Глава 13.
В карманах Судьбы еще много сюрпризов…
Больничный двор в послеобеденное время был похож на перрон железнодорожного вокзала. После окончания процедур больные из отделений «высыпали» на улицу, благо погода способствовала, и прогуливались по огромной, еще зеленой территории. Подъезжали и уезжали скорые с поступающими пациентами. Приходили и уходили навещающие и выписывающиеся, позвякивая пустой и полной посудой с домашними угощениями, дабы разнообразить пресный больничный рацион. „П“-образное здание административного корпуса, построенное в прошлом веке из серого силикатного кирпича, кичливо возвышалось над одно, двухэтажными корпусами отделений песочно-красного цвета, чудом сохранившихся с позапрошлого века. Сквер у главного корпуса с лавочками вокруг фонтана был излюбленным местом отдыха пациентов и персонала больницы. В центре чаши уже давно не действующего фонтана располагался Сосуд Гигеи, символ фармации – змея, обвивающая кубок, вернее, фрагменты того, что когда-то этим было и осталось от символики, к сожалению, это была самая яркая презентация всей системы здравоохранения, что называется с порога.
— Ты ведь знаешь, Аллочка, шо наш мэр и брат Анжелы, Юрик – одно и тоже лицо, и лицо это, таки холостое. Шо нужно мэру, чтобы остаться на новый срок? Правильно! Светлый образ для взаимной любви избирателей. Если не тянуть кота за все подробности, то ему нужен союз, и союз с медицинским работником, когда на дворе пандемия – это ж самый цимес, как раз то, шо нужно для победы. – Роза Марковна крепко сжимала руку старшей медсестры, пытаясь зажечь хоть толику заинтересованности в глазах Аллочки.
— Простите, а при чем здесь я, Роза Марковна? Да и вообще, наш уважаемый мэр не так, чтобы старый, но уже вовсе не молод, и с виду он, маленький и бесполезный. – сказав это, деликатная Аллочка покраснела и, взглянув на Анжелу, которая уже схватила ее вторую руку, виновато опустила глаза.
— Деточка! Так и ты, на минуточку, не очень новая! Хм…старый он ей… И вообще, в ожидании большой и чистой любви, не надо просто сидеть и ждать – нужно немножечко отлучаться замуж, а потом можно и обратно ждать. – Роза Марковна, отпустив руку Аллочки, давая той немного времени, чтобы «переварить» советы и премудрости, зашагала от лавочки вокруг фонтана.
Едва-едва разминувшись с машиной скорой помощи отъезжающей от приемного отделения, ко входу в админкорпус «подкатило» чудо китайского автопрома «Черри Ку-Ку». В это же самое время из двери здания стало появляться огромное неприятное лицо с туловищем, за ним, медленно и неуклюже протискиваясь, все остальное. Розенкова, пыхтя и ругаясь, за час до окончания рабочего дня, пыталась незаметно покинуть больницу, направляясь к ожидающей ее машине. Дверь малюсенькой «машинешки» открывалась со скрипом, представляя взорам окружающих Розенкову-младшую.
— Ну надо же! Похожи, как два экземпляра одной энциклопЭдии – экземпляр новый и экземпляр подержанный. – произнесла Роза Марковна, возвратившись к лавочке, на которой Анжела перечисляла Аллочке все несокрушимые достоинства будущего жениха, не отводя глаз от семейства Розенковых.
Торец здания админкорпуса был уютно прикрыт голубыми елями, пушистые верхушки которых величаво отдыхали на черепичной крыше. На стене, сквозь изумрудные ветви, кричаще зияла белая табличка с большими красными буквами: «Курение на территории больницы строго запрещено!», под ней стояла урна, а чуть в стороне собирались, собственно сами нарушители. Отделившись от компании зама по медицинской части и двоих заведующих отделениями, утопающей в сизых никотиновых дымах, в сторону Розенковых направлялся некурящий директор Сергей Сергеевич. Глаза его светились, на губах застыла какая-то нелепо-подростковая улыбка, походка была неистово-грациозной, казалось, он парил, не касаясь синими мокасинами частично отсутствующей тротуарной плитки – по всему было видно, что человек влюблен.
