Оставив Жанну, мы пошли вверх по тропике в сторону Ай-Петри. Поначалу всё казалось легкой прогулкой. Дорожка вела вдоль лугов с пасущимися овцами, потом по негустому лесу мимо шумевшего в камнях ручья. Солнце еще не поднялось высоко, прохладный лес после вчерашнего дождя пах грибной сыростью, еловым и можжевеловым ароматом щекотал ноздри, встречал лиственным шумом и птичьими трелями. У большого камня Айше остановилась.
— Здесь поворачиваем и начинаем подъем. Олег, ты впервые… теперь слушай внимательно, как будем подниматься.
— В смысле? Иди вперед, показывай дорогу, я позади. Если что…
— Нет, не так, — она сложила ладони у груди, — первой пойдет самая слабая Тая, она знает направление… и задаст темп тебе.
— Айше. зачем? Ты преувеличиваешь…
— Слушай и не сепети! За ней ты, а потом я… Понятно? И еще: не разговаривать.
Через пол часа подъема я понял, отчего так переглядывались дома подруги. С каждым шагом горка становилась все круче. Солнце поднялось, проникало сквозь листву и уже сильно нагрело и без того разгоряченную голову. Дышалось тяжело. Само слово «горка» показалось сейчас уж слишком ироничным. Камешки предательски выскальзывали из-под ног, приходилось цепляться за коренья и ветки, чтобы не скатиться вниз. А конца этому восхождению всё не было. Просьба Айше не разговаривать теперь представлялась издевательской: мы хватали воздух открытыми ртами и обливались потом, не то чтобы вымолвить хоть слово. Наконец я увидел, как Тая впереди уже восходит на вершину, и почувствовал, что если еще найду в себе силы пройти эти десять метров, то уже точно умру, когда влезу за ней.
Взглянув на вершине друг на друга, мы с Таей рассмеялись, увидев себя, как в зеркале. Выпученные от натуги глаза, разгоряченные красные лица, открытые в одышке рты и дрожащие руки — такими мы стояли на вершине Чабрецовой. Айше сидела на камне и хихикала, наблюдая. Отдышавшись, она сказала:
— Это вам первый бонус. А сейчас будет второй. Идите сюда,
— она поманила рукой. Мы пошли за ней к краю каменистого обрыва, притаившегося за большим кустом можжевельника. Подойдя, я остановился, пораженный, впервые не ощутив в таком месте самого сильного своего страха высоты. Далеко внизу, в обрамлении вспененного леса, на шерстистых, изумрудных горах, как в малахитовой шкатулке, сокровищем лежала игрушечная деревня. За ней, огороженная дамбой, виднелась голубая чаша водохранилища. Пуховые, маленькие облака неподвижно парили под ногами. И над всем этим до туманного горизонта, захватывая дух и заставляя раскинуть в стороны руки, простиралось бесконечное, величественное, крымское небо. Насмешливый голос Айше прозвучал у меня за спиной:
— И я знаю, что тебе сейчас хочется сделать. Сделай это, не держи в себе…
Я ощутил, что больше всего на свете мне хочется набрать полную грудь воздуха и закричать так, чтобы услышали дальние горы и персиковые сады за ними. Когда стихло эхо, мы обнялись с Таей, я почувствовал, как она трепещет, что-то шепчет и всхлипывает.
Вдруг мы услышали человеческий голос. Кто-то внизу слабо стонал в зарослях крымской сосны. Спустившись с другой стороны горки, мы подошли к заросшей площадке, расположенной метров на десять ниже выступа скалы, на котором мы только что стояли. Я раздвинул ветки в том месте, откуда доносились стоны. Мы увидели лежащего на спине местного сумасшедшего. Женщины разом вскрикнули. Денька стонал и хрипел, изо рта к земле тянулась полоса засохшей крови. Приподняв его веко, я увидел расширенный и почти не реагирующий на свет зрачок. На сонной пульс исчезал под пальцами, тянулся в нитку. Судя по месту, где лежал Денька, он мог упасть с этой скалы. Подавив первое желание отнести беднягу в село на руках, так как был вероятен перелом позвоночника, я попросил Айше:
— Набирай сто двенадцать.
