Какой он?
Из школьного детства он представлялся мне чем-то ужасно далеким и непременно мрачным. Сама я себе там виделась почти старухой. Вот это уже совершенно непонятно почему, так как мама моя была очень молода и красива в свои тридцать. А ведь в 21 веке и мне должно было стукнуть именно столько. Но себя я прекрасной «царевной» никогда не считала. А то, что из гусенка однажды можно в лебедя превратиться, эту мысль я считала наивной сказкой. Именно поэтому в тридцать меня поджидала только старость. А из прикрас – куча болячек, поскольку я и в детстве умудрялась долго и часто болеть. И никаких других прикрас.
По поводу первого я ошиблась. Тридцать лет – это далеко не старость. Болячек же нам целой охапкой подбросил славный прогресс. Не подкачал! И в этом я ни на йоту не ошиблась. «Прикрас» же в 21 веке тоже оказалось немало.
***
Гостиница-кемпинг
Октябрь. 1991 г.
В холле отеля, на ресепшене, поспешно бросив трубку, надрывно плачет молодая, темноволосая, немного полная женщина.
– Его убьют! Надо спрятаться, надо куда-то убежать, уехать!
Рядом с ней мужчина небольшого роста, худой, с суетливыми глазами и такими же руками, которым никогда нет покоя.
–Таня, успокойся! С ним рядом будут мои ребята.
Дальше он что-то шепчет ей в самое ухо, и они удаляются от ресепшен. Слов уже не разобрать, хотя администраторы за стойкой притихли и внимательно прислушиваются. Они знают эту женщину. Да и ее муж часто здесь появляется. Выступает. Или просто с друзьями что-то отмечает в ночном ресторане. Это Таня, Таня Талькова.
***
В номере чеченцы. Они не собираются выезжать, хотя на часах давно 13.
Женщина-администратор вежливо просит их освободить номер. Те смеются и бросают трубки.
– Черт, что делать? Через пару часов заедут южки (югославы), нужно подготовить номера.
Рядом с ней, напротив, стоит Валера-афганец. Огромный плечистый шкаф. Нет, Валера – русский, но он служил в Афгане, был ранен. А теперь трется с какими-то серьезными, очень хмурыми ребятами. В отеле бывает часто. Ночные дискотеки и другие важные дела…
– Что случилось, Надюша? Кто так опечалил вашу натуру? – играя мускулами, спрашивает он. А мускулы у Валеры рельефные, видные. Под рубашкой на кипельно-белом фоне высятся складчатыми хребтами.
– Да вот, Валер, гостя с самого утра не могу выселить. Чеченского. Не знаю, что и делать. Я и боюсь, если откровенно. Смотрят они все волками.
Валера хмыкает. На его, в общем-то, вполне добродушной физиономии, если бы не тигриный взгляд исподлобья, нарисовалась задорная улыбка. Такой свирепо-добрый контраст.
– А ты не дрейфь. Мы сейчас к нему вместе в номер поднимемся. Ты говори слова нужные, а я сзади постою. Лады?
Чеченец, увидев Валеру, долго извинялся за опоздание. Вот так подействовало на него Валерино обаяние. А иначе, как объяснить перемену в его настроении?
***
Гостиница в самом центре Москвы
Офис компании «21 век»
В номере, за столом, Анзор.
– Хорошенькая девочка. Да, ножки-ручки. В модельный конкурс хочет?
Спрашивает черноглазый невозможно кучерявый Анзор с неожиданно мелкими для крупного грузинского лица глазками-буравчиками.
– Нет, она у нас образованная. По линии медицины учится.
Рапортует чем-то похожий на певца и композитора Добрынина Леша с очень простой фамилией Иванов.
– Ну тогда держи мою карточку. – Протягивает визитку Анзор длинноногой и немного испуганной барышне, стоящей рядом с Лешей. – Как только закончишь учебу, приходи. Трудоустроим.
С ухмылкой подмигивает Леше.
– А теперь в «Метрополь»?
– Не. Мы в «Националь». Там сегодня наши собираются.
– Хорошее дело, хорошее дело. Надеюсь, будет тихо.
Анзор сел за стол. И занялся своими делами. Рандеву окончено. Парочка надобно удалиться.
– Кто этот Анзор? – Треснувшим голосом спрашивает студентка, рассматривая визитку: Ассоциация 21 век. Председатель: Анзор К. Председатель по культуре: Иосиф К.
Вторая известная фамилия вызывает у девушки трепет. Видимо, надежная организация.
