В середине июля 2021 года в Одессе состоялась церемония награждения победителей пятого сезона Одесской международной премии им. Исаака Бабеля. Второе место было присуждено Александру Володарскому (Украина) – за рассказ «Математик».
Занятия в школе начинались в восемь-тридцать. Учитель математики Матвей Львович Барон приходил в школу в семь. Он заходил в класс, открывал окно, выкуривал, задумчиво глядя на школьный двор, первую папиросу, закрывал окно, садился и ждал. Свое кредо новым ученикам Матвей Львович озвучивал сразу – первого сентября:
– Я в школе с раннего утра. Не решил дома задачу – не крути голову родителям! Приходи – вместе решим. Но горе тому, кто не пришел ко мне и явился на урок без домашнего задания!
У всех учителей в школе было по одной кличке, в том числе ехидные: «биологичка» – Пиявка, «химичка» – Колба, «физкультурница» – Бревно, а у Матвея Львовича целых две: Мотя и Барончик, и обе – пристойные. Потому что отличники его побаивались, двоечники боялись, но все ученики – уважали.
10-й «А» был самый сильный класс в школе – в этот класс еще десять лет назад директор отобрал детей из благополучных семей – и Барон был в нем классным руководителем. Говорил Матвей Львович с «подольско-киевским» акцентом: в предложении все второстепенные члены произносились так же как главные – с иронической интонацией, и он сам не замечал, что юморит. При этом Мотя блистал фантазией, но не красноречием. Ему очень хотелось показать, что математика – живая наука.
– Вот ты, Линева, говоришь, что от перемены мест слагаемых – сумма не меняется. Хорошо – но! Представь, что мама послала тебя на базар, купить картошку и яйца. Если ты положила картошку вниз, а яйца сверху, все нормально. А если наоборот? Какие яйца, Линева, ты принесешь маме?!
В этом месте класс мог дружно заржать, а Мотя, не понимая, что смешного, резко переходил к проблемам воспитания.
– Почему вы такие некультурные? Вот мы с женой вчера были в филармонии. Там были все: те, которые поют, те, которые танцуют, те, которые играют. Сделал уроки – иди в филармонию! Что мешает?
Ничего не мешало, но ученики упорно ходили не в филармонию, а в кино. Кинотеатр «Спутник» был рядом со школой, билет стоил копейки, поэтому проблемы, как с пользой прогулять урок, не было. Прогуливали любые уроки, кроме Мотиных.
Уроки Барона попирали все законы математической статистики. Какова вероятность, что тебя вызовут на этом уроке, если уже вызывали на предыдущем? Нулевая по всем предметам, но близка к ста процентам на уроке математики. Парты в классе стояли в три ряда. Едва звучал звонок на урок, Барончик вызывал трех человек к доске, которая была специально поделена на три столбца с заранее написанными примерами. Еще шестеро менялись местами с сидящими на первых партах, и Мотя вручал им листочки с индивидуальным заданием. А пока вызванные готовились, быстро опрашивал устно еще человек десять. И уже по ходу урока мог неожиданно поднять с места каждого.
На второй парте вместе с упомянутой отличницей Линевой сидел Петя Баскаков. Крепкий парень, спортсмен и хорошист с натяжкой. Его мама, единственная домохозяйка среди всех мам класса, была деятельным председателем родительского комитета, поэтому ставить Пете меньше четверки учителям было неудобно, а больше – особо не за что, кроме как по физкультуре. Бревно ставила Пете – капитану школьной волейбольной команды – заслуженные пятерки. Лишь бескомпромиссный Матвей Львович мог влепить двойку любому, никого не стесняясь.
Дома у Матвея Львовича жил единственный сын Миша, поздний и любимый. Миша по возрасту мог бы учиться в той же школе и в том же классе, где преподавал папа, но тот был против. Барон хотел, чтобы Мише не делали поблажек, поэтому его сын учился в другой школе. Учился хорошо, огорчало отца лишь то, что Миша не любил математику. Барон не мог этого постичь.
– Оцени, сынок, какое красивое решение у этой задачи!
Миша кивал из сыновней вежливости, но оценить не мог. Зато он мог оценить книги, которые брал в библиотеке пачками и читал запоем. Миша был худой тщедушный подросток, если ему чуть больше ссутулиться и надеть очки – вылитый Мотя. В раннем детстве Михаил переболел всеми известными детскими болезнями, но к старшим классам окреп. Опасных хронических заболеваний или, на худой конец, плоскостопия у него не обнаружили, и в приписном свидетельстве, которое вручили в военкомате, стояла отметка – годен.
– Сыночка, – уговаривала его мама, – тебе нужно поступать в политехнический институт. Там есть военная кафедра. Ты же не хочешь в армию, правда?
