиссия. Эх, сука, как быстро. Он попытался улыбнуться, солнцу, жене, сыну, блин, и в Египет и не слетали. Значит, потом, в другой жизни. Холод пропал, пахнуло свежестью и сыростью воды.
****
Ангел улыбнулся. Дима не понял, что прикольного, утонуть из-за мудаков на снегоходах. Ладно бы выполнял спецзадание, монтировал, например, секретный объята во льдах Баренцева моря и тут вспарывает торос вражеская подлодка, их топит. Ну куда ни шло, сын бы гордился, а так…
Где папка? Рыбу в озеро кормит. Утонул по глупости. Рыбак блин.
— Ты что Дим, — всплеснул руками Ангел, — и думать так не смей, ты жизни спас, ты…
Он запнулся.
— Ну, давай охранитель блин, сейчас можно, за кого я там воды нахлебался, а?
Ангел смутился, развёл руками, — И сейчас не могу сказать Дим, не обессудь.
— Ну и хрен с тобой, — разговаривать Димке расхотелось, — давай открывай дверь, куда там, в рай, в ад.
И вдруг подумалось, — А давай на другую планету, другие есть у вас? Иная галактика может? Куда нас после смерти перемещают?
— Мальчик не развяжет глобальную войну на Земле, это всё, что могу сказать. Но главное — Дим, это ты сам.
Ангел. толкнул дверь в темноту. — Передаю тебя дальше, Дим. До встречи!
— Спасибо защитник, спасибо. — кивнул Димка и на автомате шагнул. Сзади щёлкнуло, его поглотил мрак. Он уловил прохладу водоёма, но не слышал ни звука, ни шороха, ни всплеска. Опять тишина. Постоял, ощутил, что сжимает в ладони бумажку.
— Эй, кто-нибудь есть? — крикнул Дима и развернулся к двери, ладонь провалилась в пустоту.
Вспыхнувший неон ослепил. Дима прикрыл глаза. Три арки зависли над водой белыми линиями, пробегала, помигивая зелёным стрелка, туман окутал дальний берег, если он там был, конечно.
На плечо легла рука, хотя Димка мог поклясться — только что, сзади никого не было.
— Будьте любезны молодой человек, билет предъявите.
Голос басовитый, спокойный, так говорят очень уверенные в себе люди.
— Какой билет, —развернулся Дима.
Старичка Дима сразу узнал, небольшого росточка, седой, с проплешиной на лбу, в толстых роговых очках и бородка колышком. На заводской проходной он сидел, в стеклянной будке, которую Петрович «стаканом» называл. Дотошный старикан, въедливый, опоздаешь на пять минут — все соки выпьет, пока впустит, а здесь, что делает неясно. Представился наверно по старости, и работа на небесах по профилю нашлась. Имени его Дима не знал, хотел уже пошутить, да осекся, протянул бумаженцию, видать, здесь своя пропускная система.
— Едва не опоздали, Дмитрий, — покачал головой старикан, — но молодца, справились.
Он забрал бумажку, сунул под сканер что держал в руках, и Дима разглядел его длинный, до пят балахон, и жёсткий, цепкий взгляд темных глаз. Сканер загорелся зеленым.
— Отличный поступок. Засчитан. Разрешено вернуться, — старик помолчал, сканером указал на святящиеся арки.
— На тот берег. вам Дмитрий Валерьевич.
И Димка пошёл, не спрашивая более ни слова, без оглядки. Ему казалось, в густоте тумана он видит Иришку, рыдающую в пустой спальне, молчаливого Ваньку с билетом в кино, постаревшую мать хотя и не видел её ни разу, но то, что она — подсказывало сердце, лицо в сетке мелких морщин, растрёпанные волосы, бледные скулы, выцветшие глаза, в руках каравай хлеба. Сердце Димки запело от счастья. За спиной Ваньки мелькнула знакомая лысая голова.
***
Дима почувствовал толчки в грудину, чьи-то губы прилипли к его губам, вдувая тёплый воздух, снова толчки. Внутри булькнуло, он вздохнул, зашёлся в кашле, тело перевернули, из горла и носа пошла вода и Костин голос разнёс в клочья воздух…
— Димка! Живой! Живой, едрена мать.
