Я часто встречаю его у метро. Он молча жонглирует теннисными мячиками. Без музыки и текста. В полной тишине, если не считать шума города. Одни движения. Он – мим. Клоун-мим. Маленький худенький, скуластый. Длинные сальные волосы назад в хвост и под резинку. Лицо выбеленное. В гриме. Глаза подведены синей тушью, губы – красной помадой. Клоун-мим, одним словом. Иногда он откладывает мячики в сторону и принимается молча выделывать всякую пластическую хрень. Типа, мастер. Движения в воздухе. Коронные номера, естественно – лунная походка и невидимая стена или стекло. Как там это называется?.. Я его знаю. Искандер. На самом деле его зовут Саша. Но тогда, в последний год двадцатого века, в нашей компании он гордо именовал себя Искандер. Думал, что это прилипнет к нему и станет его сценическим именем. Возможно, так и случилось. Только сценой теперь стали два квадратных метра у метро Невский проспект в Петербурге. Я его знаю, но никогда к нему не подхожу. Зачем? Тогда, на перепутье двух веков я его ненавидел. Вряд ли сейчас, двадцать лет спустя, мы обнимемся. Чёрт с ним, с этим клоуном. Не уверен, что он узнает меня в толпе зевак, что наблюдают за его лунной походкой. И ладно. Мне даже это нравится. Оставаться в темноте зала. Он в гриме, и я в гриме. Его лицо под пудрой и тональным кремом. Моё… Под двадцатью годами жизни. В сущности, мы оба клоуна. До недавнего времени я тоже работал на улице и жонглировал каждым своим прожитым годом, как мячиком.
Он подкатывал к моей будущей жене, Лере. А мне это, видите ли, не очень нравилось. По причине отсутствия денег и наличия природной интровертности, я постоянно ходил хмурый, а этот чудак напротив веселился и дурачился. Девушки вокруг пищали от смеха. Дуры! Меня будущая жена называла занудой. Нынешняя… В общем, тоже. А этого весельчака все обожали. Искандер, Искандер… Тьфу…
Лера со своей подругой увлеклись пантомимой. С Искандером, разумеется. Теперь они все вместе пропадали на репетициях в ДК Ильича, и чёрт знает, чем там занимались. И всё это мне жуть как не нравилось. Главным образом, присутствие Искандера рядом с Лерой. Я приплетался вечером под крыльцо этого ДК и хмуро ожидал, когда они выйдут. Вываливалась весёлая толпа. Все чуть ли не в обнимку, и Искандер в центре. Он – звезда в окружении свиты. Я – поклонник. Цветов только не хватало. Дальше они все обнимались, целовались и расходились. Я хмуро и недоверчиво выслушивал рассказы Леры о репетициях. В основном о том, какой Искандер талантливый. А я – зануда! Ну, конечно…
Единственный раз, правда, пантомима околдовала меня. Вся эта честная компания затащила меня в какой-то богом забытый, чуть ли не на окраине города, клуб, где выступал легендарный клоун-мим Николай Никитин. Нет, его даже клоуном назвать язык не поворачивался. Это был великий мастер. Николай Никитин. Сухонький старичок в облегающем его тонкое тело трико, выделывал непонятные, но завораживающие движения. Под медленную сказочную музыку. Когда-то знаменитый Марсель Марсо, вероятно также, как и я, был околдован магией Никитина, и назвал его «Русским петрушкой». У Никитина в советское время было всё: выступления, гастроли, гонорары. Потом… Потом советский союз закончился, и клоун-мим оказался никому ненужным. Куда важнее стали тряпки, Сникерсы, автомобили и митинги на улицах. Не до клоуна. И вот я увидел легенду русской пантомимы. Всё сразу ушло на второй план. Чёртов Искандер со своей улыбочкой, будущая жена, её подруги. Все эти клоунские потуги. Передо мной было настоящая звезда. Мастер. Великий Никитин!
Второй раз… Я даже запомнил дату – 1 апреля. Разумеется, День шуток и дурака. Или дурацких шуток.
Накануне все засуетились. В Петербург приезжал Вячеслав Полунин со своим «Сноу-шоу». По всему городу — афиши. Великий Асисяй возвращается. Пять выступлений подряд в Мюзик-холле на Петроградке. Конечно, вся эта моя клоунская компания возжелала попасть на это шоу. А шоу, поговаривали, грандиозное. Билеты дорогущие. И о, чудо… Пронёсся слух, что перед концертами состоится генеральная репетиция. Прогон. Вход по пригласительным билетам. Не для всех. Это придавало ещё большей таинственности действию. Просачиваться на подобные мероприятия без билета было для нас обычным делом. На входе мы все дружно заявили, что являемся студентами театрального института по классу пантомимы. Видимо, у администратора было столько дел, что он только махнул на нас рукой и пропустил. Всю честную компанию с Искандером во главе. И мы оказались в сказке. Повсюду знакомые богемные лица из телевизора, чьи имена почему-то сегодня повылетали из головы. Пришёл на выступление и Никитин. Он почти не отличался от своего образа в гриме и трико. Такой же тоненький, сухонький и беззащитный. Он растерянно вертел головой, осматривался вокруг, но никто его не узнавал. Он, великий мастер, стоял один посреди шумной жужжащей богемы, и никто его не замечал. Идиоты!
