Глава четвертая, в которой Нетер заставляет меня усомниться и мы начинаем наше первое расследование
Рассвет следующего дня застал нас в библиотеке. Листая первое попавшееся под руки произведение, я никак не мог отделаться от жуткого, пугающего зрелища, что отпечаталось в моей памяти не хуже, чем на любой фотокарточке. То и дело воображение мое рисовало всевозможные, но сплошь кошмарные портреты, на которых безжизненное, восковое лицо наверху, буквально над нашими головами, мерзко кривится и всячески ухмыляется из-под тяжелой, пыльной гардины, не так давно сорванной нами с карниза, дабы прикрыть тело хозяина «Тисов». По стенам высились сумрачные, заставленные книгами стеллажи, нависая над нами подобно скалам глубокого, безмолвного ущелья; меланхоличный шелест машинально перелистываемых страниц лишь подчеркивал неестественную, минорную атмосферу, опустившуюся на еще недавно оживленный и шумный дом знаменитого писателя, как если бы гробовая тишина, наступившая следом за роковым выстрелом, воцарилась в нем навечно.
У двери в холл дежурил сонный констебль, не спускавший с нас заспанных, полных неприязни глаз. Несмотря на очевидность произошедшего, он наравне с нами стал заложником странной прихоти прибывшего из Уоллингфорда инспектора – типичного, по моему мнению, блюстителя протокола, – и которому вздумалось на месте сверить показания всех лиц, каким бы то ни было образом причастных к «инциденту». Впрочем, стоит признать, дело свое этот господин знал. С завидной педантичностью и точностью настоящего хронографа фиксировал он каждую деталь минувшего вечера в своем блокноте, постоянно возвращаясь к предыдущим записям; до меня вызывали мисс Хакерби, ее брата и Нетера, разительно переменившегося за последние часы. Взгляд его был сосредоточен и одновременно блуждал по сторонам, будто в поисках чего-то важного, над переносицей пролегли две короткие, но довольно глубокие борозды, руки нервически шарили, хватая воздух, временами могло показаться, что он без остановки шепчет. Эта лихорадочность исподволь передалась и мне, а потому я с нетерпением дожидался момента, когда мы вскоре окажемся в любом из вагонов поезда на Чолси.
Покинув гостиную, что представитель департамента полиции отвел под свой кабинет, я тотчас натолкнулся на моего едва ли не окончательно потерявшего терпение компаньона, стоявшего в прихожей. Туда же был выставлен наш скромный багаж.
— Драммонд, ну наконец! Уверен, вы достаточно красочно описали господину инспектору события, предшествовавшие трагедии, лишний раз подтвердив верность его суждений! – Голос Нетера звучал с силой и убеждением, как если бы он обращался к кому-то кроме меня. — Ну же, — молодой человек открыл входную дверь, снаружи, на лестнице, прислонившись к стене дома и пуская клубы едкого дыма, которым издавна славился грошовый табак, стоял наш давешний знакомый констебль.
— Полицейское управление любезно отрядило одного из своих славных сотрудников, чтобы нам с вами, — на последнем слове он едва заметно коснулся моего предплечья дрожащими пальцами, — поспеть к отправлению.
Я пребывал в полном замешательстве. Нетер явно жаждал как можно скорее покинуть «Тисы», однако причина подобной спешки была мне неясна. Всячески игнорируя мое непонимание, он переключился на ожидавшего нас полисмена и, бодро схватив саквояжи, прошмыгнул мимо него к автомобилю.
— Ужасное событие… Несчастный сэр Юджин… Уважаемый, увезите нас поскорее отсюда, — брюзжал мой компаньон, — Лучше бы я вовсе не покидал Оксфорда… Скажите, куда я могу пристроить сумки? Драммонд, ну что вы стали истуканом?! – Я вздрогнул от неожиданности, но решил не спорить и направился к уже распахнутой дверце.
— Я передал Морту и мисс Аделаиде ваши соболезнования, — в этот момент мои глаза, по-видимому, полезли на лоб от удивления, — всё, как вы просили!
