Крепость тогда сдалась легко и быстро. Разведчики сообщили, что ее никто не охраняет, и ворот вообще нет.
— Будем ночевать за стенами! — постановил Сева Слюсар и рукой, державшей бутылку пива, указал на крепость.
— Может, ну его? Еще проблемы будут… — сомневался Андрей.
— Какие проблемы? — удивился Сева. — Тут ветер. Ну его нахуй. Становимся в крепости.
Какие-то фразы Андрей Валентинович Цисарь помнит дословно, а некоторые только знает, как должны были звучать. Когда-то он часто закрывался в кабинете, переводил телефон в беззвучный режим и снимал пиджак. Затем расстегивал верхнюю пуговицу рубашки, откидывался на спинку большого кожаного кресла, закрывал глаза и вспоминал самую важную в его жизни битву именно с этого момента.
Когда они — полторы дюжины каменецких студентов и старшеклассников — решали, где лучше остановиться на ночь у Хотинской крепости. На рассвете они должны ставить Грюнвальдскую битву. А несколько девушек и Андрей будут за ними наблюдать.
Ветер действительно усиливался и нагонял с Днестра холодную влагу. Ребята подняли воротники, накинули капюшоны и с надеждой смотрели на Севу Слюсаря с исторического. Он организовал эту затею и всеми командовал. Высокий и широкоплечий блондин допил пиво и отбросил бутылку, поднял большой щит одной рукой, тяжелый рюкзак с торчащим из него деревянным мечом — другой, и зашагал к твердыне.
— Ночуем в крепости! — захлопала в ладоши Марго и вприпрыжку поспешила за Севой.
Андрей поднял ее и свой рюкзаки и покорно последовал за ней. Он не любил эти игры и не понимал их, но Рита очень хотела посмотреть на дерущихся рыцарей, поэтому пришлось присоединиться к реконструкторам. Андрей был влюблен в ее огромные зеленые глаза, длинные каштановые волосы, стройные ноги и в эту ее манеру ходить вприпрыжку, и готов был следовать за ней куда-угодно. Остальные звали ее Марго.
Крепость стояла в самом низу заповедника, с трех сторон огражденного старыми внешними стенами, а с четвертой — широким Днестром. Андрей спускался к ней медленно, оглядывая холмы вокруг, ручей, большой ров и заросшие кустами руины. По деревянному мостику все прошли вовнутрь, а он опустил поклажу на камни и еще долго смотрел на огромные рыжеватые стены с массивными зубцами.
— Андрей, ну ты идешь? — окликнула его Рита в проеме ворот въездной башни.
Он снова поднял рюкзаки вошел в крепость.
Андрей Валентинович даже сейчас удивляется, почему в этом памятнике не было сторожа. «Поэтому и ворота стащили. Сколько так разграбили тогда…», — думал он, откинувшийся в кресле.
В крепостном дворе уже шумели завтрашние рыцари и их дамы. Они бродили по лестницам, кое-где без ступенек, находили новые проходы и громко об этом сообщали. Андрей с Ритой также исследовал стены и башни, залы и комнаты с дырами в дощатых полах. Подсвечивая зажигалкой, он даже спустился с ней в большой темный подвал. Там было мрачно и сыро, но Рита от этого только сильнее прижималась к Андрею, и они там целовались — впервые за этот день. Он хотел как можно дольше растянуть поцелуи, но она быстро потянул его назад, к остальным.
Посреди внутреннего двора рядом с колодцем уже горел костер. Все собрались возле него и начинали пить — кто что с собой прихватил.
— Марго! — закричал Сева, увидев Риту. — Я пью за тебя, Марго!
Он поднял бутылку вина и сделал внушительный глоток из горла. Остальные посмотрели на него, потом на парочку, и тоже выпили.
