К полуночи из желающих общаться остались только адекватные люди. Как говорит одна подруга «людына, шо нэ пье, либо хвора, либо падлюка». Слова украинские, подруга еврейская, истина международная. Не хворые падлюки из нашей делегации еле дождались официального конца банкета и разбежались по магазинам «и так времени мало…», сказали они в оправдание своей жажды консюмеризма. Половина немцев ушла из-за неспособности меня-переводчика синхронно переводить сразу за всеми столиками. Те, что сидели с людьми на старте за покупками, приуныли после перевода вопроса: «А где тут поблизости большой магазин?» Какое-то время немцы, склонные к точности и графикам, рисовали схематичный план, как дойти до ближайшего магазина. Изрисовали дорожными знаками со стрелками все салфетки и подставки под бутылки, а потом извинились и, сославшись на неотложные дела, ушли.
Кроме меня за столом остались мои любимые активисты из Башкирии и шесть немцев. После пятого пива и графина вина активисты выглядели, как все интеллигентные люди в рюмочной. Глаза блестят, речь убедительна и нечленораздельна. В словах много смысла. «А мы сейчас к нам в гостиницу пойдем вас учить водку пить!» – заявил Антон и сделал жест рукой, отвергающий любые дискуссии по вопросу. Мои активисты оказались весьма предусмотрительными и привезли из России чемодан водки и много соленых огурцов. «Немцам дарить» — скромно признались они. Сказали, что у руководителя группы водки еще больше, но он её прячет «для особого случая». Наш «особый случай» уже наступил.
Я не настолько люблю водку, но понимала, что для обмена опытом придется. Победительницы конкурса научных работ Алла и Гуля с интересом выслушали мою теорию «попробовать надо всё, а немцы — экземпляр редкий». Высокоинтеллектуальные сообщницы сказали, что лучше всего подойдет древнеримский принцип «разделяй и властвуй». — Их надо напоить и развести по номерам. Там, уже куда денутся…. А я сделала для себя вывод: победители конкурса научных работ, активисты и отличники — передовые люди! Я, видимо, отстала не только в учебе.
Мне понравился Франк. Высокий шатен с голубыми глазами. Каждый раз, когда мы встречались глазами, он трогательно краснел. Я поднимала левую бровь и чокалась с ним в воздухе бокалом. Франк честно пил до дна. Все шло по плану. Все и шло бы по плану, если не одна деталь. Деталь называлась Председатель Молодежной Организации Германии. То есть, принимающая сторона. Вначале я думала, что председателям так положено — всегда стараться сидеть рядом с переводчиком и без устали говорить о возможностях дальнейшего сотрудничества, о сложных и радостных буднях молодежного коллектива, подготовка к следующему митингу и «мама!!! я не хочу больше!!!». Надоел мне этот председатель, и я уже жалела, что так рано отпустили усталого усатого переводчика. Связь глазами и бокалами с Франком постоянно прерывалась на перевод фраз «а мы дойдем до министра и потребуем…». Мои активисты и немцы из организации легко велись на политические темы и начинали с жаром поддакивать и обсуждать коллизии в общественной деятельности молодежного коллектива. Я пыталась сменить тему: «а как обустроен досуг молодежи?» Мои активисты зачем-то опять встревали: “Вот мы, в Башкирии, проводим КВНы и Викторины…» Короче, без водки и огурцов не обойтись было…
Когда Антон предложил идти в отель, немцы сразу согласились. «Мы вам сейчас будем русский сувенир дарить и сразу его выпьем» — пояснил Серега без обиняков.
Немцы любят подарки, а еще больше любят пить водку за чужой счет. Водка для них напиток скорее экзотический. В каждой семье существует своя традиция распития напитка: кто-то делает коктейль «2 капли водки на стакан сока», другой пьет теплую и маленькими глотками, причмокивая от удовольствия, кто-то бережет подарок из России в баре и показывает друзьям, как реликвию. Часто водку пьют самые-самые немецкие мачо: в конце сильной попойки кто-то скажет «а может кто водку будет?». Несколько отчаянных смельчаков выпивают по глотку под дружные аплодисменты. Потом рассказывают потомкам, что на той вечеринке „водку хлестали».
В те далекие дни ничего такого про немцев мы не знали. Слышали, что вроде водку любят в подарок. Главный хайлайт — соленые огурцы. Кстати, про водку и огурцы до сих пор мало кто в курсе.
В номере у Сереги сразу стало тесно и жарко. Открыли окна, я села на подоконник. Стратегически выгодное место: сразу всех видишь. Председатель, видимо, тоже так решил и попросил меня подвинуться. Робко сел рядом и сложил руки на коленках. Теплый летний вечер, перешедший в душную ночь. По спине сползали струйки пота от водки, от слишком тесного соседства, от взгляда на мокрого, разгорячено кусающего огурец Франка. Он нравился мне все больше и больше. Я уже подумывала, не сменить ли дислокацию поближе к нему. Он сидел на кровати с Серегой и двумя другими немцами. Втиснуться незамеченной не получилось бы. Я еще могла думать о приличиях.
