Сердце мое — колокол,
А язык — стрела.
Грудь открыла соколу —
В чем моя вина?
Карточные домики,
Призрачные сны…
Я опять бездонная —
В гости заходи.
Пусть вокруг качает,
Крутит карусель.
Никогда не знала,
Как любить сильней!
Без границ на пропасти
Заклинай псалмы.
В бездну чернозвездную
Снова мы легли.
*****
Бились руки о скатерть стола,
Выпита кровь вместо вина.
Плавились кольца из серебра,
Накрывали платком зеркала.
В доме перила целуются тише,
Воском по шеи, бедрам и ниже.
Тени плясали свои хороводы,
Я забывала имя и годы.
Море носило в спальню кораллы.
Чью чешую в карман собирала?
Стены рассыпались криком Горгоны,
Нас не спасли Византии иконы!
Заговорить бы древние луны,
Чтобы замедлить смерти минуты.
Знаю, настигнут змеи Медузы,
И разрисуют тело укусы.
Боже, простите нас, серафимы,
Углем жгите из камня спины.
Пойте у нашей могилы,
Ангелы чудные, шестокрылы.
*****
Я не искала дней в косынке детской,
Не пояс мой порвался об косяк.
Чердачный гость, садись на плечи,
Стели постель, топи нам печи!
Июль, я жажду встречи!
Уехать в глушь от сплетен вечных,
С землей сходиться, ей шептать:
«Земля восходит, слава, мать!»
А в полночь под накидкой мятой
Сбежать из сна — скорей на лавку —
И знать, о чем в глухой тиши
Мне ива плачет у груди.
Проститься у крыльца до завтра,
Нырнуть в кровать под плед отважно,
И тюль, расшитую цветами,
Руками старыми с годами
Окинуть взором и слезой,
Забыться временем и сном.
Но только вечные часы
Грозами летними в виски
Стучат, стучат, считая дни.
*****
Память, воспетая дикой синицей,
Плещется в водах немой рукавицы.
В мантию падают лоб и ресницы,
Жрицей восстала на тайной границе.
В люльке качаю сны у причала,
Я на суде пред кем отвечала?
Пыль вековая летит под глазницы.
Слава, не вижу хрустальной темницы!
С бурей Сахары умчаться опять?
Не упасть ли в пустую кровать —
Траву моховую, плитку лесную,
Чтоб эхом бессмертья звучать?
*****
Мне лежать, обезумив без сна,
И держаться за маленький крест.
Я не помню, какая слеза
Обжигала мне плечи и плед.
Я не помню, какие ветра
Уносили косынку с виска.
Вековая летела пыльца,
На ресницу села оса — как наяву.
Под глазницы — рожь и трава,
Я не помню, где и с кем шла.
Об колени точились слова,
Стала мраморною спина.
Горечь гладила по руке,
Смерть накрасила губы мне,
И чернильные лижут глаза
Липа, клен, сырая земля.
*****
На ладони — Невы берега.
Прячьте слезы, немые глаза!
Ветра имя — лед на язык,
Счастлив тот, кто к лику приник.
И поклон, и хвала — ночи без сна,
Очертанье улиц на лбу, у виска.
Нет, не пульс — бьется волна
И по вене бежит в рукава.