У входа в зал суета, разговоры, смех, обнимашки, поцелуйчики. Как будто все эти богемные люди не виделись друг с другом целую вечность, истосковались, и вот теперь, наконец, встретились. Ничего себе, репетиция, подумал я. В зале мы все уселись на галёрке. Рядом будущая жена, где-то через пару кресел Искандер, общая подруга, ещё кто-то с нами. Полный до отказа зал Мюзик-холла. Всё это напоминало представление Воланда и его компании. Не хватало конферансье. Хотя, тогда я предпочёл бы, чтобы оторвали голову не конферансье, а Искандеру. Вот, я посмеялся бы. Я бы даже выкрикнул: «А давайте оторвём ему голову!» Лера с подругой и господин звезда пантомимы о чём-то переговаривались в полумраке и предвкушении. Я был абсолютно равнодушен к происходящему и лишь думал, как бы мне после улизнуть с моей избранницей вдвоём без хвоста. Все эти мысли мне показались ничтожными, когда началось. Погас свет… На сцене появился великий Асисяй. Рыжий костюм, синий нос. В этом костюме артист казался плюшевой игрушкой. Я полагал, что он будет один весь спектакль, но вместе с ним на сцене оказалась целая труппа. И все в одинаковых костюмах. Серые широкополые, загнутые по бокам и свисающие как уши, шляпы. Серые огромные носы… Позже я понял – мыши. Это было сочетание сказки и страха. Сказки Гофмана. Никто в зале не смеялся. Было не до смеха. Трагедия.
Шоу состояло из коротких эпизодов, связанных тоненькой сюжетной линией между собой. Это была сказка об одиночестве. Поражало изобилие спецэффектов. Снег из-под купола, метель, дымящийся чемодан… Я позабыл обо всём. Конечно, великому артисту пришлось сыграть знаменитый эпизод с телефоном. Асисяй… И… ту самую сценку с плащом на вешалке. Помните? Герой Полунина общается… Разговаривает с плащом на вешалке. Обнимается с ним, чистит его щёткой. У них дружба и любовь. Но наступает момент расставания. Клоун отходит на несколько метров от плаща, оборачивается и… Плащ машет ему рукой. Весь зал плачет! Хорошо, что вокруг темно и никто не видел моих слёз. Так, наверное, думал каждый. Это была невероятная сцена под сказочную музыку. Кульминация. Ну, как же это?.. Неужели, мистика? Сила актёрства… Как обычный плащ на стойке-вешалке может махать рукавом? Это невозможно. И в конечном счёте это не столь важно. Весь зал ревел и утопал в слезах. Я совершенно не замечал сидящих рядом. Чёрт с ними со всеми. В тот момент я был не в зале, а над ним. В космосе. Я летал над городом, как Маргарита на метле.
Всё действо на сцене находился огромный белый шар. Снежное шоу, всё же… Он ждал своего часа. В финале этот шар-снежок, спустили-таки к зрителям вниз, которые, как дети стали катать его по залу, передавая из рук в руки. Великий клоун. Он превратил взрослых людей в детей.
Шоу закончилось. Все стали расходиться. Искандер угрюмо молчал. Полунин превратил его в зануду. Мы обменялись ролями. «Теперь ты посмотришь, каково быть в моей шкуре, дорогой!» — злорадствовал я. Я же, напротив, стал разговорчивым и весёлым. Больше меня никто не называл занудой. Ха-ха! Моя подруга была рядом, а Искандер растворился в толпе. Великий Полунин!
Пронёсся слушок, что в артистическом кафе готовится банкет. Естественно мы пролезли и туда. Боже! Это не кафе, это целый ресторан! Бесконечный стол, весь уставленный яствами. Нарезка, апельсины, соки и водка! Всё в изобилии. Подходи и ешь! На моё удивление желающих наброситься на стол было не так уж и много. В основном, все бродили вокруг и по-светски переговаривались. Кто-то бесконечно фотографировал всё вокруг, сверкая вспышкой. Все ждали маэстро. И вот, наконец, появился Он. Уже без грима. Седовласый, бородатый и улыбчивый Асисяй. Его тут же окружили и принялись поздравлять. Маэстро всех благодарил, жал руки, хитро улыбался из-под бороды… Я же стоял в стороне и наблюдал за происходящим. Это был спектакль после спектакля. Все хотели приблизиться к великому артисту и прикоснуться к нему, как к богу. Я – нет. Всё что мне было нужно, я уже получил. Я опять стал ребёнком.