С поистине титаническим трудом мне удалось подавить накатившую внезапно волну негодования, и, глядя на устроившегося уже на заднем сидении полицейской колымаги Нетера, я лишь нарочито вежливо поблагодарил его за оказанную услугу. Авто резко тронулось с места и под колесами хищно зашуршал гравий. Проводив взглядом дом, за которым уже горело по-утреннему яркое солнце, клумбы с пестрыми гиацинтами и, конечно, два все так же мистически чернеющих тиса, я тяжело вздохнул, откинулся назад и запрокинул голову, пытаясь собраться с мыслями.
Погода совершенно не к месту стала еще лучше, легкий ветерок колыхал пышные ветви сирени и гортензий, ласточки круто рассекали теплый, сладковатый воздух. Лей бы снаружи мелкий, прохладный дождь или реви гроза, мне было б куда комфортней, но первые весенние деньки, добравшиеся все же и до Альбиона , как будто нарочно оставляли меня наедине с моими кошмарами. На фоне накопившейся за последние дни усталости, нервное напряжение то и дело грозилось выплеснуться наружу. Казалось вот-вот и я буквально взорвусь, оставив после себя лишь выжженную землю, которую историки, наподобие коллег отца будут звать каким-нибудь высокопарным именем, например «малой пустошью Драммонда», ведь «великая», несомненно, явится тотчас же, стоит новости о скоропостижной кончине абсолютно всех ожиданий моего батюшки дойти до ушей престарелого специалиста по словесности пиктов. Я невесело усмехнулся удачной остроте и, на миг забыв о приличиях, сладко зевнул.
— А ведь не каждому полисмену, знаете ли, свезет начать свою карьеру рядом с таким опытным сыщиком, как ваш начальник.
Нетер по-свойски болтал с молодым констеблем, впереди, за полосой безбрежных полей, местами малахитовых от налетевших неведомо откуда облаков, уже виднелась в смятении переливающаяся мокрой чешуей Темза.
— Ваша правда, — отозвался его собеседник, не отрываясь от дороги, — как-то раз мы схватили пьянчугу сапожника прямо на месте преступления, он, значит, собутыльника своего пристукнул. Тот даже не отпирался, а господин шеф-инспектор всё одно чин по чину провел, свидетелей нашел, показания записал, чтоб мерзавец, значит, в последний момент из петли не выскочил. Есть у нас в управлении щеголь один, из штабских, всё, скотина, козни строит. Говорит, мол, устарел ваш подход, нужно, мол, творчески мыслить, а сам и карманника, дернувшего у него бумажник, посадить не сумел!
Мой по-прежнему сосредоточенный компаньон осуждающе покачал головой, побудив нашего словоохотливого попутчика продолжать. Авто тряслось по булыжной мостовой, на скорости мы въехали в Уоллингфорд. По пути, как мне показалось, нам так никто и не повстречался.
— Того нынче к вам, в Оксфорд то бишь, вызвали. Надеюсь, дадут выскочке от ворот поворот, — молодчик, несомненно, вошел в раж, от былой неприязни не осталось и блеклой тени, – мы, может, лондонским ищейкам и не чета, но дело своё знаем крепко, вы уж поверьте. Это ведь только в книжках змеи заползают в спальню жертвы по шнурку, а каждый туземец стреляет отравленными иглами! А слыхали, значит, про обезьяну с бритвой? Янки какой-то сочинил . Это уж как по мне совсем курам на смех…
Нетер едва заметно поморщился, но вступать в спор не стал. Несомненно, это не входило в его планы, если, конечно, он вообще имел привычку их строить. Каменный мост, перекинутый через реку ещё несколько столетий назад, остался за спиной, однако сегодня я отнюдь не был рад живописным улочкам этого городишки, будто глумившегося над нами своим показным гостеприимством и провинциальным обаянием. Солнце нещадно припекало сквозь стекло, и я, пытаясь заслонить ладонью уже, наверное, раскрасневшуюся правую половину лица, с некоторым возмущением вспомнил об открытом салоне шикарного авто Мортимера Хакерби.
— Чего только не придумают на потеху людям. В жизни такого не бывает!
