Иван Васильевич Тюкин очень любил людей. Но любовь эта не была взаимной. Причиной был сам Иван Васильевич. Его чрезмерная преданность роду человеческому приносила последнему одни неприятности. Тюкин это понимал, но ничего с собой поделать не мог.
Иван Васильевич никогда не был женат дольше месяца. Как правило, семейная идиллия длилась до полудня вторых суток совместной жизни. Затем, у всех, без исключения, сожительниц появлялось на лице выражение удивления с легкой примесью тревоги. Удивление оставалось, тревога возрастала. Когда же тревога сменялась паникой с оттенком ужаса, жены пропадали. Пропадали бесследно. Первых двух Тюкин даже пытался найти с помощью органов, вызвав немалое подозрение у последних. Представители органов, после каждого исчезновения, осмотрев квартиру, напоминающую палубу внезапно покинутого терпящего бедствие корабля, никаких улик, подтверждающих их подозрения, не находили. Дела об исчезновении оставались открытыми, подозрения усиливались. Но, то ли отсутствие улик, то ли выражение глаз Ивана Васильевича были причиной тому, что его оставили в покое.
И поэтому, когда сбежала последняя жена, он понял, что семейное счастье не для него, невыгодно для себя разменялся, и вселился в коммуналку. Хотя, сам Тюкин не считал этот размен не выгодным. Наоборот, он был счастлив. Вокруг было много людей, и он мог им служить.
В первый день соседи по коммуналке, закаленные в битвах за квадратные сантиметры жизненного пространства, были приятно удивлены вежливостью и обходительностью нового жильца. В этот день Дениска с комнаты «Далидины — звонить дважды» не подсунул Берте Иосифовне Офенгенден пятнистую рапуху в тапочки, а Берта Иосифовна, обозленная на весь мир старостью и Денискиными происками, не сказала никому ни одной гадости. Особенно всех поразила старая дева Адель Францевна, отдавшая всю свою нерастраченную нежность кошкам и люто ненавидящая мужчин. Когда Тюкин, представляясь, поцеловал ей руку, она, неожиданно для всех, покраснела и, потупившись, пошаркала ножкой. А они у нее были сорок третьего размера. Бедные соседи, они не знали, что их ждет.
За какую-то неделю жизнь жильцов коммуналки в корне изменилась. На первый взгляд все выглядело хорошо. Прекратились вечные выяснения отношений. С семи часов вечера, с приходом Тюкина с работы, в квартире воцарялась тишина. Террорист Дениска превратился в тихоню, а в коридоре передвигался исключительно по стенке. Далидины-старшие перестали готовить на общей кухне, и предпочли язву желудка со столовой, психушке.
Берта Иосифовна, испытывающая преступное желание перестрелять всех, кроме себя, приобрела затравленный вид. И, что самое невероятное, встречая пробирающегося по стенке Дениску, она жалостливо гладила его по лохматой голове. С лица Адели Францевны пропало выражение неподдельного отвращения при встрече с мужчинами. Теперь с него не сходило выражение неподдельного ужаса. И уже без полового различия.
И виной всему была бьющая как гейзер, накатывающаяся как цунами любовь Тюкина к людям. Сначала всем становилось неловко от его не мигающего, по собачьи преданного, затуманенного от избытка чувств, взгляда. Затем они испытывали досаду. Наконец это переходило в глухое раздражение.
Если бы Тюкин ограничился только этим немым обожанием людей, то может быть они когда ни будь и привыкли бы к нему. Но, увы, для Ивана Васильевича, этот вариант был не возможным. Чувства, переполняющие его, требовали выхода. Они должны были выплеснуться на окружающих. И если бы это были только всплески, а не полноводный поток, сметающий вся и всех на своем пути.
Первой жертвой стал гроза коммуналки Дениска. Подвела его любовь к сладкому и жадность. Заметив эту детскую слабость, Иван Васильевич как-то принес ему полтора килограмма арахисовой халвы, считая, что этого количества хватит и Дениске и его друзьям во дворе, уверенность в чем он подтвердил словами. Но не таков был Дениска. Халву эту он употребил сам и сразу. И теперь его, пробирающегося по стенке, со скрюченными на животе руками, в туалет или на обратном пути, время от времени привечала Берта Иосифовна, вторая жертва.
Когда-то у Берты Иосифовны был муж. Звали его Боря. Так Борей он и отошел в мир иной. Он был веселым, жизнерадостным человеком, умеющим принимать все таким, каким оно есть, и ощущать при этом полноту жизни, а не ее неприятные стороны. Этим качеством Боря уравновешивал злобность Берты Иосифовны, и они прожили, в общем то, счастливую семейную жизнь, не смотря на неприятности, доставляемые пятой графой в паспорте. Их гордостью была семейная посуда. Большая часть досталась Берте Иосифовне по наследству. Кое-что они приобрели сами, с удовольствием посещая комиссионные магазины.