В какой-то момент краем глаза я заметил рядом другого бородача. Где я его мог видеть?.. Бог мой… Это же Гребенщиков! БГ! Он стоял буквально в метре от меня, и его никто не замечал. Наверное, я единственный. БГ явно чувствовал себя не в своей тарелке. Это был не его праздник. Он не стал ломиться через толпу поклонников, а медленно подошёл к бару и заказал себе разливное пиво. Потягивая напиток, Гребенщиков лишь изредка поглядывал в сторону Полунина, который и его, БГ, в этот вечер, превратил в невидимку. Похоже, они переглянулись. Лишь спустя некоторое время, когда овации поутихли, Борис Борисович приблизился к виновнику вечера. Наконец, они смогли отойти в сторону и долго о чём-то разговаривать. А я наблюдал за всем этим, и мне это нравилось. Тем более, что я всё-таки выпил халявной водки. И закусил. Не просто халявной, а со стола великого Полунина! Видимо, в этом гастрономическом вероломстве я был не одинок. Зал ресторана наполнился человеческим шумом, смешками и даже руганью. Шоу продолжалось. Великий Полунин! Сначала он взрослых людей превратил в детей, а потом этих же детей обратно… «Весь приличный люд превратился в сброд…» Этим маэстро напоминал Воланда и его вакханалию в театре варьете. Я был свидетелем волшебства и восхищался этим.
В какой-то момент я вышел из ресторана, но не на улицу, а в коридор, затем в другой коридор, на лестницу… Незаметно я очутился в зрительном зале. Совершенно один… В тёмном пустом зале, где ещё пару часов назад плакали, как дети, сотни взрослых людей. Толстых тёток и мужиков. На сцене остались декорации. Чемоданы, огромный белый шар в два человеческих роста, вентиляторы, которые имитировали метель и… Тот самый плащ на вешалке. Дальше я себя не помнил. Ноги сами понесли меня к сцене. Я стоял по середине сцены, а у моих ног темнел пропастью зрительный зал. Я стал представлять людей в креслах, шум, аплодисменты мне. Сейчас артистом был я. Видимо, Полунин и меня заколдовал своей водкой. Но дело было не в алкоголе. Здесь присутствовало, что-то другое. Волшебство. Я прикоснулся сначала к шару. Он оказался на удивление лёгким. Затем… В общем, я приблизился к плащу. Мне было страшно. Казалось, что он сейчас зашевелится и начнёт меня душить. Для него я чужой. Я протянул ему руку. Плащ оставался неподвижным и безмолвным. Казалось даже, что он смотрит в сторону. Он явно мне не доверял. Тогда я аккуратно взялся за его рукав и погладил. Потом обнял себя этим рукавом. Если бы в этот момент, кто-нибудь случайно вошёл в зал… Но были мы вдвоём. Вокруг никого. Я и волшебный плащ маэстро. Случайно я нащупал в рукаве, что-то твёрдое. Потянулся в рукав и понял секрет волшебства. Помните, когда плащ машет клоуну рукой? Всё оказалось проще простого. Но слёзы зрителей всё же были настоящими. Это того стоило.
Я распрощался с плащом, со сценой и вернулся в ресторан. БГ уже не было, Полунина тоже. Они оба стали невидимками и вероятно улетели на ковре-самолёте туда, где потише. Вокруг стола подъедали пьяненькие гости. Самое время найти свою подругу, и кто там с ней ещё был?..
На улице уже стемнело. Первоапрельский вечер плавно переходил в ночь. Холодно. Мы стояли возле Мюзик-холла и жадно курили. К нам подошёл Никитин. Попросил закурить. Тот самый Никитин! Господи… Он был сильно пьян и в такой же степени расстроен. Видимо, в тот момент я был ближе всех к нему, поскольку угостил его сигаретой. Не мне, а как бы в сторону, он стал ворчать. Его слова… Он восхищался Полуниным, огромным залом, слезами зрителей. Всей грандиозностью события. Он то и дело сбивчиво бормотал: «Он гений, он – большой артист! А я…». Я стал успокаивать Никитина и почти не врал. Говорил то, о чём действительно думал: «Послушайте, он – просто шоумен. Это — лишь шоу. Красивый спектакль и только. Свет, костюмы… А, вы… А, вы – великий мастер! Вы – художник! Он вас не стоит». Мы оба были пьяны. Но я не врал. Может, мне показалось, но мои слова немного остудили пыл великого мастера пантомимы. Так и должно быть.
Незаметно наша компания обрастала как снежный ком. Рядом шли уже не только мы с Лерой, Никитиным, но и объявившийся непонятно откуда Искандер с какой-то девицей в обнимку. Тоже пьяные. Ещё ребята. Кто-то крикнул: «Пойдёмте по льду через Неву, на Невский!» Наша компания напоминала бродячих артистов. Так и было. В двадцать лет можно немного побыть и артистом. Двадцать лет спустя это уже сделать сложно. И нужно ли?
…он жонглировал у метро теннисными мячиками. Выбеленное лицо в гриме. Длинные сальные волосы убраны в косичку. Сухонький Искандерчик. Сколько ему сейчас? Как и мне или чуть больше? За сорок или под пятьдесят? В сущности, мы оба клоуны, только по разные стороны сцены. А может, и по одну. И в этот раз я не подошёл к нему. Пусть себе и дальше жонглирует. Шоу должно продолжаться!