– Не хочу – говорил Миша, – но придется пойти. Я буду поступать на филологию.
– Миша, не валяй дурака! Любишь читать – читай, хоть лопни! Но учиться надо в техническом вузе. У инженера всегда будет работа, хоть на кроватной фабрике – но будет!
Трудно сказать, почему Матвей Львович считал кроватную фабрику крайней в списке возможных рабочих мест в будущем для сына-инженера. Но Миша заявил, что если он и колеблется, то только между филологией и философией.
– Матвей, в этой армии – он пропадет! – жена смотрела на Матвея Львовича с мольбой. – Мало того, что у Мишеньки нет здоровья, он же им не будет молчать. Ты слышишь, надо что-то делать! Мы должны спасти нашего сына!
Матвей Львович все это слышал и не один раз.
– Как его спасти, Соня?! Пойти туда вместо него – так меня не возьмут. По двум причинам: я – старый, и у меня таки да – есть плоскостопие!
– Ты знаешь, о ком я говорю – нам нужен Баскаков!
Жена Барона знала, что говорила. Конечно им нужен был не юный Петя Баскаков, а Баскаков Сергей Петрович – полковник и, что особенно удачно, военком того самого района, в котором жила семья Барона.
– Что ты молчишь, скажи уже что-нибудь, мучитель!
Мучитель, вернее, учитель, молча вспоминал, что как раз сегодня он вызвал Баскакова решить один несложный пример по алгебре. Петя элементарно перепутал «квадрат разности» и «разность квадратов», запутался в вычислениях и застыл, тупо глядя на доску.
– Что, Баскаков?! Не хватает пальцев – не можешь посчитать? Какие проблемы: снимай туфли – посчитай!
Про туфли – это была любимая присказка Барончика, когда ученик застревал в вычислениях. В таких ситуациях математик предлагал снимать туфли и девочкам, за что нынче в школе мог бы огрести по полной. Короче говоря, он поставил Пете двойку, и не сомневался, что завтра утром явится в школу озабоченная Петина мамаша.
Так и вышло. Но не успела она раскрыть рот, как Барон сам обратился к ней:
– Светлана Ивановна, мне нужно поговорить не с вами, а с вашим мужем. Когда Сергей Петрович приходит домой с работы?
Не ожидавшая вопроса Баскакова растерялась:
– Обычно в семь вечера…
– Вот и прекрасно! Я приду к вам сегодня в восемь. Мы обо всем и поговорим.
Дверь Барону открыл сам военком – высокий, крупный мужчина, копия сын, но раза в полтора больше во всех измерениях. Проходя в гостиную, Матвей Львович бросил взгляд на висевшую в прихожей на вешалке голубую полковничью шинель, заметил выше на полке каракулевую полковничью папаху, поежился и прошел за хозяином в комнату. За столом уже сидели Светлана Ивановна и красный от волнения Петя.
– Рассказывайте, что натворил мой паскудник, я вас внимательно слушаю! – перейдя с зычного командного голоса на домашний, спросил полковник.
– Сергей Петрович, я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.
– Вот как… – Баскаков-старший встал. – Тогда прошу в мой кабинет.
Кабинет располагался в самом конце длинного коридора. Следуя за Баскаковым, Матвей Львович успел посчитать другие комнаты и отметил про себя, что впервые в жизни находится в отдельной, а не коммунальной четырехкомнатной квартире.
– Ну? – спросил полковник, строго глядя на математика сверху вниз.
– Сергей Петрович, куда бы вы хотели, чтобы поступил ваш сын? – вопросом на вопрос ответил Барон.
– Я бы хотел, чтобы он пошел по моим стопам. У нас в роду все мужчины – военные. Но жена сказала, что он получил двойку по математике. Я уже принял меры, и…
– Не надо никаких мер! Петя получит пятерку по математике на экзамене, пятерку – в году, и на вступительном в военное училище – заслуженную пятерку. Чтоб вы даже не сомневались! Для этого необходимо и достаточно, если он будет приходить ко мне домой на урок три раза в неделю.
– Вы готовы заниматься с ним частным образом?! Отлично. Мы с женой как раз собирались нанять сыну репетитора, и лучше вас нам наверняка не найти… Но как это воспримут в классе, этично ли это? – Баскаков испытующе посмотрел на Барона. – И сколько уроки будут стоить?
– В классе ребятам об этом лучше не говорить. Я думаю, как будущий военный, Петр умеет хранить секреты. Уроки я буду давать бесплатно, – Матвей Львович запнулся, у него пересохло в горле.
– Быть может, вам чаю, – предложил военком.
– Спасибо. Я скоро пойду, не надо… Сейчас.
