Лето 1988 я провел в Москве. Признаться, провел настолько хорошо, точнее, бесшабашно, что прошляпил свой обратный билет в Лондон. Тут надо заметить, в те времена приобретение нового билета было не только сложным, но весьма недешевым делом — Аэрофлот стоил 780 рублей, а Бритиш и того дороже. И это тех еще, не обесцененных рублей.
Но, как утверждают английские бабушки, в каждом облаке есть немного серебра. Проходя как-то по Петровке я обнаружил заведение с обещающим названием — что-то вроде продажа международных железнодорожных билетов. Или вроде того. Это было двухэтажное здание во дворе магазина «Меха» с несколькими сонными кассирами. Сонными потому, что клиентов было не то чтобы не густо, их не было вообще.
Одна из этих сонных кассирш просветила меня, за 339 рублей я могу купить СВ и доехать до Зеебрюге. Там перейти на паром и доплыть до английского Халла, и уже оттуда английским поездом до Лондона. И все это, еще раз, за 339 рублей и два с половиной дня. Радости моей не было границ: моя выездная виза (были тогда и такие) уже истекала и уезжать нужно было без промедления.
Итак, билет куплен, я в поезде и в предвкушении путешествия. Первый день был сер и скучен. Мы довольно скоро доехали до Бреста, где прямо вместе с нами под вагонами поменяли тележки на европейские, потом тщательный пограничный и таможенный контроли, и вот мы уже едем по безрадостной и какой-то убогой Польше. Картинка стала чуть веселее, когда поезд въехал в ГДР. Маршрут наш пролегал через Западный Берлин, но я этого не знал. Никто не удосужился сообщить.
Вечерело, и я решил поспать. Как раз в то время, когда я спал самым, наверное, моим крепким сном, раздался грохот открываемой двери купе. Я вскочил, конечно же, ударившись головой и о фонарь, и о полку. Спросонья, ситуация мне показалась продолжением сна. Не самого, замечу, хорошего — на свету коридора стояли два фашиста в форме и светили мне в лицо фонариком. Почему фашисты? Да уж больно у гэдээровских пограничников форма была похожа на рейхсверовскую.
— Ihre Papiere, bitte, — сказал один из них
— Sprechen Sie Deutsch? — добавил второй. И зря добавил. То ли от удара головой, то ли от природной дури, я ответил, и ответил от души:
— Natürlich! Hitler kaputt! Ich gehe in die Schule.*
Такого лингвистического напора гэдээровцы не ждали. Сначала была пауза, потом один из них выдавил из себя Scheisse и начался осмотр. Пока один, чуть не на зуб, пробовал мои документы, второй, достав из кармана загодя приготовленную отвертку, снимал панели стенок и потолка купе, и все внимательно осматривал. Я сидел и ждал расстрела. С мучениями вербальными и физическими.
Мои ожидания не оправдались. Поезд задержался из-за меня на 40 минут, но в конце концов въехал в Западный Берлин. Я не ложился, пока мы из него не выехали, и при пограничном контроле на выезде сдержался, про школу и персонажей германской истории более не говорил.
Признаться, это здорово помогло — чуть больше, чем через сутки я уже вышел на лондонском Кингскросс.
(*Ваши документы, пожалуйста.
Вы говорите по-немецкий?
Конечно! Гитлеру конец. Я хожу в школу.)