Тая плакала, Айше рассказывала диспетчеру, где мы сейчас находимся, а Денька тем временем открыл один глаз и зашевелил губами. Я наклонился к нему. Вдруг сквозь хрип и стон все явственно услышали уже знакомое слово:
— Ховра…
Он сглотнул, подавившись кровью. По телу прошла судорога и несчастный, захрипев, перестал дышать.
— Господи! — Тая бросилась ко мне, — может, еще что-то можно?
После нескольких минут непрямого массажа и искусственного дыхания мне стало понятно, что здесь уже ничего нельзя…
Постояв в молчании, мы накрыли тело бывшего художника сосновыми ветками, и уже собрались спускаться вниз, чтобы встретить полицию, как Айше вспомнила, что забыла на вершине рюкзак с нашим завтраком. Пока она ходила за ним, Тая, все еще плача, спросила:
— Олег, ты понимаешь, что это за ховра? Что он нам уже второй раз говорил?
— Почему ты решила, что это нам? Может, просто так… бред.
— Нет. Не бред… Вспомни, тогда в беседке он еще на ноут показывал.
— Перестань… что ты хотела? Может, в его мозгу он так назывался. Теперь уж не узнаем…
Айше спустилась с рюкзаком за плечами, неся в руках какой-то маленький блестящий предмет. Подойдя ближе, показала нам.
— Странно… он никогда с ним не расстается. Там нашла.
— Что это? — спросил я.
— Варган это, — ответила Тая. Ромкин варган.
Айше положила инструмент в карман, и нахмурившись запричитала:
— Не нравится мне все это. Пойдемте, мне нужно с Жанной поговорить… и полиция вот-вот приедет.
Дома у Айше мы никого не застали. Не было в гараже и внедорожника. Видимо, Жанна с Романом уже уехали на Басман. Айше принялась набирать оставленный девушкой номер, но абонент был вне зоны обслуживания. Пока Айше бегала по двору, ругая связь и прося Аллаха о помощи, Тая с таинственным видом повела меня за руку в беседку, усадила на дастархан и открыла перед собой ноутбук. Она набрала в Гугле «ховра». Открылся поисковик и Тая забормотала, читая:
— Ротозей, неопрятный человек… нет, не то.
— Может это он сам себя просто называл? — сказал я.
— Так… женское персидское имя… не то…Хавронья. Хивря.
— Слушай, а может это фамилия? — смотри в вики есть Ховрины. Смотри. Там мелькнуло: «…а сын его Григорий Ховра играл важную роль в основании Симонова монастыря…» Тая открыла Википедию, и я прочел слова, от которых мне сделалось не по себе: «Ховрины — российский боярский род… предположительно происходит от правящего дома княжества Феодоро…» Я пробежал глазами текст до конца, и ниже прочел: «…а в шестнадцатом веке они разделились на боярские роды Третьяковых и Головиных…»
— Есть соображения?
— Не знаю, — бормотала Тая, перечитывая текст на экране. — Только вспомни… О крымском сталкере Жанне рассказал отец, так?
— Ну… Слушай, да мало ли Головиных и Третьяковых.
— Нет, нет… — она волновалась всё больше, — после этого девочка целый год готовится к походу в пещеры, потом приезжает сюда, проговаривается, что у нее на эту тему есть крутая причина…
— Но о легенде отец, я так понимаю, подробно не рассказывал, — заметил я.
Тая оторвала взгляд от экрана.
— Она могла и скрывать это зачем-то… так или иначе, мы видели, что рассказ Романа раззадорил ее идти на Басман еще больше… даже несмотря на все опасности.
— Да, нет… — я удивился догадке, — ты хочешь сказать, что она откуда-то знает о родовой связи… и считает себя наследницей княжеского рода Феодоро?
Тая торжествовала:
— Ну, ты тугодум! Жанна приехала с целью найти и присвоить святыню, принадлежащую ей по праву, — ее взгляд ликовал. — За колыбелью она приехала, Олег!
— Не знаю, что там у нее в голове, но какие-то амбиции явно ведут ее в опасное место. Золотом бредит? Интересно, где они сейчас?
