Новый год на Сентерине наступал раз в сто лет. Земных лет, разумеется. Так уж повелось, что в колониях всё судили по земным меркам — неважно, насколько разительно отличались освоенные миры от родного. А Сентерин, надо сказать, ощутимо отличался: на планете царили вечные туманные сумерки, тяжёлые неповоротливые тучи бурлили и пучились, точно бесцветная протеиновая каша, которой кормили на звездолётах дальнего следования. Беспрестанно дули пронизывающие ветра, взметали мелкодисперсную чёрную пыль, закручивая в подобие бешеной вьюги. Погода менялась дважды в сорокачасовые сутки: днём почти безостановочно шёл дождь, а к ночи превращался в мокрый снег. Зато смены сезонов не существовало вовсе. Тусклая череда долгих однообразных дней притупляла восприятие времени. И всё же бывшие земляне с нетерпением ждали, когда чужая медлительная планета завершит полный оборот вокруг своего серебристого светила, невидимого с поверхности из-за непроницаемых туч. По случаю наступления планетарного Нового года намечался грандиозный праздник. Далеко не каждому выпадала удача стать свидетелем такого феноменального события, ведь здесь, на Сентерине, средняя продолжительность человеческой жизни редко превышала шестьдесят земных лет. Виной всему была неблагоприятная пыльная атмосфера, от которой на сто процентов не спасали ни фильтры, ни оксигенные маски. Планета вообще была не слишком дружелюбна к переселенцам: на обоих полюсах бушевали холодные океаны, вздымая километровые волны с острым крошевом льда, а единственный материк протянулся узким поясом вдоль экваториальной линии. Бесплодные скалистые пустоши были непригодны к земледелию. Никому бы и в голову не пришло заселять такую промозглую пустыню, если бы не залежи стеррита. Этот редкий металл высоко ценился в Союзе за поразительную прочность. Едва первые разведывательные экспедиции обнаружили стеррит, судьба Сентерина была предрешена: немедленно развернулось строительство заводов по добыче и обработке руды, создание инфраструктуры, закладка космопорта. Процесс колонизации был давно стандартизирован, шёл слаженно и завершился три оборота или, по-земному, около трёхсот лет тому назад. С тех пор, невзирая на токсичную атмосферу, поток рабочей иммиграции на Сентерин не иссякал. Впрочем, неудивительно: на Земле нечего делать, если только ты не потомственный чиновник, бойкий турагент или арендодатель элитного исторического жилья.
Фил родился на Земле. Он хорошо помнил буйство света и красок, хотя ему едва исполнилось шесть, когда его семья в поисках перспектив перебралась на Сентерин. Ходили слухи, что планета была населена примитивными существами, которые бесследно скрылись ещё на первых этапах колонизации. По правде говоря, верилось с трудом: на безжизненных просторах не встречалось ни флоры, ни фауны. Как бы то ни было, полумифические сентерианцы и поныне фигурировали в народном творчестве. Фил любил сказки про сентерианцев. Его мать занималась ксенофольклором и любовно собирала городские легенды, которые потом пересказывала сыну. Продлилось это, увы, недолго — жизнь на Сентерине фатально пошатнула её здоровье. Сборник так и остался неопубликованным.
Сегодня Филу было не до сказок. В мрачном настроении ехал он на работу: угораздило же схлопотать смену в Новогоднюю ночь! Возмущение и недовольство подбивали уволиться, но обязательство уплатить ежемесячные налоги сдерживало вдохновенный
порыв. На Сентерине налоги были высоки и главным образом шли на борьбу с ядовитой атмосферой. Чаша весов в этой борьбе никак не склонялась в пользу людей, несмотря на все усилия многочисленных государственных лабораторий, где неустанно велись исследования, тестировались всё новые и новые разработки. Налоговое бремя росло, но жаловаться было абсурдно: решение глобальной экологической проблемы было в интересах каждого жителя Сентерина.
Фил вышел из автобуса-беспилотника, уныло нарезавшего круги по Внешнему городскому кольцу, миновал заводскую проходную по отпечатку пальца, преодолел две шлюзовых двери. Услышав низко гудевшую вентиляцию, гонявшую воздух сквозь фильтры, он наконец с облегчением стащил маску. По операторской суетливо шныряла коллега Нэсси, собирая вещи. Её рабочий день подошёл к концу, и она спешила вырваться из цепких объятий обязательств и окунуться в гущу новогоднего веселья. Операторская — контрольный центр завода — была знакома Филу до последней заклёпки. Вместо передней стены стояло защитное стекло, вдоль него тянулась сенсорная панель управления. За непробиваемо-герметичным стеклом, способным выдержать угрозы открытого космоса, виднелась электродуговая печь: громадный котёл величиной с многоэтажный дом, где, точно в жерле вулкана, неистово кипя и порождая вихри искр, плавился стеррит. Откровенно впечатляющее зрелище, но Фил так к нему привык за эти годы, что уже не обращал внимания. Счастливая до неприличия Нэсси коротко попрощалась и сбежала. Наверняка поехала прямиком в центр, где готовили лазерное шоу и новогоднюю ярмарку, сулившую в рекламе товары с самой Земли. Тяжко вздохнув, Фил опустился в кресло, намётанным взглядом скользнул по панели управления и заскучал. Рядом пустовало второе кресло. Обычно в операторской дежурили по двое, но в честь Нового года второму сотруднику дали отгул. «Можно было бы и обоих отпустить» — тоскливо думалось Филу. За пятнадцать лет работы ни одного внештатного случая, чем сегодняшняя-то смена будет отличаться? Прочие неудачники, которым выпало работать в эту ночь где-нибудь в круглосуточных заведениях, могли хотя бы посмотреть праздничную трансляцию по космонету, но Филу и тут не повезло. На заводе стояли глушилки, чтобы обезопасить локальную сеть от возможного вируса. Предстояло промаяться десять часов, будучи единственной живой душой на всём заводе.
