Лидия Борисовна жила на Терещенковской в самом центре столицы. Просторная «сталинка» с окнами на центральный парк. Старинная мебель: резные стулья, кресла, столы и комоды, диваны с деревянными лакированными спинками, ковры с удивительными узорами, великолепные картины, фарфор, бронза — квартира Лидии Борисовны больше походила на музей, а она на его экспонат: такая же древняя, красивая, благородная и холодная. У Лидии Борисовны не было подруг, не было приятелей, не было детей и не было мужа. Ее огромная квартира с трёхметровыми потолками, которая досталась ей по наследству от отца-академика, была наполнена одиночеством, и только звуки старого проигрывателя изредка нарушали глухую тишину.
Каждое утро Лидия Борисовна выходила в парк и сидела на одной и той же скамейке. Сидела и сверлила острыми, ледяными глазами пробегающих мимо беззаботных студентов, мамочек с детьми, влюбленные парочки, соседей, которые выгуливали собак и своих ровесниц, которые расплывались в добродушную улыбку, стоило только появиться розовощекому малышу или милой пушистой собачонке. Но Лидия Борисовна не улыбалась, она неодобрительно хмыкала и, поморщившись, нарочито отводила взгляд.
Каждый день к Лидии Борисовне приходила жизнерадостная девушка Любочка, которая убиралась в квартире и готовила обед. Лидия Борисовна называла девушку Любовь и тем же холодным зорким взглядом искоса следила за молодой девушкой, пока та порхала по унылым комнатам, наполняя их жизнью и напевая веселые песенки, от которых Лидия Борисовна тоже морщилась и кривила сухие губы. Лидия Борисовна была немногословна с Любочкой, и ее разговоры сводились только к указаниям или недовольству, которое она выказывала ежеминутно. Любочка рассматривала портреты хозяйки, которыми были увешаны все стены, и думала: как такая красивая в молодости женщина превратилась в такого злобного сфинкса и, должно быть, она вполне заслужила свое глухое одиночество. Иногда Любочка поглядывала на свою хмурую хозяйку, искала на ее лице признаки человечности, но тщетно: Лидия Борисовна больше походила на мраморную статую, чем на человека, если бы не ее ворчливые реплики, которые звучали так резко и крикливо, что Любочка вздрагивала, а потом еще долго что-то бормотала про себя от испуга.
Однажды Любочка убирала в спальне хозяйки и, распахнув дверцы шкафа, ахнула: она никогда еще не видела такой красивой одежды. Любочка посмотрела на дверь, прислушалась, закусила губу и, подумав немного, решила, что сфинкс, должно быть, задремал в кресле, и она может тихонько рассмотреть гардероб своей сварливой хозяйки. Любочка протянула руку и достала из шкафа красное шелковое платье, расшитое мелким стеклярусом, и лучи солнца, проникая в комнату сквозь занавески, ложились на тонкую ткань и причудливыми узорами играли на стенах. Любочка приложила к себе платье и закружилась в танце, представляя себе, что она на званом вечере по случаю ее помолвки с… с кем, она еще не решила, но он точно был красив и благороден! Затем Любочка достала из шкафа костюм, цвета небесной лазури, и такую же шляпку; она надела шляпку, приложила к себе костюм, подошла к зеркалу и начала изображать хозяйку, точно повторяя ее мрачное выражение лица. В этот самый момент дверь распахнулась, и на пороге появилась законная обладательница роскошного гардероба. Любочка вскрикнула и выронила из рук костюм. Лидия Борисовна стояла на пороге двери, зорко всматриваясь в лицо Любочки. Девушка, не выдержав взгляда хозяйки, закрыла глаза руками, и шляпка упала с ее головы на пол. Лидия Борисовна подошла, подняла шляпку, надела ее на голову Любочке и, к удивлению девушки, произнесла вполне человеческим голосом:
— Любовь, моя шляпка вам к лицу.
Девушка уставилась на хозяйку и даже приоткрыла рот от удивления.
Лидия Борисовна подошла к шкафу, повесила костюм на место, провела рукой по платьям и сказала:
— Я, Любовь, провела красивую, полную ярких событий жизнь. Я блистала в обществе, — задумчиво продолжала она, глядя на платья, — сводила с ума многих мужчин. Меня любили, обожали, одаривали дорогими подарками, но счастлива я была только один раз в своей жизни, — произнесла Лидия Борисовна, и голос ее дрогнул, она отодвинула вещи и посмотрела на белое, в прозрачном чехле платье с серыми пятнами на юбке. Лидия Борисовна замолчала, и только было слышно ее прерывистое дыхание.
