После той ссоры я сделала для себя три вывода:
во-первых, мы никогда не поймем друг друга, даже если я выучу немецкий в совершенстве; во-вторых, надо выучить немецкий, раз уж так хочется на нем ругаться; и третий вывод на будущее – если я в следующий раз решусь на что-то не совсем законное, то не буду в срочном порядке докладывать об этом мужу. Что значит обмануть государство? Разве это не конституционное право граждан искать возможности перехитрить систему? Как вообще можно „сообщить куда следует» на жену, ну или почти жену? Мой будущий муж – Павлик Морозов, а я ненадежный, диседентствующий против немецкого государства элемент.
Иосифу я отказала. Сказала, что будущий муж-немец грозит тюрьмой.
— Он у тебя из полиции? Ты ему не давала мои координаты? – часто задышал в трубку Иосиф.
— Нет, не давала, и не из полиции, успокойся.
— Может быть встретимся просто так? – Иосиф зазвучал с привычным бархатом. Например, на обед? Я вспомнила шевелящиеся усики и тяжкий быт безкошельковых бизнесменов.
— Нет. На обед у меня нет времени. Я пойду учиться.
В гости приехали родители Алекса. Я приготовила «сельдь под шубой» и «Оливье», надела фартук и притворилась милой хозяюшкой. Родители восхищались и хотели садиться за нарядный стол, когда, решив блеснуть и вместо „проходите гости дорогие, садитесь» я махнула рукой и сказала громко «mach Platz!» Уже наполовину присевшие родственники вскочили и неуклюже попятились из-за стола.
— Дорогая, что случилось? – спросил Алекс.
— Ничего. Это что у вас случилось? Я же пригласила всех садиться. Куда все засобирались?
Раздался взрыв хохота. Я стояла в фартуке, чувствуя себя полной дурой и пыталась смеяться со всеми.
— Ты только что прокричала команду «уступи место». Мы подумали, что заняли чей-то стул, или ты сама хочешь здесь сидеть. – стал объяснять, утирая слезы от смеха, будущий свекор.
— Видишь, какие у тебя послушные родители мужа? Теперь тебе надо сказать «Alle sitzen! — Всем сидеть! Все продолжали хохотать и долго вспоминали, и рассказывали потом друзьям. А я на следующий день записалась в первую попавшуюся языковую школу.
Я настояла на том, что сама найду себе школу и буду оплачивать из „своих» денег. Алексу понравилась такая самостоятельность. С того дня мой банковский счет стал ежемесячно пополняться ровно на ту сумму, что я оплачивала школу.
Школа оказалась хорошая. Правда, очень далеко от дома и в турецком квартале. Почти один турецкий контингент. В слабо отапливаемом помещении и с мебелью, пережившей не одно поколение, стремящихся к знаниям вандалов. Но, несмотря на все, мне в школе очень нравилось. Я гордилась собой. Я сама ездила на учебу! Я запретила Алексу заезжать за мной и сказала, что так я быстрее освоюсь. И начала осваиваться.
В первый же день я познакомилась с Вадимом-голова-болит-после-вчерашнего-надо-срочно-пива. Вадим вместо «здравствуй» сразу объявил, что ходит на курсы потому, что иначе не получит деньги от социального ведомства.
— На курсы отправляют, потом еще работать будут отправлять. Вот достали, уроды
Уродами по определению Вадима были все немцы, а законченные уроды из социальной помощи мешали Вадиму жить полной жизнью. Узнав о моем предстоящем замужестве с немцем Вадим сказал: «Так ему, уроду и надо!» Я не поняла, но не стала спорить. В конце концов, не так у меня много здесь знакомых. Вадим курил травку на каждой перемене. На уроке мы хохотали над сложными немецкими падежами. Но Вадим скоро пропал. Верно, нашел себе занятие более веселое или вернулся в Россию, как часто грозился, потрясая кулаком в сторону воображаемых уродов. Я была уверена, что ни за что не уедет, что он так шутит.
Я оказалась за партой с афганцем. Густое кофейное каре до плеч, толстый вязаный свитер и яркий шарф. Разве афганцы выглядят как поэты? Алим оказался хирургом. Он провожал меня до дома несмотря на мои протесты.
— Уже темно, мне не по себе, что ты поедешь так поздно одна, а мне все равно по пути. Намного позже я узнала, что Алим жил в общежитии на противоположном конце города. Я долго не доверяла, а что если Алим окажется моджахедом и просто притворяется до поры? Не так просто избавиться от привитых с детства стереотипов. Шарахалась в сторону, стоило Алиму поздороваться на улице с людьми с его родины.
С Алимом оказалось неожиданно интересно. Алим много знал. После уроков мы уже не старались общаться на немецком, как того требовали преподаватели и переходили на английский. Разные темы, начиная от голливудских режиссеров и заканчивая последними исследованиями в биотехнологиях. Однажды Алим рассказал мне про пользу и вред любимых продуктов. Так я узнала, что моя диета на соленых орешках по несколько пачек в день, при первых ощущениях голода, не самая эффективная из диет. Мои быстро округляющиеся бочка оказались наилучшим тому подтверждением. Заодно перестала есть любимые турецкие дёнеры. Я была уверена, что дёнеры – сплошная польза – мясо и салат, ну, немножко хлеба. А помимо «немножко хлеба» в дёнерах оказалось много холестерина. Тоже новое слово от Алима. Алим говорил, что скучает по работе – хирургу нельзя надолго без практики! Алим поднимал руки, как будто ждал, что сейчас ассистент натянет на них перчатки. Длинные, красивые пальцы. Жаль, что я не знаю, как сложилась его судьба. Однажды Алим, как до этого Вадим, просто не пришел на учебу. Маленький черный мальчик подбежал ко мне после занятий и сказал — «это от Алима» и убежал. В конверте лежала записка на английском «Я желаю тебе выучить язык и найти интересную работу. Береги себя и свою семью. Уверен, что тебя ждет счастливое будущее. Если вернусь, то постараюсь найти тебя.» Больше мы не виделись. А я научилась тому, что не каждый афганец/чеченец обязательно перережет горло. От нашего общения пострадали только мои скоро пропавшие бочка, да и тех абсолютно не жаль.
Школьные будни сильно отвлекли от размышлений на балконе о мыслях о несчастной себе. Стало казаться, что постепенно все встанет на свои места. Просто надо привыкнуть. Надо как-то вписаться в новую жизнь.
Алекс пришел домой позже обычного и прошел, не разуваясь в зал. После долгой паузы и построенной пирамидкой над головой сложной фигуры из пальцев, Алекс сказал: — Мне надо будет уехать на месяц. Срочная и очень важная командировка в США. Я не могу отказаться и, я уже все узнал — ты не можешь поехать со мной. Мы еще не женаты, у тебя нет документов. Я не знаю, как быть! Алекс сломал сложную фигуру из пальцев и схватил себя за голову, стал раскачиваться из стороны в сторону. Горе у человека — в Штаты надо ехать! Страшное и ужасное горе понятное каждому человеку: в программе проживание в отеле пять звезд, каждодневные экскурсии и деловые обеды в шикарных ресторанах…
-Я не понимаю, почему ты так расстраиваешься?
-Как же ты? Как я могу оставить тебя здесь, одну? Как ты без меня? Кто о тебе будет заботится? Тебе будет скучно, одиноко одной в чужой стране…
— Об этом не беспокойся. Мне не будет скучно. Я что-нибудь придумаю.
Я обязательно что-нибудь придумаю. А Алекс, как в воду глядел – меня нельзя оставлять одну! Но в одном он ошибся – скучно мне не было…
Продолжение следует…
