Наши с боксером Тарановым пути разошлись, когда я вплотную занялся алкоголизмом и стал очень занятым человеком.
Он же свой жизненный путь посвятил сомнительному спорту, в прямом и переносном смысле с головой нырнув в бокс.
Поэтому теперь встречались мы редко.
Встречаясь, впрочем, с удовольствием общались на темы, далекие от наших основных занятий.
То есть о бабах.
Еще мы разговаривали о прорыве. О том, который должен неминуемо произойти в нашей жизни. После которого все должно кардинально измениться. После которого время разделится на до прорыва и прорыва после.
Боксер Таранов очень любил разговаривать о прорыве. Он представлял это горстью блестящих медалей, десятком часов интервью и огромной фотографией на местном стадионе.
Я разговаривал о прорыве без энтузиазма. Поскольку, во-первых, был старше, а во-вторых, прорыв в алкоголизме смутно грозил катастрофой.
Боксера Таранова тренировал Иван Тимофеевич Вальков. Он был большим, рыжим и ходил в синем тренировочном костюме, оборудованным свистком.
Он был неплохой человек, но, к сожалению, иногда что-нибудь говорил.
Скажем, когда умерла бабка боксера Круглова, Иван Тимофеевич сказал, что туда ей, мол, и дорога. Хотя имел ввиду, в основном, то, что бабка весь последний год мучилась и ее отход облегчил существование всем. В том числе и бабке.
Еще Иван Тимофеевич шутил.
Шутки его были сложны по конструкции и по мнению самого шутника, всегда обезоруживающе смешны.
Как-то раз, прервав тренировку, он сообщил боксеру Филиппову, что дома у того случился пожар. Боксер Филиппов жил в деревянном доме в поселке, куда немедленно с ужасом и выехал.
Уже выходя их автобуса боксера Филиппова настиг телефонный звонок, в котором слышался хлюпающий смех Валькова.
На днях он вызвал боксера Таранова к себе и сказал, что у него есть для него хорошая новость.
Он сказал, что громадный плакат с изображением боксера Таранова завтра взрастет над местным стадионом.
Он сказал, что лично выбрал фотографию и на ней четко видно лицо боксера Таранова.
— Вот оно – сказал по телефону мне боксер Таранов. – Вот он, тот самый прорыв.
— Да? — спросил я.
— Да! – сказал боксер Таранов – Плакат будет висеть не где-нибудь, а на стадионе. Тысячи людей ежедневно будут смотреть на меня. Я буду узнаваем. Я буду, можно сказать, лицом города. Спортивным, можно сказать, его символом.
— Может ты и прав, – сказал я.
Возможно все бы обошлось, будь боксер Таранов менее падок на эффектные моменты.
Однако он был. Боксер Таранов решил устроить небольшой праздник.
Он пригласил меня, своих друзей боксеров, свою девушку Надю, своих родителей, несколько малознакомых родственников, школьных друзей, свою бывшую девушку (тоже Надю), парня бывшей девушки и детей из младшей группы секции бокса.
Он хотел устроить фотографирование на фоне собственной фотографии. Он принес шампанского.
На огромном стадионном щите были изображены два боксера. Один боксер наносил другому удар, а другой, соответственно падал с искаженным болью лицом. Лицо первого боксера было размыто стремительным движением.
Второй боксер получился куда четче. Несмотря на искаженное болью лицо узнать во втором боксере Таранова было несложно.
— Э! –сказал отец боксера Таранова.
На следующий день боксер Таранов перешел из своего спорта в мой и устроил в нем прорыв.