— Да, да, вполне вероятно, — торопливо прервал рассуждения водителя мой компаньон, когда мы уже подъезжали к зданию вокзала, — в вашей жизни действительно такого не бывает. Не подскажете, любезный, как зовут полисмена, о котором вы буквально только что столь нелестно отозвались?
Молодой констебль, тщетно силясь понять что от него хотят, осоловело уставился на суетливую фигуру Нетера, внезапно вспомнившего, что мы с ним опаздываем на поезд.
— Так как, вы говорите, его зовут? Боюсь, я не расслышал, — как ни в чем не бывало, беззлобно переспросил мой компаньон, едва выбравшийся вслед за мной на широкий тротуар и уже со своим новехоньким саквояжем наперевес.
— Мередит, — заскрежетав зубами свирепо сплюнул под колеса авто полицейский, к которому, видимо, возвратился, более чем заметно усилившись, враждебный настрой. Неуклюжая колымага взвизгнула и, обдав нас горячим, сизым дымком устремилась прочь.
Был ли виной тому день Доброй Пятницы или еще относительно ранний час, однако крохотная привокзальная площадь оказалась безлюдной и молчаливой. Из-за приземистого двухэтажного строения, в котором располагались билетные кассы и зал ожидания, более походивший на просторную прихожую, лениво поднимались тяжелые, угольно-черные клубы. Впрочем, повисшую было вокруг безмятежность дерзко нарушил короткий, но достаточно пронзительный и настойчивый сигнал паровозного свистка, устремившийся, как могло показаться, мимо нас к самым окраинам Уоллингфорда.
Бегло взглянув на циферблат часов, которые я буквально рванул из кармана, мы с Нетером трусцой припустили ко входу в надежде — если будет необходимо — запрыгнуть в последний вагон; однако милостью сурового, диковатого на вид машиниста, по странной случайности задержавшего отправление состава и удивительной находчивостью моего компаньона, изловчившегося уговорить оного, пока я был занят приобретением проездных билетов, мы оказались избавлены от необходимости столкнуться с подобным испытанием. Не успели мы подняться по раскладной лестнице, в гордом одиночестве ожидавшей последних пассажиров, как поезд, на прощание протяжно и нетерпеливо свистнув, тронулся. Нескладно переваливаясь с одного бока на другой этот диковинный, изрыгающий высокие, белые столбы пара зверь, силился взять с места в карьер, то и дело крупно вздрагивая и жутко скрипя уставшими механизмами.
— Если вы тотчас не объясните, на кой черт вам нужно было разыгрывать этот спектакль, клянусь, вам уже не поможет заступничество ни миссис Рой, ни самого короля!
Убрав наверх багаж, мы сидели друг напротив друга в старомодном купе, за окном пятнами акварели мелькали поля, деревья и редкие домишки.
— Простите, Драммонд, — замявшись, пробормотал молодой человек, — но я вынужден вас разочаровать. Погодите, погодите, — примирительно поднял руки Нетер, видя, сколь стремительно я достигаю точки кипения. – Поймите, я отнюдь не стремлюсь утаить что-либо, как раз наоборот, мне совершенно необходимо поделиться с вами, но дело в том, что кроме этой одной мысли, не дававшей мне покоя с того момента, как мы вошли в кабинет сэра Юджина, мне по сути и нечего рассказать.
Говорил он быстро и сбивчиво, словно боялся, что мысль, преследовавшая его по пятам последние несколько часов, неожиданно возьмет да и испарится.
— Продолжайте, — буркнул я, пристыжено уставившись в окно. Мне казалось непостижимым умение этого странного джентльмена временами быть до такой степени невыносимым и одновременно с этим по-настоящему искренним и благодушным.
— Я не знаю, — начал было Нетер, но тут же осекся, — нет, не так. Я пока не понимаю, каким образом там наверху все произошло, зато я знаю, абсолютно точно знаю, что это не должно быть, не могло быть, а, следовательно, и не было самоубийство, — голос моего спутника неуверенно задрожал, однако он тотчас выпалил, — А это уже немаловажно!
Даже после случая в «Лисе и терновнике» я оказался не готов к чему-то подобному.