Вскоре Андрей сидел у огня, и, охмелевший от вина и самогона, крепко прижимал к себе Риту. Кто-то травил анекдоты, Сева громко храпел, все оставшиеся у костра шутили и смеялись. Большинство разбрелись по крепости, мочились и блевали со стен. «Лишь бы не попадали вниз, Боже, лишь бы не попадали», — думал тогда Андрей, но от Риты не отрывался. Искры взлетали в небо, присоединялись к звездам, и он думал, что так туда улетели души тех, кто давным-давно погиб здесь. И вот бы все эти павшие украинцы, поляки, молдаване, румыны, татары, турки поднялись из-под земли, стали бы перед этими малолетками в своей мощи, чтобы эти игрушечные воины еще и усрались.
На этом воспоминании Андрей Валентинович обычно ерзал в кресле и даже вытирал от пота высокий от залысины лоб. И снова уходил туда, в апрельскую ночь в крепости.
Он вспоминал, как от мечтаний его оторвала Рита и потянула Андрея в здание напротив. Там в темных помещениях то стонали парочки, то ворочались пытающиеся заснуть одиночки. Так были заняты все комнаты и все башни, но Рита вела его за руку дальше по каменным и деревянным лестницам, пока они не вернулись расстроенные к костру, смирившиеся с тем, что ночь они проведут здесь. Она отодвинулась от Андрея, и сказала, что ей холодно, и нужно подбросить в огонь дров.
За ними он выходил из крепости все дальше, потому что весь редкий хворост вблизи ребят давно собрали, и в темноте приходилось долго бродить вдоль Днестра в поисках выброшенной на берег палки или доски.
Потом проснулся Сева и потребовал выпить. Но выпивки не было, и тот за ней отправился в Хотин. Вернулся он часа через два, с полторалитровой пластиковой бутылкой самогонки, пакетом печенья и двумя местными. Один хотинянин был с серьгой в ухе, другой — с синяком под глазом.
— Марго! Марго! — сказал Сева, еле стоя на ногах, но высоко поднимая стаканчик с налитым до краев пойлом. — Я пью за тебя, Марго!
Главный рыцарь выпил все залпом и снова упал храпеть.
Пришельцы пили дольше. Они настойчиво предлагали печенье, особенно Рите, и пытались остроумничать.
— Ну, не хочете печенья, то не треба. Кесарю, як то кажуть, кесарєве — сказал тот, что с серьгой.
— А слєсарю слєсарєве, ги-ги-ги! — поддержал его товарищ.
— Шось вогонь гасне… — заметил серьгастый и обратился к земляку, — Юра, піди нарви тої деревяної черепиці десь два на два метри, бо зимно, блєть.
Парень с синяком, шатаясь, зашел в здание напротив, и через минуту с крыши посыпалась еще свежая от недавней реставрации черепица. Пришельцы всю ее бросили в костер, и она тут же сгорела, обдав всех жаром. Когда пламя утихло, хотиняне сопели рядом с Севой. Все молчали, Андрей и Рита угрюмо созерцали затухающий огонь и ждали рассвета.
Утром в черепичной крыше зияла дыра. Но на нее никто, кроме Андрея, не обращал внимания — Сева долго искал свой рюкзак и громко матерился, двое местных незаметно ушли, остальные вяло приводили себя в порядок. Когда же реконструкторы, наконец, облачились в доспехи, организатор вывел их из крепости и выстроил перед мостиком.
— В 1410 году войско Королевства Польского, войско Великого княжества Литовского и Русского у местечка Грюнвальд дали бой войску Тевтонскому ордену. Объединенные славяне и литовцы победили. — вел речь Сева. — Но сегодня все может быть иначе. Сегодня мы повторим бой, и победит сильнейший!
Рыцари разделились на две группы и разошлись — одна к западной стене заповедника, другая — к противоположной. Каждая о чем-то своем посовещалась, после чего начали сближаться и наконец биться деревянными мечами. Андрей и Рита тоже вышли и ходили вокруг крепости, разглядывая узоры из рыжего кирпича на стенах, башни и остатки других небольших построек. «Спасибо, Боже, что не дал вчера упасть ни одному из этих придурков», — думал Андрей, глядя на укрепление снизу, откуда оно днем казалось раз в сто грознее и страшнее.
Они снова зашли вовнутрь, забрались на стену и оттуда наблюдали за битвой. Тевтонцы во главе с Севой напирали и прижимали славян к крепости.