Филу показалось, что он задремал. Иначе почему бы ещё ему примерещился голос?.. Встряхнувшись, он принялся тереть глаза и вдруг отчётливо услыхал:
«Фил!»
Оцепенение сковало его. Он настороженно обернулся и увидел меховой шар, который, вопреки логике и гравитации, парил над полом и мерно раздувался, будто бы дыша.
— Что это? — потрясённо пробормотал Фил. «Я Иий, эта планета — мой родной дом».
Голос раздавался прямо у Фила в голове, тесня его собственные мысли. У существа не было ни глаз, ни рта, ни конечностей — сплошной комок голубого меха.
— Сентерианец?.. Немыслимо! Зачем ты здесь, чего ты хочешь? «Давай я тебе покажу».
— Покажешь?.. — неуверенно протянул Фил, теряясь в догадках, каким именно образом меховой шар вознамерился это сделать.
Его ослепила вспышка. Как наяву Фил увидел живописные горы, покрытые зарослями колючих кустов с синеватым отливом. В тени этих растений, отдалённо напоминавших кактусы, нежились пушистые комочки, устроившись в гнёздах.
— Где это?
«Здесь».
— Сентерин?! Ты хочешь сказать, тысячи лет назад планета была такой цветущей?
«Она была такой до прибытия вашего вида».
— Не может быть, — категорично отозвался Фил, и красочное видение немного ослабло, будто убавили яркость на дисплее.
«Ты ничего не понимаешь, — грустно прошелестел голос, — а вот твой отец понимал. За это и пострадал».
Фила словно с головой окунули в холодные сентерианские воды: — Что ты имеешь в виду?
«Он всё узнал. Он говорил с нами. И за это злые люди его убили».
Фил не мог взять в толк: отец был мирным журналистом, работал над заурядной статьёй о новых технологиях по очистке атмосферы. Погиб из-за глупого несчастного случая — в аварии на трассе.
«Хочешь, я тебе покажу?..»
Реальность растворилась вокруг Фила, закружила в беспощадном водовороте. Он не осознавал, как пальцы сами замелькали по сенсорной клавиатуре, обходя блокировки системы, игнорируя истерично мигавшие предупреждения. Ослепительное пламя взвилось к потолку, и килотонны расплавленного стеррита хлынули в цеха, круша, губя и пожирая. За стеклом творилось хтоническое безумие, но благодаря полной звукоизоляции в операторской, камерное светопреставление напоминало кино с выключенным звуком: неумолимо расползались огненные реки, превращая высокотехнологичный завод в искорёженные руины.
Затем — сплошная круговерть: незнакомые лица, комбинезоны медиков, броня полицейских. Они что-то орали, но Фил не реагировал. Чужие голоса разбивались о глухое безразличие, как волны о прибрежные скалы. Он смотрел сквозь людей, сквозь время и пространство. Мысли его текли далеко, и он не догадывался, что в этот самый момент рудоплавильные заводы выходили из строя по всей планете. Задержанные свидетельствовали о визитах Президента, говорящих стульях и сошествии ангелов. Одни агрессивно сопротивлялись спасателям, другие бились в истерике, третьи не приходили в сознание. Полиция пребывала в полной растерянности, не в силах объяснить коллективное помешательство. Ничего не подозревавший Перифериарх Сентерина был арестован посреди праздника по прямому приказу Президента. Происшествие на Сентерине мгновенно заняло первые строчки новостей. Уважаемые издания осторожно рассуждали о последствиях разрушительной сейсмоактивности; любители сенсаций смаковали тайный заговор и государственную измену Перифериарха; радикальные милитаристы уверенно вещали об инопланетном вторжении. Люди не знали кому верить, строили собственные гипотезы, пугались, злорадствовали, паниковали, спорили. Сильней всего жителей Сентерина волновал вопрос: будут ли в спешном порядке возрождать добывающую промышленность или планета придёт в запустение? Шианцы уже выступили с официальным предложением закрыть разработку недр и проспонсировать строительство своих знаменитых сверхэкологичных предприятий по переработке металлолома. Это позволило бы трудоустроить массу людей, в одночасье потерявших рабочие места. Хоть высокомерных чистюль-шианцев и не любили в этом регионе Союза, многие сочли их проект разумным. Металлолома на месте уничтоженных заводов и впрямь было невпроворот.
Суета не утихала до самого рассвета, когда в первое утро Нового года на глазах изумлённого населения над Сентерином взошло серебристое солнце. С робкой нежностью оно озаряло небо, проясняющееся от ядовитого заводского смога и многовековой завесы промышленной пыли.