— Вы ведь отдаете себе отчет в том, что, ставя под сомнение версию официального — позвольте заметить — следствия, очевидность которой отрицать просто нелепо, вы тем самым даже не косвенно, а совершенно открыто обвиняете лиц, имевших несчастье присутствовать на вчерашнем обеде в ужасном, просто ужасном злодеянии?!
Сама мысль о том, что кто-то из сидевших со мною за столом людей мог оказаться убийцей, шокировала и я, к собственному удивлению вместо того, чтобы потерять дар речи разразился гневной тирадой, точно заправский моралист. Вагоны ритмично подпрыгивали на невидимых стыках рельс, по всем признакам поезд наш должен был прибыть в Чолси точь-в-точь по расписанию, несмотря на непредвиденную задержку.
— Ну, во-первых, — спустя пару минут, дав мне остынуть, обиженно и будто бы мимоходом заметил Нетер, — я еще никого, знаете ли, не обвинил. Во всяком случае, пока что. Во-вторых, если уж и говорить о моих подозрениях, то я, впрочем, как и вы, мой несдержанный друг, вне оных. И, в-третьих, диву даюсь, как человек, обладающий живым воображением и пытливым разумом, боится даже допустить нечто подобное.
Я раздраженно выругался про себя. — Ладно, будь по вашему. Допустим, я не знаю чего-то, что известно вам, в этом ведь вся загвоздка?
— Именно, — коротко кивнул мой компаньон.
— Сэр Юджин сообщил вам, что опасается за свою жизнь, что его хотят убить?
— Что? – всплеснул руками Нетер, — Разумеется, нет! Иначе стал бы я тогда рассиживаться в «Тисах», попивая вермут и дожидаясь его скоропостижной кончины за глупыми картами? Дело в том, что смерть вообще не входила в его планы, если так можно выразиться. Ну, поймите же, Драммонд, — молодой человек умоляюще поднял глаза, задержав взгляд на уровне булавки моего дорожного галстука, — сэр Юджин жаждал одного – как можно звонче хлопнуть дверью, утереть нос недоброжелателям и завистникам, уйти с высоко поднятой головой, избежать забвения, если вам угодно.
— Эта новелла, эта книга была его билетом к заслуженному покою, к лаврам, билетом на литературный Олимп. Он возлагал поистине колоссальные надежды на своё последнее детище. Такой человек не мог бросить всё на полпути…
Мне было жалко смотреть на Нетера, наблюдать, как вместе с мечтами его кумира рушатся и его собственные, не менее величественные и грандиозные планы, будто бы равнодушный прилив в одночасье смыл в море пару прекрасных песчаных замков, оставив за собой бесформенные развалины. Разумеется, это было самоубийство, отчаянное, трусливое бегство малодушного и высокомерного мужчины, неспособного признать свою неправоту, слепого раба нелепых заблуждений. Осознав, что все его чаяния обречены на провал, сэр Юджин покаянию и примирению с сыном предпочел казавшуюся мне теперь глупой и бессмысленной смерть. Впрочем, некое подобие безразличия к произошедшей трагедии не отразилось на моей способности сочувствовать. Как бы там ни было, Нетер показал себя если не настоящим другом, то, по крайней мере, не самым худшим моим товарищем, а потому я не решился высказать свое мнение напрямую.
— В таком случае, вы можете на меня рассчитывать.
Мой собеседник как-то неловко улыбнулся и, покосившись в сторону всё это время дребезжащего окна, резким движением протянул мне свою руку.
— Кажется, я в вас не ошибся и, — тут же добавил молодой человек, — по-моему, мы подъезжаем, не так ли?
И действительно, спустя считанные мгновения тормоза болезненно и пронизывающе заскрежетали, состав начал медленно снижать скорость.
— Боже, какой отвратительный звук! — Нетер выглядел гораздо бледнее любого полотна, изо всех сил сдавив ладонями виски, он выглядел возбужденным и испуганным.
— Вам нехорошо? Может мне спросить в соседнем купе бренди?
