Дети града (часть1)

Арт-портал гУрУ совмпестно с издательством Саммит-книга публикует отрывки из новой книги киевской писательницы Марии Миняйло «Дети града» — историю о том, как непросто быть ребенком в жестоком мире взрослых. Это история о каждом, кто рано повзрослел, так и не успев стать взрослым.

Пролог

Интернат «Серая Ива», расположенный в городе М., во всем соответствовал своему названию. Он был серый и безликий внешне и не бог весть какой в вопросах образования. Старое, испещренное трещинами здание, частично увитое виноградной лозой, злобно подглядывающей ночами в окна за спящей детворой. С торца «Серая Ива» была выкрашена голубой краской, дабы придать ее облику мнимой свежести. Однако старания маляров старушка «Ива», как окрестили местные интернат, не ценила, лущилась и обсыпалась. Пять этажей с узкими серыми коридорами, зарешеченные окна в подвале и огромный двор, где, кроме детской площадки и футбольных ворот, был домик дворничихи — одноэтажная деревянная постройка.

Город М., ухоженный и добродушный по натуре, давно отстал от бешеного ритма своих собратьев. Смелые развлечения, пестрые киоски и плакаты, большие планы и вера в счастливое будущее обошли городок стороной, оставив прозябать в тени прошлого. Хвастаться ему было откровенно нечем. В центре — Дом культуры с детской самодеятельностью и хором пенсионерок; кинотеатр с вечно рвущейся пленкой старых французских фильмов; центральный магазин и, конечно же, небольшое кафе. Люди тут влюблялись и расставались, гуляли свадьбы и заводили собак. Ах да! Имелась в городе и церковь, чьи колокола каждое воскресенье созыва- ли прихожан на утреннюю службу, где всегда бодрый отец Владимир чему-то да научал.

Интернат «Серая Ива» находился в городе испокон веков, еще до прихода советской власти, которая вначале хотела снести слишком «буржуазное» здание, но потом передумала. Что располагалось в здании до смены режима и кто владел тогда еще величественным сооружением — не знал никто, а тот, кто знал, давно уже почил. Советы учредили здесь детский дом для детей врагов народа, который во время хрущевской оттепели стал просто интернатом, ютившим всех подряд: сирот, проблемных детей, детей из неблагополучных семей…

Одним из жителей старушки «Ивы» был одиннадцатилетний Витька по прозвищу «Смелый». «Смелым» Витьку шутя прозвала дворничиха Никична после того, как мальчик пару лет назад до ужаса испугался ее лохматой кошки Лакрицы, одноглазой и хромой. Увидев «пушистое чудовище», мальчишка завопил и стремглав бросился бежать. Так и прицепилось к Витьке прозвище «Смелый», хоть он уже и не боялся Лакрицы и даже иногда ее гладил.

Витя был невысоким, кареглазым, лопоухим мальчуганом. Сиротой он не был, скорее был «из неблагополучной семьи категории 3». Директор интерната сама лично разработала классификацию для детей из неблагополучных семей, где первая категория была  наиболее  проблемной и означала родителей с вредными привычками. Витькина же категория была наиболее сносной, он был из «ненужных» детей, чьи родители много и тяжело работали и были просто не в состоянии уследить за своим чадом. Такие пары сами приводили детей в «Серую Иву», платили деньги за их пребывание и иногда забирали домой по праздникам или в редкие выходные. Мальчик жил в интернате уже четыре года, по родителям особо не тосковал, так как за время пребывания здесь порядком от них отвык, а те немногие воспоминания, что были связаны с ними до «Серой Ивы», сильно потускнели.

По возрасту Витька должен был учиться в пятом классе, но таких детей на весь интернат было всего двое: он да Аким, сиротататарин. Проводить уроки лишь для двоих мальчуганов было несусветной роскошью, поэтому из пятого класса дети сразу перескочили в седьмой, прослыв «неучами» и «бездельниками». Витю это огорчало, он всеми силами старался нагнать пропущенный год, но сил на все не хватало, поэтому только и оставалось что молча выслушивать оскорбления. Особо едкой в своих высказываниях была Оксана Геннадиевна, учитель русского языка. Невысокая, бесформенная молодая девушка, «русичка», как ее называли дети, была дурна как лицом, так и душой. Стриженная под мальчика, Оксана Геннадиевна имела привычку обкусывать потрескавшиеся губы и беспричинно хихикать. Озлобленная на жизнь, она с особым наслаждением вымещала свою неудовлетворенность на детях, боявшихся «русички» пуще смерти! Оксана Геннадиевна любила насмехаться над проблемами своих учеников — их кривыми зубами или пьющими родителями. «Не удивительно, Витя, что родителя тебя сдали нам, проку-то от тебя?» — злобствовала Оксана Геннадиевна. Порой она угощала детвору затрещинами, а плачущих ставила в угол и заставляла других над ними смеяться.

Иногда по ночам, когда воспитатели засыпали, Витя тихонько выходил из комнаты, открывал шаткую дверь балкона между двух блоков спален и долго стоял на ветру, всматриваясь в непроглядную черноту ночи. Он думал о путешествиях и неизведанных краях, о сказочных городах, которые мечтал увидеть. Нужно только немного подождать, каких-то шесть-восемь лет, и тогда он будет свободен от нее, свободен навсегда!

Таких, как Витя, было еще пару десятков мальчишек и девчонок, учеников «русички». Другие дети посещали занятия Верочки Евгеньевны… Но Вите не повезло, поэтому дважды в неделю по сорок пять минут он мучительно сносил оскорбления и унижения, постоянно сыпавшиеся на голову. Детям казалось, что Оксана Геннадиевна — воплощение самой «Серой Ивы», безликой и серой. Но было одно, чего боялась «русичка». Когда грозовые тучи затягивали небо, предвещая о скором дожде, Оксана Геннадиевна на всех парах мчалась к себе в комнату, вжималась в угол и ждала… Град. Больше всего на свете учительница русского языка боялась града, который хоть и был нечастым гостем в местных широтах, но и тем доставлял учительнице немало проблем. От звука барабанящих по земле льдинок ее бросало в дрожь, она плакала и потом весь день не выходила из комнаты. В такие моменты детвора выскакивала на улицу, собирала их полные горсти и швыряла в окно «русички». Дети хохотали и пританцовывали, зная, что еще сутки не увидят ее ехидное выражение лица. Вите даже представлялось, что ненавистная учительница сейчас вжала свое бесформенное тело под кровать и просит их остановиться. Он заливисто хохотал и радовался вместе со всеми.

Продолжение следует…