Последние дни перед приездом Алекса прошли спокойно. Дни в вате, которой в детстве прокладывали большие зазоры между оконных рам. Вата не греет и не щекочет пушистыми ворсинками. Грязная вата, в комках.
Алина не дождалась звонка Хайнца.
Настроения нет. Желания куда-то идти и что-то менять нет. У меня путаница „любовь-постель“ – и это не про мужа, с которым свадьба. У Алины разбитое сердце, сдутые мечты остаться – очередной бесславный провал в биографии. Сидим дома, смотрим на серое небо. Серый город, тысячный кофе, плед. Пара дней до возвращения Алекса.
— Может быть Алекс познакомит меня с кем-нибудь их своих друзей? У него же, как я поняла, все богатенькие и с образованием в окружении? Почему мы сразу не подумали, что это самый простой вариант?
— Нет, думаю, что тебе лучше уехать до возвращения Алекса. Мы давно не виделись и нам надо побыть вдвоем.
— Я думала, что останусь на свадьбу.
— На мою свадьбу приглашены только самые близкие люди.
Алина смотрит исподлобья.
— Значит вот так? Решила отомстить за прошлое?
— Если бы хотела отомстить, то нашла бы возможность. И уж тем более не стала бы тебя приглашать к себе в гости. Просто все, тусовка закончилась. Мы хорошо провели время. Я тебе только это и предлагала. Нам было весело, искали тебе мужа. У тебя нет повода на меня обижаться.
— Ладно. Я уеду. Все равно ваши эти походы по паркам и музеям совсем не мое. Вряд ли мне подойдет кто-то из друзей Алекса. Скорее всего там все такие же зануды.
— Скорее всего.
Присутствие Алины начинает изматывать. Или это серое небо? Оно везде, оно касается крыш, проникает через окна в квартиры, отражается в глазах, шепчет чужими голосами. Серое небо заглатывается вместе с глотками воздуха и расходится по венам. В голове одна и та же мысль: «Я ничем не лучше её. Просто она говорит, что думает, а я пытаюсь убедить себя в стремительно обрушившимся счастье. Ау, счастье, ты где? Я тебя не ощущаю!“
Алина бесит не специально, она по-другому просто не умеет. Она все время повторяет, что рада за меня, что я живу в достатке, что Алекс такой заботливый, и несомненно это именно то, чего я хотела и заслуживаю. Но она бы „никогда, подруга, уж прости за откровенность, не смогла бы жить в такой нудной атмосфере».
Алина потягивается перед зеркалом:
- Ради чего вся эта благообразная тоска? Разве мы не созданы для праздника? Ладно, не обижайся. У тебя же другой взгляд на все это. Ты его любишь… –
Алина смотрит на меня, не мигая. А я задумываюсь о том, какие у нее рыбьи глаза. Они не отражают ничего, кроме этого неба и холода – почему я раньше не замечала?
- А если ты его любишь, – продолжают говорить рыбьи глаза, – то тогда, наверное, все по-другому. Тогда у тебя все волшебно! А мне здесь скучно-скучно-скучно…
Чем чаще она это повторяет, тем быстрее хочется выгнать её, растворить в тенях этого города. Скоро вернется Алекс, и я сделаю последний и решающий шаг в своем победном марше. Я сделаю это, еще и потому что этого так не хочет Алина. Алина – использованная лакмусовая бумажка, которую снова и снова погружают в один и тот же раствор, не веря, что вместо яркого изумрудного или розового, представления о будущем окрашиваются коричневым цветом безысходности. Может быть, собрать чемодан следует и мне?
Никакой чемодан я, конечно, не собираю. Да и куда? Ради чего возвращаться? Что ждет дома? Буду рассказывать, подперев кулачком щечку на посиделках с подружками, как я чуть не вышла замуж за любящего молодого, успешного немца с приставкой «фон» к фамилии, но потом решила, что не мое это, скучно мне было и вот – вернулась! Стану ненадолго знаменитостью – местной сумасшедшей, которая красиво врет или совсем уже дура-дурища. Мысль о возвращении домой уютно ложится на серое небо, и оно перестает быть таким безнадежным. В нем появилось одно белое забавное облачко, загалдел возвращающийся из теплых стран косяк неизвестных птиц. Я никуда не поеду. Что у меня такого произошло, что я так быстро хочу сдаться?
— Ты не переживай за меня. Я, уж, как-нибудь тут поскучаю.
Я провожаю Алину и остаюсь одна.
Селена узнала, что Алина уехала и сразу же примчалась. Легко угадать волнующую тему „брат женится“ – великое событие. Селена приезжает и успокаивает своей болтовней – такой детской и милой, что я не могу не улыбаться, глядя на нее. Я говорю, что, наверное, простыла и хочу просто лежать на диване, под пледом.
- Ты не против, если я буду просто лежать?
Селена учится на медицинском. Она дает советы:
- Тебе надо много пить, лучше всего теплого чая. У тебя есть ромашковый чай? Я заварю.
Я спрашиваю, как у нее учеба и что они сейчас проходят. Получается, что наши знания в медицине приблизительно одинаковы. Мои среднестатистические познания в болезнях, антибиотиках и способах лечения ее шокируют.