Учитель снова замолчал, стал энергично шарить по карманам и достал скомканную бумажку. На этой бумажке жена написала болезни, которые непонятно почему на медкомиссии не подтвердили у Миши…
– Вот… – Матвей Львович передал бумажку Сергею Петровичу…
Оказавшись на улице, Матвей Львович первым делом торопливо закурил и поспешил к телефонной будке недалеко от дома, которую заметил по дороге к Баскаковым.
– Что? – выдохнула жена Барона.
– Да! – выдохнул Мотя.
Надо сказать, что Петя очень старался, и к концу года пятерки по математике у него стали появляться все чаще. Все теперь зависело от выпускного экзамена. Пятерка, полученная на нем, гарантировала Баскакову пятерку в аттестате. И гарантировала Мише Барону белый билет по одной из указанных в той бумажке болезней.
Выпускной экзамен по математике Матвей Львович проводил вместе с Колбой – вторым членом экзаменационной комиссии.
– Ребята, все задачи на экзамене вообще простые, – начал Барон свою успокоительную тронную речь, – чтоб у меня было столько здоровья, сколько подобных мы решали! У вас не должно быть проблем.
Весь экзамен Барон просидел за столом, борясь с желанием подойти к Баскакову и глянуть, как у него дела. Лишь однажды он вышел покурить. В этот момент вмиг проснулась Колба, дремавшая рядом с Мотей.
– Ребята! – вскочила учительница, – быстро: кто забыл какие-то формулы, у кого что-то не получается – спросите у отличников.
Через пять минут, когда Матвей Львович кашлянул, не заходя в класс, шум стих. Кто успел – тот успел. Собирая экзаменационные листы, Барон не удержался и спросил у Пети:
– Решил?
– Все решил, ноу проблем! – улыбнулся потомственный военный.
Работу Баскакова Матвей Львович раскрыл далеко не первой, проверял по порядку, как сдавали. Первый пример был решен абсолютно верно.
– Матвей Львович, – обратилась к нему Колба, – я, наверное, пойду.
– Конечно! Всего доброго!
Колба ушла. Матвей Львович оглянулся. Похоже, ушли и остальные учителя. Лишь на столе Пиявки лежала сумка. «Значит, она еще где-то в школе», – сообразил Барон и продолжил проверку.
Трудно сказать, что нашло на Петю Баскакова в тот день. В геометрической задаче, которую он решил, в финале была допущена обидная арифметическая ошибка, в уравнении он не отметил область допустимых значений и пропустил неверный корень, а еще один пример решил верно, но условие списал неверно.
«Что делать? Тут три балла, ну можно натянуть четыре с минусом, но пятерки нет!» – Матвей Львович достал папиросу, встал. Потом смял папиросу и подошел в телефону. Ему повезло, трубку снял Петя.
– Петя, это Матвей Львович! Дома есть кто-то из родителей?
– Мама дома. Позвать?
– Ни в коем случае! Слушай меня внимательно. Маме придумай что-нибудь, и прямо сейчас бегом в школу Я буду тебя ждать на первом этаже, в мужском туалете. И прошу: никому ни слова!
Матвей Львович курил в туалете в рукав, как наглый десятиклассник, когда заскочил запыхавшийся ученик.
– Держи! – Мотя протянул Баскакову чистый экзаменационный лист и ручку.
– Зачем? – не понял тот.
– Ошибки исправлять, которые ты наделал!
– Я?!
– Ну не я же! Смотри сюда, – Барон протянул работу со своими исправлениями, – и быстро переписывай прямо здесь на подоконнике. И чтоб без ошибок и помарок!
Минут через двадцать Барон, сгорбившись больше, чем обычно, шел по коридору школы с исправленной работой Баскакова. На улице уже темнело. Матвей Львович подошел к своему столу, сел, закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
– Матвей Львович, что с вами? – Пиявка испуганно подскочила к Моте, который ее просто не заметил.
– Все в порядке, Марина Петровна, спасибо, – математик торопливо просунул исправленную работу Баскакова в стопку экзаменационных листов.
– Смотрите, а то у меня валидол есть!
– Рано вы валидол завели, коллега, это я тридцать лет в школе – имею право! – с усилием улыбнулся Барон.
– Ну, вас они боятся! И потом математика – она почти всем нужна. А на биологию им наплевать, – посетовала учительница.
– А я жалею, что биологию плохо учил. Врачом я мог бы стать хорошим.
– Зачем! Вы же математик уникальный – я знаю… Матвей Львович, если вам лучше, то мне пора!
«Заметила она, что я экзаменационный лист подменил или не заметила?» «Петя божился, что его никто из одноклассников, когда он бежал в школу не видел, а если видел…» «И если он кому-то из друзей или родителям проболтается, что будет?» – Перебирая в голове эти мысли, Матвей Львович возвращался домой.
