При переезде на новую квартиру всегда наступает медитативный момент разбора мелочей. Вот, представьте. Крупная мебель уже примерно расставлена на местах, главные вещи разложены, основное распаковано, стоит примерно где надо. И где-то по углам расставлены и спрятаны коробки, которые пришло время раскрыть. И тут-то, мне кажется и открывается тебе переездовый дзен. Ты начинаешь доставать штучку за штучкой, думая: “О, а это откуда взялось?”, находить новое место для старых вещиц, ну и всё такое. Приятное и очень длительное занятие, которое требует какого-то фона.
И вот однажды, впадая в этот дзен, выбрали мы себе в качестве фона мини-сериал аж 1988 года, снятый по книге Сидни Шелдона, и… залипли. Не то чтобы мы застыли с очередной рамкой для фотографии в руках и просидели у телевизора весь день, но за сюжетом и персонажами следили значительно тщательнее, чем это обычно бывает с любой другой балалайкой, которой велели бренчать, пока хозяева пыль вытирают или посуду моют.
Оказалось, что приключенчески-романтический шестичасовой сюжетный вихрь Сидни Шелдона — это идеальный аккомпанемент для сортировки шурупов, расстановки книжек и сборки оставшихся шкафов, и не только потому что в старые добрые времена “умели снимать”. Просто в момент, когда раскрылась чакра монотонного закручивания, я вдруг впервые в жизни ощутил странное чувство, похожое на ностальгию. И хотя Западная Европа конца восьмидесятых — это совершенно не то, по чему я могу ностальгировать, тем не менее, я не могу никак больше описать те ощущения, которые вызвали у меня нормальные расстояния между крестами в самолётах, чековые книжки и печатные машинки на экране.
В детстве мне всегда хотелось жить в мире Властелина колец, или в какой-то подобной догаррипоттеровой вселенной, с магией, эльфами, сокровищами и отсутствием девальвации рубля. На эту роль, кстати, вполне подходила и царская Россия в описании Б. Акунина. Хоть там и не было магии и эльфов, но было полным полно тайн и благородных вежливых поклонов и щелканья каблуками. А теперь, когда я вырос и, волею судеб, попал в Западную Европу, и на экран моего слишком умного телевизора попали обаятельные мошенники, эффектно обирающие недалеких богачей в уютных кафе и удобных поездах, я вдруг понял, следы какого мира я вижу здесь повсюду.
В стране, а точнее в городе, в котором я родился и вырос, всё более менее заработало удобно и для людей только в эпоху глобального потепления, когда фильмы без сюжета стали собирать миллиарды, а мобильники — обыгрывать людей в шахматы. Судя по хроникам Шелдона, на Западе всё более-менее работало даже когда банковский перевод нужно было делать заполняя бланк от руки, при необходимости открутив колпачок от ручки. Возможно, поэтому в Германии, например, до сих пор активно используется бумажная почта, ведь система была отлажена ещё при Трейси Уитни. Понятно становится и почему Европа так сопротивляется ускорению темпа жизни в целом, и что за баланс такой был нарушен новыми технологическими революциями, потрясениями и переселениями народов. Просто когда ты в середине жизни переезжаешь в более удобную, но уже активно раскачивающуюся лодку — качки поначалу не замечаешь. А Сидни Шелдон, заботами американских телевизионщиков прошлого века, получается показал мне фотографию этого моря в штиль.
Конечно, у волнения на море есть свои преимущества. Плейстейшн, полёты лоукостером в Португалию, онлайн-шоппинг, онлайн-банкинг, — да всё, практически онлайн, в том числе и удалённая работа. Это, бесспорно, хорошо. А чек подписать перьевой ручкой всё-таки тоже иногда хочется.
И тут бы можно было эффектно закончить, но напоследок догнала меня ещё одна мысль. Ведь я и мои сверстники — это по сути последние свидетели Сидни Шелдона. Мы ещё застали мир дисковых телефонов, и хотя, честно сказать, метродотель не приглашал нас принять звонок из Нью-Йорка, мы, по крайней мере можем себе это представить. Стоит ли в связи с этим начать печатать брошюры и вставать у выходов из метро, я не знаю. Но библиотеку бумажных книг для наследников пополнить, похоже, придется.