— Меня сейчас беспокоит этот варган Романа… Может, случайно он на вершине был. А вдруг, нет…
— Что ты имеешь в виду?
— То, что Денька не зря кричал слово ховра… и в последние секунды шептал… Предупреждал он нас.
К беседке подошла Айше, не переставая возбужденно разговаривать с кем-то по телефону.
— Хорошо, я сделаю все, что смогу, — закончила она, зашла вовнутрь и присела на дастархан, озабоченно глядя на потухший очаг. Я спросил:
— Есть новости, Айше?
— Полиция будет с минуты на минуту.
— Это с ними ты так спорила?
— Нет… боюсь я чего-то. Из-за варгана… из-за смерти Деньки… это звонил отец Жанны сейчас…
— Он приедет? — спросила Тая.
— Позже, он в Англии…
Айше стала разводить огонь в очаге. Тая тем временем рассказала ей про свои догадки о наследнице князей Феодоро, и возможной цели стремления Жанны в пещеры Басмана, о подозрениях, связанных с Романом. Айше с каждым словом Таи делалась все мрачнее. Сырые дрова никак не хотели разгораться, она бросила затею. Усевшись рядом с ноутбуком, она молча читала текст про Ховриных, скрестив руки на груди, сдвинув брови. Я спросил, о чем она думает.
— О разговоре с полицией… я про найденный там варган им сказала.
— А они?
— Заинтересовались Романом. Узнали по базе, что он утром запрашивал разрешение на проход в заповедник для себя и еще одного…
— Так они уже на горе?
— Думаю, да… хоть разрешение он не получил, — Айше дочитала и захлопнула ноут, — но даже не это… меня теперь просто убивает другое…
— Что-то еще случилось?
— Я раньше не знала его по фамилии… Ну, Рома, и Рома… анахорет… а теперь… Полиция назвала его фамилию. Он, оказывается, тоже Головин.
Тая вздрогнула. Затрещав, вспыхнули наконец просохшие в очаге дрова.
— Бедный Денька! Он нам дважды перед смертью указал на опасность этим ховра своим! — воскликнула она. Я подхватил:
— Они оба, Роман и Жанна потомки того московского Ховры, как они считают. Только Жана не знает, что Рома тоже Головин… а Денька знал…
— И поплатился? Договаривай! — всплеснула руками Айше.
— Может, и так… Главное, теперь они вдвоем там, на Басмане.
— А, что ее отец? — спросила Тая.
— Просил меня быть вместе с Жанной, опомнился…
— Слушай, предположим, что эти двое верят в реальность золотого артефакта… но зачем Роману вести в пещеры конкурента? — спросила Тая.
— Он там бывал не раз, а святыню не находил и мучился, я так думаю, — ответила Айше. — Теперь предоставился случай… повести юную, чистую душу, как приманку. Господи… — она сложила в молитве ладони, — ну, как же я не сообразила… чуяла же… Я видела, как он смотрел на ее татушку в виде чаши. Этот хреновар верит, что она избрана. Он сбрендил!
— Ты что-то пообещала старшему Головину? — спросил я. Айше, подумав, ответила раздраженно:
— Ему отпускать дочку одну не следовало… если догадывался. Но теперь-то я поеду туда с полицией.
— И чем ты поможешь? Может, они еще не посчитают нужным…
— Да, — задумалась Айше, — эти догадки про фамилии и легенды полиции до фени… посмеются и всё.
— Давайте так, — предложила Тая, — дождемся наряд, всё расскажем, отведем к трупу… потом попробуем их убедить ехать с нами на Басман.
— Не с нами. А со мной… я вас не возьму. Не пролезете вы там.
— Айше, — возразил я, — конечно мы понимаем… никакой золотой колыбели в пещерах нет, но нам с Таей так же тревожно, как и тебе…
— Да, подруга, — добавила Тая, — поедем вместе… мы не полезем в пещеры. В стороне где-то будем, а? Ну пожалуйста!