— А ты прыгнешь со стены, если я попрошу? — спросила вдруг Рита, которая стояла на краю и опиралась на зубец высотой с ее рост.
— Что? — не понял Андрей.
— Ты прыгнешь со стены ради меня? — повторила она, уже глядя на него.
Андрей посмотрел вниз и представил свое крошечное тело, распластавшееся под стеной. Он не понимал, что происходит. Рита не могла просто так просить его убить себя.
— Зачем? — прошептал он.
— Как? Разве ты меня не любишь? Докажи же. Ну? — ухмылялась Марго. — Чего молчишь? Эх, не рыцарь…
Он смотрел на ее насмехающиеся губы, и осознал, что целовать их больше не хочет. И почувствовал, будто Рита предала что-то важное, и он уже не мог ей этого простить.
Вместо ответа он влепил ей пощечину. И быстро спустился по лестнице вниз. Андрей нашел свой рюкзак и поспешил из крепости.
Чуть дальше мостика сидели вчерашние хотиняне с еще двумя товарищами и похмелялись пивом. Они увлеченно следили за рыцарями, которые были уже совсем близко, и весело комментировали битву.
— Один вже награвся, — сказал тот, что с серьгой и засмеялся.
Андрей подошел к нему и что было сил ударил кулаком в лицо. Он хотел еще ударить и того с синяком, но его тут же повалили на землю и начали бить ногами. Андрей скрутился в комок, прикрывая лицо и живот.
Били его недолго — скоро подоспел Сева с ребятами. Местные поспешили прочь, грозя привести подмогу.
— Це він неправий! Він перший вдарив! — оправдывались те. — Вам пизда зараз буде!
— Пиздуйте, уроды! — крикнул им магистр тевтонского ордена и протянул руку Андрею.
— Тебе еще повезло, что они мешали друг другу, и не могли нормально бить ногами, — говорил Сева, когда смачивал бинт в самогоне и вытирал пухлое лицо Андрея от крови. — Нахуя ты к ним доебался?
— За черепицу, — ответил Андрей.
— С тобой вообще все нормально? — спросил Сева.
— Да, теперь нормально, — кивал головой Андрей.
Его белые кудри слиплись, один глаз затек, а нижняя губа раздулась. Он пытался улыбнуться, но у него не получалось. Только второй глаз весело смотрел на дышащего перегаром Севу в его дурацком стальном шлеме, кольчуге и белой накидке с черным крестом, на остальных ребят, которые опустили деревянные щиты и мечи и внимательно смотрели на него.
Закурили. Кто-то сетовал, что битва прервалась раньше времени, кто-то доказывал, что иначе нельзя было. «Нашего ж били», — соглашались все.
Тем временем местные собрали большую толпу и быстро спускались к крепости. Хотинян было вдвое больше, они несли стальные прутья и цепи. Каменчане дрогнули и попятились к крепости.
— Тевтонцы! Славяне! Рыцари, еб вашу мать! — обратился к ним Сева, подняв высоко деревянный меч. — За нашими спинами наши дамы! Будем держать оборону в воротах! Тут узкое место, они все не пройдут. Строимся, прикрываем друг друга щитами!
Они организованно перешли мостик и в проеме ворот выстроили что-то наподобие «черепахи». Кто-то подал Андрею щит, видимо, запасной, он взял его и занял место с остальными в среднем ряду. Таким сильным он себя еще никогда не чувствовал.
Битва длилась недолго — скоро приехала милиция, и всех разогнала.
Когда Андрей закончил институт, он уехал в Киев. Через несколько лет он узнал, что Сева и Марго поженились. Еще через три года ему сказали, что они развелись. «Кесарю — кесарево», — вспомнил тогда Андрей.
А недавно Андрею Валентиновичу доставили репродукцию древней миниатюры «Грюнвальдская битва». Он повесил ее перед столом и теперь, глядя на нее, часто вспоминает, как крепко в проеме крепостных ворот держал щит, прижимался к товарищу в самодельной кольчуге и одним глазом смотрел на приближающихся врагов. С появлением этой картины бизнес Андрея Валентиновича пошел намного лучше.