Берта Иосифовна хорошо готовила, но даже если бы это было не так, то с помощью Бори, она была бы уверенна, что готовит прекрасно. Боря обожал супы. Но это должна была быть не просто похлебка. Бульон должен быть прозрачным, наваристым и не с толстым слоем жира на поверхности, а с искрящимися кружочками. В то же время там должно быть изрядное количество мяса, овощей и зелени. И блюда хозяйки соответствовали запросам Бори. А один суп был пределом мечтаний.
Каждое воскресенье Берта Иосифовна отправлялась на рынок. С него она возвращалась с сотней орехов, разной мелочью и, обязательно, откормленным гусем. В этот день у Бори был праздник. Он самолично осмаливал и потрошил гуся. Затем аккуратно отделял шкуру с длинной шеи, мелко крошил и обжаривал на гусином жире потрошки с луком и специями. После этого жир сливался, добавлялись измельченные орехи. Этим фаршем он набивал шкуру с гусиной шеи, завязывал с двух сторон и передавал своеобразную колбаску хозяйке, которая с ней варила прекрасный картофельный суп. Ради такого праздника доставались особые тарелки с котятами, нарисованными на дне. Боря шутливо возмущался, что котята едят суп быстрее, чем он, и поэтому всегда просил добавки. О! Боря знал толк в еде! А сколько они провели приятных минут, ожидая, когда заварится чай в великолепном чайничке! Он был действительно великолепным, старинным и ценным.
И всему этому пришел конец. Берта Иосифовна с утра чувствовала тревогу. К вечеру ее охватило прямо-таки недоброе предчувствие. Что-то заставило ее пойти на кухню. Там был Тюкин. И что вы думаете, он там делал?
— Иван Васильевич, зачем Вы взяли мой чайничек?
— Дорогая Берта Иосифовна…- Спазмы в горле от любви к старухе не давали Тюкину говорить, — Дорогая Берта Иосифовна. Я достал прекрасный Индийский чай. Зная, как Вы его любите, решил сделать Вам сюрприз, и заварить своим методом. Но ведь Вы пьете чай только из этого чайничка.
Тюкин имел феноменальные способности узнавать слабости других.
— А теперь, уважаемая Берта Иосифовна, смотрите. Берем чайничек. Он должен быть сухим. Затем насыпаем чай. Теперь его необходимо подсушить на огне.
У старухи пропал голос. Она только открывала и закрывала рот.
— Подсушиваем его до тех пор, пока не услышим запах вишни, — Как ни в чем не бывало, продолжал Тюкин.- Дальше…
Дальше Тюкин ничего не успел сказать. Великолепный антикварный чайничек взорвался. Не треснул, не раскололся на части, а разлетелся по всей кухне мелкими кусочками. Один кусочек шарахнул Берту Иосифовну по лбу. Обезумевшая старуха бросилась спасать оставшуюся посуду. Но, то ли кусочек чайника, больно ударивший ее по лбу, был тому виной, то ли горе от потери дорогой для нее вещи, затуманило ей разум, Берта Иосифовна с такой силой схватилась за полку со своей посудой, что та рухнула…
Страдающий, с поникшими плечами, Тюкин направился в свою комнату, подталкиваемый немым криком беззвучно беснующейся Берты Иосифовны.
Адели же Францевне он разбил сердце. Сначала он ей очень понравился. Но однажды, когда она на кухне вываривала белье, Тюкин бросился помочь снять выварку с газовой плиты. Мягко, но решительно, от чего Адель Францевна зарделась, он отстранил ее от плиты, снял выварку и с чувством стукнул ею об пол. На беду, там было единственное живое существо на этом свете, которое любила Адель Францевна, ее кошка. И стук этот пришелся как раз ей по хвосту. Половина хвоста осталась под вываркой. Вторую половину унесла дико визжащая кошка. За ней кинулась хозяйка. Успокоив любимицу и перевязав ей хвост, Адель Францевна решила объявить Тюкину войну. Ради этого она пожертвовала своими и кошкиными удобствами — перестала выгуливать свою питомицу. То в обуви, то прямо на коврике под его дверью, Иван Васильевич стал находить маленькие какашки. Адель Францевна не знала всей глубины любви Тюкина к людям. Поэтому она потерпела поражение. Однажды вечером в дверь комнаты Адели Францевны постучали. Ничего не подозревающая, она открыла. Там стоял Тюкин со своим взглядом. Адель Францевна вздрогнула. Тюкин прижимал к груди целлофановый пакет.
— Дорогая Адель Францевна… Понимаете… С некоторых пор Ваша любимая бедная кошечка… Одним словом ей понравилась моя дверь. Я заметил, что кроме кошек, Вы любите выращивать цветы. Я тут кое-что собрал. Если вы разведете это водой один к десяти, и будете поливать цветы, они станут лучше расти. С этими словами он протянул Адели Францевне пакетик, наполненный кошкиными какашками.