Розенкова-старшая, увидев приближение парящего на крыльях любви директора больницы, заметно разволновалась – до окончания рабочего дня оставалось еще больше часа. Нащупав в кармане телефон, она артистично приложила его к своему большому уху и, резко развернувшись в сторону центрального входа в больницу, со всего маха врезалась в скучающе прогуливающегося, сильно похудевшего за время болезни и смахивающего на пожарную каланчу, непьющего строителя Толика. Толик падал неестественно медленно, пытаясь удержаться длинными пальцами рук за разряженный после небольшого дождика воздух, но издав душераздирающий тоненький возглас, рухнул, прикрываемый огромными массивами Розенковой-старшей. Сергей Сергеевич, с прытью горной лани, в три прыжка, оказался возле двух сваленных в кучу тел. Розенкова-младшая, поспешившая на помощь матери, наклоняясь, больно стукнулась всей площадью большого плоского лба о малюсенькую голову бедного влюбленного директора больницы, подцепив крупным фамильным носом его очки и отбросив оные в пустую чашу бассейна. Непьющий строитель Толик застонал под невыносимой тяжестью завкадрами, она же, матерясь и пытаясь с него слезть, глухо пыхтела. Розенкова-младшая, потирая вскакивающую шишку на голове Сергея Сергеевича, хохотала, а влюбленный, почти ничего не видящий без очков директор, что-то бормоча о гематоме, пытался вычленить на крупных формах любимой, наличие увечий от нечаянного столкновения.
— Не, ну может она и самая красивая… Но это, токо в своей весовой категории! – Роза Марковна посмотрела в полные слез глаза Аллочки, с презрением рассматривающую Розенкову-младшую, и, уже собралась было броситься на помощь непьющему строителю Толику, который все еще не мог выбраться из-под завалов завкадрами, пока ее дочь и директор больницы, смеялись, ползая на карачках по влажным после дождя листьям в фонтане, в поисках очков Сергея Сергеевича.
— Роза Марковна! Я готова! Как вы там говорили? Понемножечку отлучаться замуж? Я буду женой мэра. И тогда мы посмотрим, кто кого будет ревновать… — Аллочка все еще смотрела на своего начальника, по щекам ее предательски бежали крупные слезы, но глаза были полны решимости.
Роза Марковна помогала подняться Розенковой-старшей, оценивая полу раздавленное состояние Толика. А его глаза как-то странно заискрились, в стыдливо бросаемых взглядах на завкадрами. Можно было подумать, что из глаз посыпались искры от удара несчастной головой о бетонную плитку, но это были… совершенно особенные искорки, и от Розы Марковны они не скрылись.
— Анжелочка, Роза Марковна, принимайте витаминный десант. – по центральной аллее маршировала Лидочка со своим маленьким художником Большим, в руках у них были корзинки с малиной и клубникой. Грустная Лидочка сетовала, ругая карантин, на безработицу, плохую торговлю на рынке, ей было жаль урожая ароматных ягод малины, который осыпаясь, все еще оставался в поле.
— Ша, Лидочка! Спасем мы твой урожай, на раз два! – Роза Марковна повернулась к воркующим Анжеле с Аллочкой. – Может кто-то и думает за мою активную жизненную позицию, шо у меня просто неудобный диван, но полит технологии – это тоже мое. Анжела, соедини меня с Юриком, у меня есть до него пара слов. – Роза Марковна, улыбаясь, прищурилась. Такой взгляд ознаменовывал критическую точку мозгового штурма, при рождаемых ею гениальных проектах. – В связи с портящимся урожаем ягод и безработицей на центральном рынке, при содействии мэра, организуем артель по изготовлению полезных органических лекарств – варенья из малины, облепихи… Что там еще не продается и пропадает на рынке? – Роза расхаживала взад и вперед, курсируя вдоль лавочки. – Хорошо еще лимоны с имбирем и медом – чистая витаминная бомба. Лидочка, лимоны найдутся?
— Та все есть, благодетельница ж вы наша. А если нет – достанем. Вы же токо командуйте. – оживилась Лидочка. – А весь рынок и ближайшие родственники проголосуют за правильного кандидата.
— Вот верно мыслишь, Лидочка. Зришь в корень! Вместо воспетой во всех предвыборных ариях гречки – домашнее варенье и витаминные бомбы в переполненные больницы. И оригинально и полЭзно, и несколько больших избирательных участков наши. – Анжела, забирай малину и пойдем на капельницы. Нужно срочно выздоравливать. Дел много! – по дороге в отделение Роза в подробностях объясняла по телефону мэру свои идеи, концепции решений и сроки их реализации.