Айше заметалась по беседке бормоча какую-то молитву. Решившись, она ответила:
— Хорошо, собирайтесь. Я знаю там одну поляну в лесу под горой… Оттуда виден почти весь обрыв и балконы у дальних пещер. Такие площадки. Можно крикнуть, если что…
Выполнив необходимые процедуры, собрав наши показания, полицейские пока не увидели причин задерживать Романа ни в связи с Денькой, ни потому, что он нарушил запрет на посещение заповедной зоны. Айше позвонила в службу «Крым-Спас». Те ответили, что связи на Басмане обычно нет, и что поиски начнут на следующий день, если к вечеру эти двое не объявятся сами. Взяв фонарики, еду, и одевшись для похода в горах, мы погрузились в машину Айше. В середине дня выехали в сторону Бахчисарая, чтобы потом повернуть к Басману. Айше знала тамошнего лесника, так что с нашим проходом в заповедник проблем не было.
В густом лесу поднимающуюся к Басману дорогу перегородил шлагбаум. Здесь же стоял пустой внедорожник Жанны. Оставив машину у него, мы пошли за Айше вверх по пологому склону. Примерно через пол часа лес расступился, мы оказались у начала огромного плато. Покрытое низкой травой, оно уходило еще дальше вверх, где в виде ступеньки господствовала над холмами мощная, величественная скала. Голова у меня закружилась то ли от вида необычной и грозной горы, то ли от пьянящего воздуха. Налетевший ветер принес запахи чабреца, можжевельника, и еще чего-то сладковато-нежного. Показалось, так должны пахнуть сказочные горные цветы, которым нет названия, которых никто никогда не видел, но только в детстве, однажды услышав этот запах, запомнил на всю жизнь. Среди травы угадывалась колея не сильно наезженной дороги, ведущей к вершине.
— Туда они пошли, к пещерам, — сказала Айше. — Нам надо обойти справа. Там поляна, о которой говорила…
Она повела нас вокруг хребта, свернув с дороги. Обходя саму скалу, мы вновь углубились в лес. Оборачиваясь на вершину-ступеньку, я стал замечать первые пещеры. Отсюда показалось, что мы могли бы легко добраться до них. Я сказал об этом Айше, но она разуверила меня:
— Там такие извилистые, крутые тропы и спуски, что и с проводником не все смогут…
Выйдя на поляну после долгой ходьбы по лесу, мы измученные упали в густую траву. Отсюда пещеры Басмана напоминали ноздри задранного в небо скалистого носа. Этот вековой, корявый, поросший кустарником нос, казалось, настороженно принюхивается к незваным гостям. У некоторых мрачных входов площадки с кривыми деревьями походили на причалы, другие гроты дышали зияющими входами прямо в пропасть. Множество тропинок и лазов покрывало склоны. Подруги стали выкрикивать имена Жанны и Романа, и мне пришлось присоединиться к ним, несмотря на накатившую дремоту среди ковра шелковой травы. Устав звать, мы решили перекусить. Солнце уже стремилось к дальним горам.
Только мы присели и Айше разложила еду на простеленном полотенце, как со стороны скалы послышался негромкий гул. Он напоминал шум осыпающихся камней и одновременно удары чего-то тяжелого. Мы вскочили на ноги. Звук шел со стороны самой дальней пещеры. Прямо у ее входа над крутым склоном приютилась ровная площадка, похожая балкон. Мы в три голоса опять выкрикнули имена. Ответа не было. Через минуту гул затих.
— Смотрите! — вскричала Тая, показывая вверх.
Вглядевшись в этом направлении, мы увидели, как вход в черный провал одной из пещер озарил странный мерцающий свет. Он лился изнутри горы и от него на контрасте стал еще мрачнее надвигающийся вечер. На площадку из пещеры выбежала испуганная Жанна, еле успев остановиться у края.