– Серьезный человек. Таких теперь надо держаться. Или же валить отсюда. Лучше здесь уже не будет. Запомни это, девочка.
***
Малая Дмитровка
Компания «Имэкс»
Кабинет отдела кадров.
Кадровик, оторвавшись от бумаг, пронзила девушку оценивающим взглядом, который немного смягчился, встретившись с ее растерянным лицом.
– Давайте ваши документики. Это по поводу вас же звонили из Госплана? Да? Вы же понимаете, что случайных людей в нашей организации не бывает?
Ещё один взгляд-рентген, короткий и цепкий. Хала, словно корона, венчала пергидрольную макушку и не оставляла никаких шансов на ведение двусторонних переговоров.
– Понимаю.
– Нам нужно ещё раз обсудить вашу кандидатуру, согласовать. Таков порядок. В общем, ждите нашего звонка. Да, извините, – доверительно защебетала хала, неожиданно мягким, пости ласковым голоском, – должность можем предложить только ведущего экономиста – главные пока все заняты. Но поверьте, у нас много перспектив!
Немного смягчив выражение лица, хала, наконец, улыбнулась на мгновение, а потом опять сосредоточенно зарылась в бумаги.
Там же, через неделю.
Суровая кадровик с халой и трепещущая перед халой претендентка.
– Мы тут посовещались… – железным голосом произнесла она, – В общем, сделали несколько полезных звонков… и решили, поскольку опыта у вас никакого, будете экономистом первой категории. А в дальнейшем всё от вас зависит: может, и до ведущего доберётесь!
Поправив халу на когда-то оплошавшей голове, главный кадровик всё расставила по своим местам, и, скромная фигура тут же была определена на подходящий ей «шесток» в соответствии с положением «из служащих».
***
Гостиница в Центре Москвы.
На стоянке Аудио, из которого выходит странная троица.
Очень высокий круглолицый мужчина восточной наружности. Еще один – худощавый и очень печальный. И с ними – девица в черном строгом мини. Торжественная и сосредоточенная. Троица беспрепятственно следует по холлу отеля, затем молча поднимается на лифте на нужный этаж. Навстречу им выбегает сухощавый мужчина – секретарь доктора из ЮАР. Все вежливо здороваются. Тут же появляется сам профессор, Кристиан Барнард, заметно постаревший со времён знакомой многим фотографии в учебнике, элегантный, со странной, немного застывшей улыбкой на сухопаром лице!
Девица, по всей видимости, переводчик, потрясенная встречей с человеком-легендой, растерянно смотрит на профессора, словно просит о помощи. Крупный мужчина, за которым полностью скрылась тщедушная фигурка профессора, вцепился в руку знаменитости и с самой обаятельной улыбкой, на которую только способен, жмет ее, не собираясь отпускать. Мол, хау ар ю? За спиной у профессора – тщедушный мужчина с глазами, в которых сконцентрировалась вся скорбь о Кушбе и Казбеке, молча переживает ситуацию.
Профессор пытается высвободить руку и невольно отступает, наступив на ногу печальному и безмолвному «сторожу» за спиной.
– Да мы у вас интервью взять, – вдруг выдыхает девица. И все облегченно вздыхают.
***
21 век… Эпидемии, войны, «профессионалы» из выскочек, элита из «серьезных ребят» и тех, «кто вовремя прихватизировал, что смог». В общем, куда бы мир не катился – катиться предстоит всем вместе. Да будет легким скольжение…
***
Утро выплеснуло его на мокрую улицу, и он, подхваченный стремительным потоком, понёсся по течению. Обычное утреннее биение жизни, беспокойное, но в то же самое время, наполненное инерцией. В этом стремительном течении – утлые лодочки, деловые катера, ловкие фрегаты, сногсшибательные яхты. Вперёд! На утренний и вечерний старты, с дозаправкой в середине дня и редкими паузами на техосмотр и марафет. Механическая суета, умело срежиссированная деловой жизнью. Вынырнул из потока – и уже на обочине. На обочине дороги, чужой, одинокий, без суеты и центробежной силы. Ах, эта центробежная сила, которую в потоке так приятно журить, ругать, а иногда и откровенно ненавидеть. И вот теперь ты без неё. И возможно, даже счастлив счастливой растерянностью, что уже не надо… Щепка? Отщепенец? И куда теперь плыть? И вот уже не несёт поток, а только встречный ветер, и волны хлещут в обшивку, если пытаешься плыть. Замрёшь – и всё равнодушно течёт мимо. Деловитые катера, утлые лодочки, сногсшибательные яхты – каждый в своей суете, но в одном потоке. Мимо.