Тем временем Председатель опять завел свою песню. Уже не так убедительно и даже как-то грустно: «а еще мы организуем поездки…» В этот момент я посмотрела на него и сказала: «Сними очки, мне не видно твоих глаз!» Председатель снял очки и посмотрел на меня – как все очкарики в мире настолько беспомощно и обескураживающе глупо, что я не удержалась и пожалела «вот видишь, у тебя такие красивые голубые глаза, такая прекрасная ночь, а ты мне про партию и политику… Расскажи про себя.“ Он почему-то стал говорить обо мне. Что я очень красивая, и он сразу, как увидел меня, решил, что обязательно познакомится ближе. «Я весь вечер был рядом с тобой,» – сказал он печально, но как-то гордо. «Ты заметила?» Я ответила, что очень даже заметила. О чем говорить дальше я не знала. «Мой» Франк уже лежал на подушке и вяло подставлял стакан. Серега и Антон начали петь. Гуля с Аллой сразу подхватили. Кажется, кого-то уже не стало в комнате. Как бы не упустить момент.
«Знаешь, далеко в Уфе есть человек, мой парень. У нас все сложно, и мы, скорее всего, расстанемся, но пока я не свободна,“ – быстро соврала я и спрыгнула с подоконника. Краем глаза заметила, как Председатель протирает углом рубашки очки и смотрит в пол.
На кровати рядом с Франком освободилось место. Я села рядом и сказала «кто-то здесь единолично пользуется комфортом…» Франк ничего не сказал и показал рукой, мол, устраивайся тоже. Я облокотилась на подушку рядом. Франк спросил «о чем они поют?» Пели «ой цветет Калина». Я ответила «о неразделенной любви». «Это очень грустная песня» сказал Франк и попытался поддержать «ааааа-ааааааа-аааааа» Я продолжила, как сельский ухажер с дальнего, но весьма конкретного намека: «песня о том, как девушке нравится парень, а он ничего об этом не знает». «Потом узнал?»- спросил Франк. «нет, она решила ждать, чтобы он сам догадался». «Плохой конец у песни»- подытожил Франк. «У песни –да…» — продолжал сельский обольститель. Оставалось сказать: «у нас, любимый, все будет по-другому».
Как вы думаете, что произошло в следующий момент? Он обнял меня, и мы долго целовались? Может быть, так и было бы… Но пришел Председатель!
«Франк, мне надо с тобой кое-что обсудить», «извини» — это уже мне. Франк, соблюдая субординацию, шатаясь, поплелся за Председателем к подоконнику. Они закурили. Я лежала на подушке, орала песню про Калину и проклинала всех председателей на свете.
Люди стали расходиться и расползаться по номерам. У Сереги на полу спали сразу три бойца, не желающие ни общаться, ни подавать признаков жизни, кроме громкого храпа. Пока думали, как быть, я решила уйти по-английски. По-английски означало подойти к Франку и громко заявить: «Я иду в свой номер. Проводи». Стены коридора шатались, сужались и расширялись, пол качался. Председатель сказал, что может тоже проводить, но я ответила, что Франк справится один, к тому же, по его вине я не закончила перевод песни. Мы, качаясь и подвывая «Калину», долго искали мой номер. Потом оказалось, что я потеряла ключ-карточку. Франк ходил на рецепцию, а я сидела под дверью и размышляла, идти ли мне в душ или нет.
Франк вернулся с видом победителя и помог мне встать. Я зашла в ванную и ахнула от своего отражения. Растекшаяся тушь, потные, прилипшие к лицу волосы, клочки помады на искусанных губах. Задумалась: «Почему я уже выгляжу как после спонтанного секса?» Постояв под душем и смыв с лица и липкого тела остатки сомнений, я вышла из ванны, закутанная в полотенце. Франк сидел в кресле. Мне показалось, что спит. Я подошла к нему, он неторопливо встал. В мятой, мокрой рубашке, с запахом неизвестного одеколона, спиртного и сигарет. Новый, очень манящий запах. Франк подошел ко мне вплотную и притянул к себе. Меня качало от водки и от желания. Захотелось прижаться сильнее. Франк наклонился к моему уху и прошептал: «ты хотела, чтобы я догадался? Я правильно понял?» Я улыбнулась: «тебе, кажется, по душе русские песни?» Франк продолжал шептать на ухо, и было уже совершенно невозможно стоять на ногах.
Под жестким немецким порно я понимаю следующую фразу Франка: «Между нами ничего не будет. Алекс мне все рассказал. У тебя дома есть парень? Я не хочу, чтобы ты о чем-то жалела на утро…» Пока я хотела сказать, что он больной кретин, что так не бывает, что я уже большая и знаю, когда и о чем мне жалеть, что, если он сейчас же меня не поцелует и не будет продолжать до утра, – я сойду с ума… Франк сказал: «Я уложу тебя спать». Он довел меня до кровати, медленно снял с меня мокрое полотенце, уложил. А потом накрыл одеялом, поцеловал в лоб и сказал: «Спокойной ночи. Не провожай…» Захлопнулась дверь, а я заснула или потеряла сознание.
Утром я думала, что больше никогда не буду пить. Нельзя показываться на глаза делегации. Никогда не забуду унижение, ненавижу немцев и … надо срочно разыскать Франка!
Продолжение следует…