Она не успела увидеть нас, стоящих внизу, не услышала Жанна и рвущегося из сердца крика Айше. Выбежавший из пещеры Роман в сером балахоне с капюшоном напал на девушку сзади. Дальнейшее произошло так быстро, что мы просто стояли и смотрели снизу вверх, опешив. Жанна выскользнула из рук анахорета. Отскочив на шаг, она ударила его в пах ногой, обутой в армейский ботинок. Роман согнулся пополам, потом, скуля, упал на колени. Разъяренная Жанна затянула болтающиеся веревки капюшона петлей и стала душить, став у него за спиной. С багровым лицом и выпученными глазами Роман сучил ногами по земле, вцеплялся в шею, сдирая удавку. В какой-то момент руки Жанны ослабели. Роман попятился от нее, но оступился и сорвался с края площадки. Мы ахнули. Пролетев несколько метров, он зацепился грудью за ствол кривого дерева, почти горизонтально росшего на скале. Тело его вытянулось в струну, ноги задергались. Через секунды все было кончено. Над нашими головами вместе с деревом Басмана, ставшим последним пристанищем авантюриста, раскачивался повешенный на собственных ребрах человек.
Наконец придя в себя, Тая заплакала. Айше криком опять позвала Жанну. Я посмотрел на площадку. Девушки там не было. Свет всё еще струился из темноты пещеры, и теперь я услышал еще один, но совсем другой шум. Показалось, где-то в глубине обрушился вниз мощный водопад. Свет из пещеры погас. Стало так тихо, что я услышал стук собственного сердца в ушах.
— Куда она подевалась? — смогла вымолвить всхлипывающая Тая.
Айше села на траву. Вечер сгущал тени деревьев. Поднявшийся ниоткуда ветер зашевелил волнами потемневшую поляну. Мне захотелось поскорее выбраться на дорогу. Обхватив голову руками и что-то причитая, Айше долго раскачивалась, потом опять принялась звать Жанну, но в ответ только скрипело дерево с повешенным Романом.
— Сейчас идем назад, — Айше бросила растерянный взгляд на разложенную еду, — на сборы нет времени… Как появится связь, буду звонить спасателям… что еще делать…
— Она в пещере… больше ей негде быть, — сказал я, и еще раз посмотрел на поросший деревьями склон. — Что-то случилось… раз не отзывается. Может попробуем зайти туда?
— Нет смысла пытаться, — ответила Айше, — ни я, ни вы никогда не сможем этого сделать.
— Почему? — спросила Тая.
— Чтобы добраться до этой пещеры, нужно сначала войти в другую… а потом уже по узкому тоннелю проникнуть туда. Только эти двое… — она помолчала, глотая комок, — с их худобой смогли бы там проползти.
Назад шли молча, освещая себе путь фонариками. Джип девушки стоял на прежнем месте. Когда появилась связь, Айше позвонила спасателям и договорилась, что мы встретим их у шлагбаума. Ночь прошла в тяжком ожидании. И только на утро вернувшийся из пещер спасатель сообщил плохую новость: ни живую, ни мертвую Жанну пока обнаружить не удалось.
— Как же так? — недоумевала Айше. — А вы пролезли в ту пещеру?
Ответ еще больше обескуражил всех. Оказалось, один спасатель смог пролезть, и в дальней пещере увидел такое, что удивило не только тех, кто никогда раньше не спасал на Басмане, но и бывалых. Под сводами пещеры располагалась глубокая чашеобразная выемка. На ее стенах виднелись круговые полосы, древние следы от бывшей здесь когда-то воды. Считалось, что спасающиеся от набегов феодориты могли собирать по специальным каналам в эту чашу родниковую воду. На стенах пещеры находили рукотворные отверстия и уступы. Было похоже, что здесь жили, или приходили молиться люди. На одном из уступов стоял зажженный туристический фонарь Жанны. Сегодня чаша была доверху наполнена водой, что и поразило спасателей. На вопрос Айше, спускались ли они на дно, был получен утвердительный ответ. Но нигде, ни в одной из пещер, ни под водой в самой чаше Жанны не нашли. Один, похоже, недавно заваленный грот, который раньше вел в тупик, привлек их внимание лежащим на камне клоком розовых волос. Грот расчистили, насколько смогли, и уперлись в гору.
Еще долго шли поиски в окрестностях Басмана, но всё без результата. Тело Романа сняли. Жанна была объявлена пропавшей без вести.