- Откуда ты это все знаешь? Мы только недавно начали проходить про антибиотики, а ты мне рассказываешь про пенициллиновую группу и резистентные штаммы. Откуда? Ты же не училась на врача?
- У нас это каждый дошкольник знает, – смеюсь я. – У нас все привыкли сами себя лечить, и мы перепробовали все на себе. Вы-то, как здесь живете? За любым лекарством к врачу за рецептом. Это же ужас. Откуда у вас столько времени и желания сидеть в очередях?
Селена говорит, что к врачу идут, когда уже совсем некуда деваться. От всех болезней хорошо помогает чай. Просто чай. Много чая каждый день. И еще есть же парацетамол – одна или, если уже совсем плохо – две таблетки…
Мне нравится болтать с Селеной. У нас нет общих тем, а вот, гляди-ка, сидит у меня на диване, кутается в мой плед, и мы пьем чай, как две подружки. Селена опять начинает о свадьбе, а я перебиваю ее.
— Давай сейчас не будем? Мне не хочется сейчас. Может быть посмотрим вместе какой-нибудь фильм?
Мне надо думать-думать, как строить свою жизнь. Как быть с Алексом? После того, что я случайно выяснила. После того, что он оказывается способен незаметно, думая, что я никогда не узнаю, читать мои письма… звонить Франку. Черт побери, он взял и позвонил Франку. Алекс противен мне. И Франк тоже. А какое может быть будущее с Игорем? Он прав. Секс на коробках из-под пиццы и жизнь перекати-полем … Ухоженные ленивые и безвольные сучки не могут так жить. Он сто раз прав. Одна таблетка парацетамола.
Я опять задаюсь вопросом, что было бы, если бы я прочитала письма Франка? Что было бы, если бы Алекс не позвонил ему и не запретил меня искать? И сама себя отвечаю – да ничего! Ничего не было бы просто потому, что не бывает так. Алекс позвонил – Франк согласился. Конец беседы, конец истории. Две таблетки парацетамола.
Алекс приехал. Все такой же сияюще-свежий. Пышет румянцем, радостью, восторгом от встречи. Мне показалось, или одновременно пропало серое небо? Алекс говорит, что в Калифорнии цветет миндаль. Я не знаю, как цветет миндаль, но кажется Алекс украл у цветущего миндаля солнце и краски. Голубоглазый, в голубом кашемировом джемпере и бордовом пальто до колен. Он олицетворяет собой картину „Счастливый бюргер возвращается в лоно родного дома“. Я твержу про себя мантру «вернулся мой жених. Я рада увидеть его после долгой разлуки. Я любезна и мила. Я прямо сейчас скажу ему, что соскучилась и брошусь ему на шею. Я сделаю это. Я действительно соскучилась. По солнцу.»
Бывает всякая приворотная магия, но, наверное, бывает и магия наоборот. Отворотная? Где и когда я напилась этой дряни? Что со мной?
Встречаю Алекса на пороге и, не сумев обнять, ухожу скорее на кухню.
— Проходи, переодевайся, сейчас будем пить чай, – говорю наигранно бодро.
И все. И как будто не было долгой разлуки. Алекс сидит на своем месте, мажет джем на растекающийся Brie и рассказывает, рассказывает, рассказывает. Я, как обычно, слушаю вполуха и думаю, что, наверное, надо что-то делать. Может быть надо поговорить с ним о письмах? Но стоит ли сразу затевать ссору? Пока просто слушаю и уже точно знаю, что пройдет еще какое-то время, и мы оба пожалеем, что однажды встретились.
Заканчивается февраль. Холодно, но уже видно первые признаки весны. Маленькие набухающие почки. Это невероятно – так рано. Я не успела поудивляться, вволю нарадоваться почкам, как за какой-то миг, – вчера еще не было, а сегодня – уже везде белые, синие, фиолетовые цветы. Цветы на голой земле. Я с утра выносила мусор и увидела эти цветы на полянке внутреннего двора, возле мусорных баков. Пришла и сказала Алексу, что помойка начала цвести. Какие крупные подснежники. Это не подснежники.
Алекс говорит: „Это крокусы“.
А я впервые вижу крокусы. Значит это весна – весна и крокусы. Какое прекрасное время для любви и надежд. — Вот такие вот крокусы, думаю я и хочу заплакать. – Крокусы-хренокусы!
Вслед за крокусами в одно весеннее утро появился Игорь. Я думала, что это Алекс забыл что-то, уходя на работу и вернулся. — Неужели лень достать ключи?!
Открыла дверь в одной пижаме. На пороге Игорь.
— Я же обещал, что найду тебя сразу как прилечу.
У него в руках чемодан. Он отталкивает меня и проходит в квартиру.
— Ты слишком долго удивляешься. Я устал с дороги и там, кивает на входную дверь, еще знаешь, не жарко.
Мы опять оказываемся на полу. Почему-то никому не интересно, что вдруг действительно вернется Алекс, который ушел всего несколько минут назад. Я даже успеваю подумать: „Пускай он сейчас придет и все сразу закончится.“ Но Алекс не приходит. А Игорь сообщает, что остановится у нас.
-Ты же не против?
Он швыряет чемодан в угол прихожей и говорит мне: „Пошли, у нас много дел!“