— Что? Нет, не стоит, мне уже лучше… Странно, что общественность не волнует проблема изношенности подвижного состава на некоторых ветках наших железных дорог. И почему до сих пор никто не организует сбор подписей для соответствующей петиции?
Тяжело и сбивчиво дыша, мой компаньон запрокинул голову, на его лихорадочно пульсирующих висках выступила испарина, ладони мелко вздрагивали. Списав всё на вчерашнее потрясение, я всё же решил присматривать за ним. Впрочем, до Чолси мы добрались без происшествий. В следующий раз, когда перед самой остановкой поезд вновь не менее отвратительно взвизгнул, Нетер лишь посерел и гневно повел головой.
На сей раз пересадка была короткая и ее едва хватило на то, чтобы приобрести свежую прессу; довольно предсказуемо лишь местная газетенка поспела упомянуть о произошедшем в «Тисах», подхватив ранее не употреблявшееся в широких кругах название дома. В остальном страницы пестрели самыми заурядными и скучнейшими новостями. Набор статей, посвященных политике, экономике, спорту и жизни высшего света, в которых от выпуска к выпуску менялись лишь имена и цифры, испокон являлись неотъемлемой частью воспитания подлинного джентльмена. Однако тем утром впервые в жизни периодические издания поразили меня своей пресностью и пустозвонством.
Отбросив подальше эту бесполезную макулатуру, я достал из своего саквояжа блокнот и принялся делать зарисовки. Нетер был погружен в раздумья, покачиваясь взад-вперед, перебирая пальцами и совершая временами непроизвольные пассы руками, он походил на жреца древнего культа или, по меньшей мере, на бьющегося над загадкой магистерия алхимика. Набросав портреты Мортимера и мисс Аделаиды, я принялся за фасад и невзыскательный антураж коттеджа. Недостаток художественного образования с лихвой восполнялся хорошей памятью и точностью в деталях, а потому к моменту, когда мы, наконец, прибыли в Оксфорд, я остался вполне доволен проделанной работой.
С вокзала, заранее сговорившись держать друг друга в курсе происходящего, мы – уставшие и порядком изголодавшиеся – отправились по домам. У квартирной хозяйки меня дожидался стандартный набор поздравительных открыток – от родителей и руководства университета. Приведя себя в порядок, я заглянул в «Лис и терновник» на ленч, побывал в клубе и библиотеке, однако Нетера в тот день более не встречал.
Как ни странно, не виделись мы и в последующие несколько дней, праздничная пора с ее службами, торжественными обедами и всяческими забавами уступила место праздному шатанию и всегдашним вечерам в клубе и гостях за картами, бильярдом и типичными для любого студенческого сборища разговорами. Утренние часы я старался посвятить работе, дабы не изнывать от безделья, и все же неизменно терзался догадками, чем же в настоящий момент занят Нетер, что он замыслил? Дважды или трижды я наведывался к чопорной и старомодной смотрительнице библиотеки, намереваясь через нее выяснить хоть что-нибудь, и каждый раз отступал ни с чем, довольствуясь ответами на подобии «джентльмен весь день читал» или «мистер Нэйт совсем не в духе». Я был убежден, что рано или поздно он столкнется с необходимостью примириться с самоубийством сэра Юджина, что, впрочем, не мешало некоей части моего естества жаждать продолжения этой таинственной истории.
Спустя, пожалуй, неделю после нашей с Нетером поездки в Уоллингфорд он вдруг неожиданно нагрянул ко мне. Уже вечерело и с улицы повеяло прохладой, а поскольку дом, в котором располагалась моя квартира был и без того вотчиной традиционной для здания его возраста сырости, я, не дожидаясь пока станет совсем уж зябко и неуютно, поспешил растопить камин. Плеснув в бокал совсем немного хереса – скорее для аромата, чем для вкуса – я устроился в кресле с блокнотом, в котором теперь кроме зарисовок стал оставлять коротенькие заметки, касающиеся настоящего повествования, когда в прихожей хрипло забренчал по обыкновению безмолвный и, как мне иной раз казалось, вовсе безжизненный электрический звонок. Убедившись, что не ослышался, я буквально подскочил на месте, словно внимая сигналу горна перейти в наступление.