Приехавший вскоре отец девушки настоял, чтобы организовали еще один спуск в пещеры, но это уже был жест отчаяния. Переночевав у Айше одну ночь, молчащий и убитый горем старший Головин уехал. Садясь в машину, он сказал Айше: «Знаешь, было заметно, с каким интересом последние полгода она изучала нашу родословную, но о планах посещения Басмана ни разу не упоминала…» Понимая, что пропажа без вести еще хуже, чем весть о смерти из-за невозможности похоронить, Айше, как могла, выразила ему своё сочувствие.
С тяжелой душой мы тоже засобирались домой. Отпуск заканчивался. Ночь перед отъездом провели без сна у очага вместе с Айше, высказывая бесконечные предположения о том, куда могла деться Жанна или, по крайней мере, ее тело. Одно только было ясно: возле пещеры Басмана на наших глазах разыгралась смертельная схватка двух объединенных одной страстью однофамильцев, считающих себя потомками того самого Ховры из рода князей Феодоро. Были ли звуки и свет из пещеры нашими общими галлюцинациями, навеянными страхом перед горой, или чем то другим, мы так и не могли понять. Что они там увидели, и увидели ли вообще что-нибудь, этого никто не узнает. Прощание получилось скомканным. Подруги долго стояли у ворот обнявшись и рыдая.
Тая проспала на заднем сиденье до самого Джанкоя. Радио в машине рассказывало о тяжелом водном кризисе в Крыму, о планах администрации построить Бельбекский водозабор и расконсервировать старые скважины. Проснувшись, Тая молча слушала новости, и снова завела разговор о недавних событиях:
— Знаешь… мне кажется я разгадала тайну золотой колыбели.
— Поспи еще чуток, — я рассмеялся, — может узнаем, где Атлантида.
— Да ты послушай. Я почитала… в истории известен факт землетрясения во времена тех войн, это важно…
— Для кого?
— Скажу потом… так вот, кто только её не искал, начиная с чекиста Барченко и гитлеровского «Аненербе», кончая современными раскопками на Мангупе. Кстати, кроме Басмана еще четыре или пять гор в Крыму претендуют по легендам на ее место хранения. И Чуфут-Кале и гора Бойка…
— Так о чем ты хочешь сказать?
— Что если колыбель это вовсе не предмет, а только образ?
— Образ? — я заинтересовался, выключил радио.
— Да, Олег… подумай, те подземные чаши-озера были единственным источником воды для людей, которые там находились. Без воды жизнь среди камней была бы просто невозможна. Но источники были. И неприступные стены Басмана стали для людей настоящей крепостью. До тех пор, пока гору не разрушило землетрясение…
— Да, ты говорила… и, что с того?
— Мне кажется, не следует искать золотую колыбель под ногами. Она вокруг, здесь в Крыму.
— Вода, что ли?
— Пещерные озера, Олег! Предания, как обычно, сыграли с искателями сокровищ злую шутку. Сакральное сокровище действительно было кладом… только не в том понимании, в каком все его представляли.
Тая замолчала. Молчал и я, следя за трассой. Она заговорила снова:
— Пойми… в средние века вода в Крыму ценилась гораздо дороже, чем золото. Поэтому и пещеру, в которой был источник охраняли особенно тщательно.
— Колыбель тут при чем?
— Отсюда и название — колыбель. Место, где хранится жизнь. Женщина бы такой вопрос не задала, — улыбнулась Тая. — Именно пещеры стали для горных народов колыбелью жизни, где они учились бороться с природой, с врагами за выживание… Понимаешь?
Я понимал.
— Да, Тая… поэтичная и изящная у тебя версия. Пришла бы она тебе в голову тогда, на дастархане. Когда Роман на дудке играл…
Она ничего не ответила. Мы въехали на заправку. Выключив двигатель и собираясь выйти из машины, я заметил из окна стоящий у соседней колонки черный Ренж-Ровер с тонированными стеклами. Окно со стороны пассажира слегка опустилось. Я услышал знакомый голос:
— Если чел говорит, что ты достоин большего, требуй пруф…
Мотор гулко рявкнул, машина тронулась и, развернувшись, выехала на трассу. Мне показалось, что за лобовым стеклом мелькнула голова с розовыми волосами. Очнувшись, я повернулся к Тае, но она уже спала.