Любочка тоже молчала и разглядывала свою хозяйку, она показалась ей совсем хрупкой и печальной; девушке вдруг захотелось что-то сделать для этой женщины: она протянула руку к белому платью с серыми пятнами и выпалила:
— Давайте, Лидия Борисовна, я отнесу его в химчистку!
— Нет! — прошипела женщина-сфинкс и схватила Любочку за руку. — Не смей его трогать!
На следующее утро Любочка, как обычно, своим ключом открыла дверь квартиры Лидии Борисовны, тихо вошла, остановилась посреди гостиной и прислушалась: есть ли хозяйка в доме (в это время Лидия Борисовна обычно выходила на прогулку). В доме было тихо, Любочка вздохнула с облегчением и пошла переодеваться. Она начала уборку, вытерла пыль в гостиной, в кабинете и направилась в спальню хозяйки, когда Любочка открыла дверь, она остановилась на пороге, вскрикнула и выронила из рук тряпку: Лидия Борисовна в ночной рубашке неподвижно сидела на кровати. Ее волосы были растрепаны, лицо совсем белое, а на щеках слезы. Перед ней лежало белое платье с серыми пятнами.
— Лидия Борисовна, — сдавленным голосом произнесла Любочка, — я думала, что вы на прогулке…
Лидия Борисовна, не отводя взгляда от платья, глухо ответила:
— Я была так счастлива в тот день…
Любочка стояла на пороге и не знала, что ей делать. Она растерянно смотрела то на хозяйку, то на платье с пятном.
— Запомни, милая, — снова произнесла Лидия Борисовна, — ничего в жизни не приносит столько счастья, как искренняя любовь, и ничего не разрушает твою жизнь, как слова, сказанные сгоряча, — она подняла на Любочку полные слез глаза и посмотрела на нее печальным, беспомощным взглядом.
Любочка ахнула, подошла к хозяйке и, сама от себя не ожидая, взяла ее холодную, сухую руку и ласково улыбнулась.
Губы Лидии Борисовны чуть-чуть скривились в улыбку, и она сказала тихим, жалобным голосом:
— Знаешь, Любовь, у меня ведь было всё: отец меня баловал, я получала всё, что хотела. Мной восхищались, меня любили… я ведь в молодости была хороша собой… И где всё это?.. Где моя гладкая кожа? Где мои пышные волосы, которые переливались золотом на солнце?.. Ничего не осталось от меня прежней, и никого рядом… — она всхлипнула, и две крупные слезы скатились по ее щекам. — А у меня ведь было счастье, была любовь! Один только раз… — Лидия Борисовна посмотрела в окно и продолжила: — Мы познакомились с ним здесь, в нашем парке, я сидела на скамейке, а он подошел и сел рядом. Он был курсантом военного училища. Он был так статен и красив: умные глаза, пронзительный взгляд; он словно мне в душу заглянул и знал все про меня. Впервые в жизни я робела… да, именно робела перед ним. А его внутренняя сила и уверенность в себе! Он пленил меня с самой первой нашей встречи. Он получил диплом и звание «лейтенанта», я заворожённо смотрела на него, готова была идти за ним… и он позвал, — Лидия Борисовна вздохнула и улыбнулась. — Он сделал мне предложение — я его приняла. Мы подали заявление в ЗАГС. Я купила платье, вот это самое платье, — Лидия Борисовна замолчала и провела по нему рукой. — Я сказала отцу, я была полна решимости. Я любила! Но отец был против этого брака, сначала он старался разубедить меня: сказал, что профессия офицера, безусловно, романтичная, но попав в систему, я столкнусь со всеми тяготами и лишениями жены военного, и они будут, начиная с вопросов расквартирования, особенно в дальних гарнизонах, где содержание офицеров убогое и жалкое. Потом отец начал умолять меня, схватился руками за грудь, сказал, что если я уеду, он не выдержит — погибнет. И тогда я сдалась… — голос ее дрогнул, она замолчала на минуту, опустила глаза, потом тихо произнесла: — Я не помню, как пришла в ЗАГС, помню только его глаза, радостные глаза, когда он увидел меня в этом платье. Я подошла к нему — он стоял в окружении товарищей — красивый, счастливый. «Что с тобой?» — спросил он и взял меня за руку. Его прикосновение словно обожгло меня, я быстро высвободила руку и, не глядя ему в глаза, сказала, что не могу стать его женой, не могу так жить… мотаться по гарнизонам и… «Я понимаю», — ответил он. «Так бывает… Будь счастлива!» И я убежала, как предатель, бросила его… такого растерянного и такого счастливого еще минуту назад… — Лидия Борисовна замолчала, по щекам ее медленно текли слезы. Любочка тоже всхлипывала.