Предвыборная агитация, на ура, проходила «по всем фронтам». Лидочка собирала и агитировала счастливых торговцев рынка, реализовавших скоропортящийся товар оптом по очень приятным ценам, Роза Марковна с Анжелой проводили разъяснительную работу среди «ходячих» пациентов, которые после всех процедур, организованно собирались у фонтана возле админкорпуса. В отделениях с «лежачими» больными эта миссия была возложена старшей сестрой Аллочкой, новоиспеченной «мэршей» на медсестер и санитаров. Теперь, вдруг и завкадрами Розенкова заняла активную политическую позицию – она больше не торопилась уйти домой пораньше и принимала участие во всех агитсобраниях во дворе больницы, везде сопровождаемая непьющим строителем Толиком. И однажды, во время сильного ветра, он даже попытался ее обнять, всю за один раз, но ее оказалось, таки слишком много. Розе Марковне казалось, что Розенкова даже похудела за эти две с лишним недели, уж похорошела, так точно – увидев издали Толика, она расправляла плечи, выше поднимала голову и мягко покачиваясь, шла ему навстречу, с нежной улыбкой на едва симпатичном лице. Вот, что делает с женщиной активная жизненная позиция и любовь!
Объявив по больнице день тишины, накануне голосования и проконтролировав отсутствие любой агитации, кроме совместных чаепитий с «мэрским варенье» по палатам, получив на руки выписку, Роза наконец отправилась домой.
…Роза Марковна и Анжела, потягивающие обжигающий ароматный глинтвейн из высоких стаканов на резных ножках, кутаясь в шерстяные пледы, руководствовались предписанием врача – полный покой, тепло, отсутствие физических нагрузок и обильное горячее питье. В беседку впорхнула улыбающаяся Аллочка и расцеловала новую родственницу.
— Алусик! Финита ля комедия! Ты же знаешь, что Юрик пролетел на этих выборах, как «фанера над Парижем». Так ты можешь теперь, хоть завтра, идти и расторгнуть ваш фиктивный брак. – Анжела с грустью смотрела на огонь в камине.
— Да, деточка! Помнится, ты называла его маленьким и бЭсполезным. – Роза Марковна протянула Аллочке полный стакан, коричневато-красного, с парком, напитка.
— Ой, девочки! Он оказался не весь маленький и вовсе не бесполезный! – Аллочка лукаво подмигнула, сделав глоток обожгла язык, чуть не уронив стакан, и расхохоталась. – А еще, его партия прошла и в горсовет, и в облсовет, тоже. И вы – в списках. Да-да!
— Ой, Роза, беда не приходит одна… — Ида Моисеевна подошла к камину и стала подбрасывать едва подсохшие поленья в огонь.
— Шо у тебя опять не слава богу, Ида? – Розу Марковну всегда умиляло умение подруги, таки вырастить из маленькой мухи огромного слона, шо называется на ровном месте.
— Так ведь ты ж теперь в большой политике, — Ида, протяжно-громко потянула глинтвейн, — а я, признаться категорически не согласна со многими пунктами вашей программы. И, да! Я за вашу партию не голосовала. А еще, приезжает моя сестра Дора из Хайфы. И если учесть, шо все границы закрыты, и за последние 20 лет мы сказали друг-другу ровно ни одного слова, а она, таки приезжает, то ей очень надо иметь отношение до моей жизни. А ее паскудное отношение до меня, я таки еще помню…
— Та не кипишуй, Ида! Разберемся мы с этой высоконравственной мадам Дорой. А вот политическая несознательность и испорченный лишней гвоздикой глинтвейн, заставляют меня думать очень неприятные слова за твои способности. – Сказав это, Роза Марковна, словно осеклась и, задумавшись, молчала несколько минут. — Хотя знаешь, подруга, наверное, политика, все-таки не мое – вот и с тобой уже по разные стороны баррикад, опять же боюсь, снова начну крепко материться, как пьяный биндюжник, а я обещала Ивану Степановичу. Пусть они там, как-нибудь без меня… Без меня…
Продолжение следует…