– Садись за стол! У нас сегодня царский ужин – я достала молочные сосиски, такие, как ты любишь.
К счастью, супруга ничего не спросила об экзамене, и Барону не пришлось ей лгать. Такое он не мог бы рассказать никому. Больше того, если бы он знал, что на такое способен, он бы сильно удивился. Матвей Львович промучился всю ночь, не мог заснуть. А когда задремал, ему приснился сон. Сон был нехороший, хотя деталей он не помнил. Помнил только, что полковник Баскаков вручал ему в школе какую-то медаль. При этом Баскаков был в его потертом костюме, а Барон – в полковничьей шинели и папахе…
Сергей Петрович Баскаков подошел к Моте в начале выпускного вечера.
– Спасибо вам! Знаете, я ведь, когда поступал в военное училище, математику чуть не завалил. Натянули мне тройку, потому что я мастером спорта был. Помогли! А вы Пете помогли.
– Я?! Та-аак п-получилось, – заикаясь, проговорил Матвей Львович.
– Получилось! Я даже не ожидал. Петька мой, я знаю, звезд с неба не хватает.
– Петя способный. Невнимательный только немного, – Барон боялся смотреть полковнику в глаза.
– Чуть не забыл! Могу достать вам с сыном путевки в военный санаторий в Крыму, – предложил Баскаков, – его астму там вылечат.
– Спасибо, Сергей Петрович! Пусть раньше поступит. Он же на филологический собрался.
– На филологический? Я думал, ваш сын пойдет по стопам отца.
– Знаете, мой папа тоже хотел, чтобы я был как он. У нас в роду все мужчины были портные…
Своему классу Барон вручал аттестаты зрелости вместе с директором школы. Дети счастливо улыбались, позировали фотографам, а Барону казалось, что они смеются над ним. Мотя суетился, путался и только портил будущие фотографии. На банкет классный руководитель 10 «А» не остался. Сослался на плохое самочувствие. Он и правда в последнее время стал чувствовать себя хуже. Прыгало давление, голова болела, особенно при смене погоды. Перед летним отпуском Матвей Львович сказал завучу, что нового классного руководства брать не хочет – тяжело. Завуч не возражал и пожелал Моте хорошо отдохнуть.
В августе Миша сдал все экзамены на отлично и поступил на филологический. Жена Матвея Львовича очень гордилась. Учиться Барон-младший начал восторженно. Каждый вечер он рассказывал родителям, какие были лекции, что интересного узнал. Матвей Львович слушал рассеянно, кивал, пытался возбудить в себе интерес, но получалось не очень.
– Я хочу специализироваться по Лермонтову! А после универа буду писать по Лермонтову диссер, – сообщил родителям Миша через месяц учебы.
– А почему не по Пушкину, – спросил Мотя, – Пушкин же более великий.
– Господи, тебе-то что? – не выдержала жена.
– Нет, ничего, – смутился математик.
В октябре, на день Учителя в школу заявился почти весь 10 «А». Линева от имени класса расцеловала Матвея Львовича и вручила букет цветов, он растроганно пробормотал: «Спасибо, ребята!». Поговорили, рассказали, кто куда поступил. Было тепло, и Барон вышел проводить ребят на крыльцо. И тут кто-то выкрикнул:
– Баскаков скачет! Отпустили все-таки.
Мотя повернул голову и увидел, как по двору в парадной курсантской форме бежит к ним опоздавший Петя Баскаков. Неожиданно математик побледнел и пошатнулся. Подскочивший Баскаков удержал его за плечо:
– Матвей Львович, осторожнее!
Линева тут же заботливо добавила:
– Курить вам надо бросать, Матвей Львович!
Все произошло в этот день вечером. А нашли Барона в школе на следующее утро. Он лежал на первом этаже на площадке под лестницей. Приехала милиция. Быстро установили, что учитель упал в лестничный проем с четвертого этажа. Версию о том, что Мотю в проем кто-то толкнул, отбросили сразу. Смерть наступила поздним вечером, когда в школе уже никого не было. Вердикт вынесли такой – несчастный случай: голова закружилась, учитель оперся на перила, а потом случайно перевалился и слетел. Подтвердили и ученики из 10»А» – все видели, как Барон едва не упал на ровном месте.
Странно было одно: зачем он оказался на четвертом этаже. Ведь там только актовый зал и спортзал. И они были к тому времени уже заперты. Хотя там же нашли окурок папиросы и решили, что математик поднялся перекурить.
После этого школу закрыли на три дня. Переделывали перила: поставили их выше и закрепили защитную сетку. Кататься по перилам, как любили некоторые ученики, стало неудобно. Уроки математики в классах Матвея Львовича неделю заменяли, а потом в школу взяли нового учителя математики. Говорят, толковый, хоть и молодой.
