Фокусы судьбы или Dum spiro spero. Париж (окончание)

Евгений Борисович видел, что в этой смертоносной очереди он последний. С каждым ударом курантов револьвер приближался к бывшему капитану, и с каждым сухим щелчком его шансы пережить эту ночь приближались к нулю. Он не мог понять своих ощущений, и решил не анализировать свое состояние. Если все сейчас кончится, то какая разница, что чувствовать за несколько секунд до вечной тьмы?

Но вот ствол к виску поднес стоявший пятым Лёвушка, и Туманов понял, что к этому он не готов. «Левушка! Только не это! Почему я его не отговорил? Пусть лучше пуля достанется мне!», – с этой мыслью, не желая видеть почти неизбежную гибель молодого друга, капитан закрыл глаза.

Десятый удар. Бам! Щелк! Снова осечка! Евгений Борисович даже почувствовал облегчение. И от того, что Лёвушка остался жить, и от того, что волноваться больше не о чем. Это конец!

Бам! Одиннадцатый удар! Капитан Туманов-Терский, прощаясь, посмотрел в глаза своему соседу справа и протянул руку, чтобы взять у него оружие.

И тут наступила тьма. Настоящая. В комнате пропал свет, и вместе с ним, не успев отзвучать роковым двенадцатым ударом колокола, затих радиоприемник. Ошеломленные «игроки» еще не успели понять, что произошло, как услышали командный голос бывшего капитана:

-Юнкер, револьвер!

— Полно вам, Евгений Борисович, — голос заварившего всю эту кашу Астахова чуть дрожал. – Побаловались, нервы пощекотали, и будет.

— Юнкер Гагарин! Револьвер мне! Немедленно! – Туманов был непреклонен.

— Слушаюсь, – еле слышно прошептал Левушка.

И через секунду в комнате грянул выстрел.

Звук падающего тела страшной точкой подытожил невидимую трагедию. К непроглядной темноте добавилась еще и мертвая, в полном смысле слова, тишина. Не было слышно даже дыхания сидящих за столом. Они как будто скрывали свое присутствие, как будто не хотели проявлять признаков жизни рядом с товарищем, который только что с ней расстался. Темнота была насквозь пропитана кислым запахом пороха и стыдом за случившееся.

Но через несколько бесконечных секунд первый звук все-таки раздался. Щелкнула зажигалка. Ее держал в руках Юрий Михайлович Астахов, и слабое пламя еле-еле освещало стол, вокруг которого так же стояли все шестеро. Первая четверка стрелявших ошеломленно-радостно смотрела на Туманова, а он, оторопев от изумления, смотрел на Лёвушку.

— Господа, приношу всем свои извинения, – молодой человек положил на стол изувеченную левую руку, неуклюже державшую револьвер.– Случилась моя обычная судорога, следствие контузии. Господин капитан так громко отдал приказ, что палец нажал на курок непроизвольно.

— Левушка, вам нужна помощь? – привычно спросил бывший майор медицинской службы.

— Не знаю, право, – искалеченная кисть с револьвером дернулась, и молодой человек правой рукой попытался разжать уцелевшие пальцы на левой.

— Я сейчас попробую выяснить, что случилось с электричеством, – раздался из темноты хладнокровный голос Евгения Борисовича, до которого свет зажигалки не доставал. – Александр Афанасьевич, у вас при себе фонарик?

— Конечно, конечно. Я немного… Вот, пожалуйста, – Невельский положил свой «карманный прожектор» на стол.

Все пятеро не отрываясь смотрели, как хозяин квартиры подошел, взял фонарик и, шагнув к двери, снова растворился в темноте.

Едва выйдя в коридор, Евгений Борисович споткнулся обо что-то мягкое. Посветив себе под ноги, мужчина увидел распростертую на полу фигуру в светлой шубке и скорее догадался, чем смог наверняка определить, кто именно упал здесь после выстрела.

Тусклый конус света непослушно плясал по слабо отблескивающему меху, и Туманов почувствовал, что его просто трясет от пережитого. Он перехватил фонарик поудобнее и попытался унять теперь уже не на шутку колотившую его дрожь. Луч немного успокоился, но все еще ходил туда-сюда, и вдруг выхватил из темноты руку лежащей девушки. В раскрытой ладони металлической резьбой цоколя слабо поблескивала вывернутая электропробка!

*****

Через десять минут в квартире вновь ярко горел свет, а пришедшая в себя ночная гостья полулежала в единственном имеющемся кресле, не сводя со стоящего рядом Туманова влюбленно искрящихся глаз. По другую сторону сидел Андрей Петрович, которого девушка как будто не замечала. И только когда доктор спросил: «Вам лучше, голубушка?», она отрешенно на него посмотрела:

— Да, спасибо, все хорошо.

— Вы можете попробовать встать?

Не отвечая, изящная балерина грациозно вспорхнула из кресла и незаметно обвела взглядом скромную комнату в поисках зеркала.

— Евгения Александровна, если позволите, я хотел бы познакомить вас со своими друзьями, — негромко, будто боясь повредить хрупкую барышню даже звуком голоса, предложил хозяин квартиры. И как только она кивнула, уже увереннее позвал дымивших в коридоре гостей:

— Господа, прошу вас!

Когда, наспех загасив недокуренные папиросы, мужчины выстроились перед девушкой привычной шеренгой, Туманов официально сказал:

— Господа офицеры! Разрешите представить вам солистку балета знаменитого «Ковент-Гарден» Евгению Александровну Лазареву!

И после небольшой паузы добавил просто:

— И мою спасительницу.

Лондонская прима одарила очаровательной улыбкой вначале весь строй, а потом по отдельности каждого нового знакомого. Офицеры представлялись по старшинству званий, и «опоздавший на построение» Левушка вошел как раз в тот момент, когда подошла его очередь. Юнкер Гагарин с удовольствием щелкнул каблуками и почтительно кивнул головой, после чего раскрыл ладонь, в которой что-то блеснуло:

— Господа, смотрите, что я подобрал в коридоре! Кто хозяин этого медальона? На нем написано, – Левушка близоруко сощурился, – «Dum spiro, spero».

Евгений Борисович узнал находку моментально. Именно этот медальон он подарил своей будущей, как он тогда думал, «названной сестре» во время их давней встречи в семнадцатом году.

— Это наш, – невольно вырвалось у него.

Капитан взглянул на Женни и больше не хотел отводить глаз он ее зарумянившегося от счастья лица. В голове веселой детской считалкой звонко разливалось: «Женечка-Женюсь, я на тебе женюсь!».

— Евгений Борисович, кажется, вы выиграли, – заметил с дружески-ироничной улыбкой Темирязев, стоящий ближе всех к паре, напрочь забывшей о «присутствующих здесь» мужчинах.

— Я думаю, господа, мы все в выигрыше, – почти торжественно объявил Александр Афанасьевич Невельский. – Евгения Александровна напомнила нам, что пока мы дышим, пока мы живы – у нас всегда есть надежда!

Все присутствующие были с ним согласны, и каждый мысленно благодарил судьбу за пришедшего в их «минуты роковые» очаровательного ангела спасения. И только Левушка хитро улыбался, слегка сожалея о том, что не может никому похвастать своей смекалкой.