— Боже, до чего же сегодня холодно, — плотно завернувшись в просторный, даже мешковатый дафлкот , в котором он, однако, приобретал незаурядный, отчасти литературный типаж, Нетер стоял, переминаясь, на пороге — как бы не пошел дождь!
— Глоточек хереса? – с долей удивления предложил я визитеру.
— Да, не откажусь, — не раздеваясь, он направился напрямик в гостиную, — Как славно, что вы разожгли камин.
Наполнив еще один бокал, я вернулся к Нетеру, тот уже успел устроиться в кресле, что я придвинул поближе к огню, распахнув пальто и внимательно изучая содержимое моей записной книжки.
— У вас талант, Драммонд, — заметил он, когда я приволок из отведенной под кабинет комнаты еще одно кресло, — вам кто-нибудь об этом говорил?
— Нет, — отрезал я, — и впредь воздержитесь от изучения моих личных записей без моего на то разрешения. — У меня не было и малейшего желания каким бы то ни было образом потворствовать подобной бесцеремонности, несмотря на то, что само по себе замечание пришлось мне по душе.
— Разумеется, — мой гость с добродушной улыбкой протянул мне блокнот, — разумеется. Драммонд, я, знаете ли, запамятовал некоторые подробности того рокового вечера и надеюсь с вашей помощью заполнить некоторые пробелы, если вы не против.
— Да, конечно, а о чем собственно идет речь?
— Даже не знаю, — молодой человек едва заметно покачивался в кресле, — давайте начнем с ваших ощущений. Опишите вкратце, что вы видели, что слышали. Прошу вас.
Нетер жестом пригласил меня продолжать, и я, промочив горло глотком хереса, на мгновение задумался. Предметы и факты, которые еще только что казались мне такими же ясными и очевидными, как бокал в моей руке, внезапно потеряли свои очертания и, став зыбкими, подернутыми рябью миражами, предстали передо мной в совершенно ином обличии. Впрочем, отступать было некуда.
— Спустившись к ужину, — глубоко выдохнув начал я, — в гостиной увидел вас с Хакерби, горел камин, играла какая-то музыка. Я подошел к вам, поблагодарил Хакерби за книгу, он налил нам выпить. Спустя некоторое время мы переместились в столовую.
— А Морт выключил патефон, — осторожно подсказал молодой человек.
— Точно. За обедом я слышал, как служанка проходила по холлу, по меньшей мере, трижды, не иначе относила наверх поднос с ростбифом и пудингом. После чая Хакерби идет на кухню, и мы возвращаемся в гостиную. Через некоторое время дом покидает прислуга, я слышал, как на подъездной дорожке хихикала та молодая особа, Бэтти…
— Бекки, — поправил меня напряженно слушавший все это время Нетер, который, прикрыв глаза, принялся зачем-то ожесточенно пощипывать себя за правую бровь.
— Вы правы. Далее мы с вами решаем сыграть в бильярд, Хакерби нервничает, потом всё же берет экземпляр романа и поднимается к отцу. Мисс Аделаида садится исполнять ту незамысловатую вещицу, спустя, наверное, минут десять начинается спор, музыка почти сразу же обрывается, крики усиливаются, сэр Юджин выдворяет сына из кабинета, мы слышим, как наверху кто-то хлопнул дверью и…
— Вот именно! Вот именно, Драммонд! – мой гость торжествующе вскинул руки, а я, нахмурившись, недоверчиво уставился на играющий дьявольскими бликами графин с хересом, — Понимаете?!
— Хм… Пожалуй… — первые очертания неправдоподобной и даже нелепой версии Нетера начали проступать сквозь марево безызвестности и молчания. – Но, но разве чтобы заглушить выстрел не понадобилось бы некое… устройство? Полиция перевернула вверх дном весь особняк и лужайки вокруг, они наверняка нашли бы его!
— Ну, разумеется! – мой компаньон был в восторге, — Если только к тому времени, когда в дом прибыла полиция, это как вы выразились «устройство» столь удачно не сгорело, — молодой человек выдержал паузу, словно потомственный театрал, но мне уже все стало ясно и без дальнейших объяснений, — например, в камине.