— Когда я выбежала на улицу, — задыхаясь проговорила Лидия Борисовна, — проезжающий мимо автомобиль окатил меня грязной водой из лужи; я так и стояла посреди улицы, по лицу и по моему белому платью стекали струи грязной воды…
Лидия Борисовна замолчала.
— А вы пытались найти его? Видели его после… после того дня?.. — всхлипывая, проговорила Любочка.
— Нет, Любовь, я больше не видела его и не искала, — глухо ответила Лидия Борисовна и опустила голову. — И никого, кроме него, я больше не любила, — добавила она и снова посмотрела в окно.
— Разве так возможно?! — воскликнула Любочка. — Как же вы не попытались найти его, извиниться, объяснить… сказать, что вы все еще любите его!
Лидия Борисовна печально посмотрела в глаза Любочке и заплакала.
— Я боялась, — проговорила она сквозь слезы. — Боялась искать его, боялась отказа. Я просто приходила каждый день в парк, на наше место, и ждала. Вот уже больше сорока лет я жду его, но он так и не пришел.
— Ну уж нет! — решительно сказала Любочка. — Мы должны его разыскать.
Лидия Борисовна вдруг рассмеялась и махнула рукой.
— Что ты такое говоришь, милая! Столько лет уже прошло! Смысла нет его искать.
— Нет! Вы, Лидия Борисовна, должны найти его, хотя бы для того, чтобы попросить прощения, сказать, что всю жизнь любили его одного! Вы должны!
Лидия Борисовна задумалась и долго смотрела в лицо Любочки, потом тихо произнесла:
— А как же я его найду? — растерянно спросила она.
— Но ведь вы знаете его имя?
— Конечно, Любовь, я знаю его имя! — возмутилась женщина-сфинкс.
— А какое военное училище он окончил?
— Киевское высшее… в общем, КВОКУ.
— Лидия Борисовна! Я помогу вам, — сказала Любочка и достала из кармана телефон. — Мы его найдем!
Спустя некоторое время, когда уже давно наступила осень, когда дул порывами холодный ветер и трепал пожелтевшие листья деревьев, Лидия Борисовна сидела в парке на скамейке. Она куталась в шаль от пронизывающей сырости; мелкие капли дождя падали ей на лицо, заставляя вздрагивать. Лидия Борисовна глубоко вздохнула, закрыла глаза, стараясь унять дрожь.
— Здравствуй, Лида! — вдруг послышался чей-то знакомый голос.
Лидия Борисовна открыла глаза и ахнула: перед ней стоял он.
— Здравствуй, Миша! — ответила, вся вспыхнув, Лидия Борисовна.
— Вот мы и встретились, — сказал Михаил и грустно улыбнулся. — Можно мне сесть рядом с тобой? — спросил он.
— Конечно… — робко ответила Лидия Борисовна и опустила глаза.
Он сел на скамейку и посмотрел на Лидию Борисовну внимательным, ласковым взглядом.
— Я так и не смог забыть тебя, Лида.
— Я обидела тебя…
— Что было, то прошло…
— Ты прости меня.
— И ты меня прости… что не пришел раньше.
— Ты женат?
— Был. Но не сложилось. А ты замужем?
— Нет. Никогда не была… Я любила тебя одного.
Михаил улыбнулся и взял ее за руку. Лидия Борисовна подняла на него глаза, полные слез, и тоже улыбнулась радостно и счастливо.
Через несколько месяцев Любочка мыла окно в гостиной Лидии Борисовны и, напевая песню, поглядывала на скамейку в парке напротив дома. Там, на этой скамейке, сидели двое: Лидия Борисовна и пожилой мужчина в фетровой шляпе. Они держались за руки, мило беседовали и смеялись; Лидия Борисовна улыбалась и радостным взглядом встречала пробегающих мимо беззаботных студентов, мамочек с детьми, влюбленные парочки, соседей, которые выгуливали собак и своих ровесниц, которые улыбались ей в ответ.