— Пусть так, — согласился я обреченно. На мгновение мне подумалось, что мы вступаем на очень опасные земли сплошных домыслов, оставляя позади твердую почву известных нам фактов, — однако что в таком случае делать со вторым выстрелом, ведь сэр Юджин, упокой Господь его душу, если следовать вашей теории, к тому моменту был уже мертв, не так ли?
— Вы правы, — насупившись, мой гость внезапно встал и начал собираться, — вы тысячу раз правы, Драммонд. Признаюсь, пока что у меня нет ответа на ваш вопрос, как это ни прискорбно. Впрочем, — он приосанился и рассеянно пожал плечами, — смею надеяться, мой добрый друг мистер Коллинз поможет приоткрыть завесу тайны. Надеюсь, вы не будете против скромного вечернего променада?
Сна после вышеприведенной беседы не было ни в одном глазу, кроме того я оказался отчасти заинтригован появлением неведомого доселе приятеля Нэйта Нетера, человека, видящего в едва ли не каждом встречном преступника, и манеры которого как по мне совершенно не вязались с образом эдакого вивера , души шумного общества. Мой компаньон дожидался меня на лестнице и я, накинув на всякий случай непромокаемый плащ и переобувшись в старые, но удивительно удобные дерби , схватил со столика, стоящего в прихожей, ключи и вышел из своей квартиры. Пока я запирал входную дверь, он спустился на пролет ниже, и теперь нетерпеливо посматривал в мою сторону из-под капюшона, бесформенным кулем привалившись к солидным, изогнутым перилам.
— Так что же, — обратился я к нему, попутно навязывая вокруг шеи легкий кашемировый шарф, — и где…
Жуткий, оглушительный треск раздался прямо за моей спиной, непроизвольно я пригнулся и без раздумий резко отскочил в сторону, больно ударившись о широченный выступ лестничного пролета – вне всяких сомнений это был выстрел, отзывавшийся теперь в висках разрывающейся в агонии канонадой.
— Скорее назад, — прогремел мне в самое ухо Нетер, стремительно преодолевший расстояние между нами, — это было внутри!
Отчаянно жестикулируя и чем-то гневно возмущаясь, он подтащил меня, не давая отдышаться, к пустой, запертой мною секунду назад квартире. Дрожащими руками я нащупал в кармане своего плаща ключ и, постепенно начиная приходить в себя, одним движением, резко прокрутив его в замочной скважине, распахнул входную дверь.
— Там, — вскрикнул мой приятель, указывая на вползавшие в прихожую со стороны гостиной щупальца синеватого, судя по резкому запаху порохового дыма.
Сломя голову я бросился вперед, однако разъяренно ввалившись в комнату, обнаружил, что она совершенно пуста – оставленная на раскладном торшере , который использовался мной в качестве винного столика, пара бокалов непонимающе воззрилась на меня влажными, пустыми глазницами. Распахнув пошире окно – на улице, похоже, никто особо не переполошился, а моя домашняя хозяйка, хвала небесам, была сегодня в гостях, — я еще раз, теперь куда более тщательно осмотрелся. Всё оставалось точно на своих местах, графин с хересом, мой блокнот; на круглом в едва заметных подпалинах коврике, что веками покоился у старого крылатого кресла, тлел крошечный уголек.
Лишь снова оглянувшись, я обратил внимание на одну достаточно удивительную странность – в самом сердце горящего камина, вокруг которого наиболее плотно стелился едкий, тяжело вздрагивающий от каждого моего движения дымок, лежала уже весьма обгоревшая, но еще относительно неплохо сохранившаяся книжица.
— Что за черт? — невольно вырвалось у меня, когда я поднял глаза на Нетера, молодой человек, сконфужено улыбаясь, стоял в дверном проеме, пристально наблюдая за моими действиями. Совершенно без сил я отчаянно вцепился в беззащитный потертый подголовник; на обложке потрепанного томика, горевшего среди разворошенных углей, без особого труда читалось «Коллинз».
Продолжение следует…
