Юноша впервые увидел море!
Не просто Черное море, а море вообще.
Хотя и рос до пятнадцати лет в глухой деревне Читинской области, а ни разу даже Байкала не видел. А до Байкала от их деревеньки всего-то сотня километров.
Пацаны-сверстники, бывавшие там, рассказывали с восторгом об огромных рыбинах, которых они вылавливали из озера вместе со взрослыми. Точнее, это взрослые вылавливали, недоросли только ели восхитительных омулей, копченых или в ухе.
Такой вкуснючей рыбы не было в их вонючей деревенской речке, испоганенной каким-то «номерным» заводом, располагавшимся выше по течению: он периодически сбрасывал химическую дрянь в единственный открытый водоем. Речка эта впадала в Ангару, стало быть, в Байкал ничего не попадало. Временами в речке исчезала вся живность, потом по каким-то неведомым причинам примерно за пару лет восстанавливалась. Впрочем, кроме маленьких ершей, да пескарей, вкупе с лягушками, в речке и не водилось ничего стоящего. Но старики рассказывали об осетрах, в старину заходивших на нерест.
«Ну, это вряд ли, — думал, слушая эти рассказы Саша Колесов, — старые хрычи еще не то придумают!»
И вот теперь Черное море, Крым, Симеиз. Крабы, ползающие по песчаному пляжу. Рапаны, доставаемые со дна бывалыми ныряльщиками.
Даже воздуху слегка не хватало: всё воспринималось с восторгом. Все было как на картинке из библиотечной книжки о счастливом детстве советского школьника: издали видно даже знаменитую гору в форме пьющего из моря медведя, там располагался Артек, предмет вожделений всякого советского отличника и пионерского активиста.
Шурик только-только приехал в санаторий Симеиза, место в котором неведомыми и мудреными путями выбила для него мать, передовая доярка их колхоза. Два года назад маманя вступила в КПСС, с тех пор в их семье стали случаться сюрпризы, и Сашина поездка в Крым была одной из этих непредсказуемых приятностей. Правда, пришлось придумать для сына легенду о слабом здоровье, иначе РОНО не отпустил бы.
Повезло.
«Везение в жизни должно быть тщательно подготовленным», говаривал их учитель географии, химии и физики, Юрий Михайлович, пьяница и неутомимый рассказчик, его любили за легкий, подвешенный язык и способность преподнести даже самый скучный школьный предмет, вроде химии-физики интересно и увлекательно. К тому же, в их деревенской школе он был единственным учителем с высшим педагогическим образованием, да еще московским. Частенько приходил к уроку навеселе, но его терпели и не выгоняли ― он был местной достопримечательностью. Тем более, что его ученики всегда показывали превосходные результаты по темам, которые Юрий Михайлович им давал. А где найдешь учителя в глухомани?
Три из пяти дней, которые подросток трясся в плацкартном вагоне в направлении Симферополя, Шурик почти не спал.
Точнее спал, но по два часа.
Смешно, блин! И неожиданно: поспал два часа и весь день то в окно смотрел, то по вагонам бродил. На стоянках, на станциях разглядывал лотки с продаваемой едой, с журналами, в том числе и порно. Кадрился с какой-то ушлой, упитанной, довольно взрослой девахой с спортивных с белыми птицами штанах и такой же куртке, которая прижала пятнадцатилетнего юношу в тамбуре и что-то потно шептала на ухо. Но до главного не дошло.
Может, и хорошо, что не дошло, девушка вдруг переключила свое внимание на парня, зашедшего в вагон в Свердловске.
В Крыму стоял теплый, ласковый октябрь, Саша испытывал сильное желание впервые в жизни искупаться в море, но в этот день штормило.
На каждом углу стояли таблички, строго воспрещавшие лезть в воду: купание в неспокойном море опасно для жизни.
В шторм много людей тонет. Отбойные течения, быстро уносящие в открытое море, выбраться из которых очень сложно непосвященному, коварные волны, швыряющие неумелых и глупых пловцов прямо на скалы, разбивающие и калечащие их, откатывающиеся волны, не позволяющие выбраться на сушу, если место у берега глубокое.
Ничего этого Саша не знал.
Из жизненных инструментов у него была лишь юношеская самоуверенность и сильное желание попробовать море на вкус. На теплоту. На «слабо».
Амбиции вкупе с отсутствием опыта и ума ― смесь опасная, часто приводящая к смерти.
Но в пятнадцать лет смерти еще не существует, тетка с косой в этом возрасте представляется как нечто сказочное, вроде деда Мороза или Кощея Бессмертного.
О том, чтобы плюхнуться в воду на виду у спасателей, зорко всматривающихся в гуляк у штормящего моря, не могло быть и речи.
Надо было как-то уйти из-под их внимательного ока, подальше, под навес скал, откуда он не будет виден спасательной службе на вышке.
После получаса поисков подросток легко нашел такое место и сбежал вниз.
Шторм, по его мнению, был не такой уж и сильный, как уверяли спасатели:
«Подумаешь… волны!»
Соседский родственник, однажды бывший в гостях в их деревне, рассказывал с упоением о Черном море, о том, как приятно купаться в шторм:
Это просто ка-айф! Ты лежишь на спине… а громадные волны баюкают тебя: вверх-вниз… вверх-вниз! Как в люльке у мамки!
Шурику тоже так хотелось.
Чтобы море баюкало, как в люльке.
Плавал юноша очень неплохо, наперегонки часто выигрывал.
Для середины октября морская вода оказалась очень теплой.
Во рту моментально образовался противный горько-соленый вкус, Саша решил покрепче держать рот на замке.
«Не обманул!» — пронеслось в восторженной голове одинокого купальщика. Волны и правда были приятны: возносили наверх, на гребень волны и ухали вниз, в яму. Соленая вода легко держала на плаву, надо только немного подгребать под себя.
По низкому серому небу неслись серые клочки туч, ветер тоже был теплый, хотя и сильный.
Не отплывал далеко в море, срабатывало чувство осторожности: мало ли что там, в открытом «море-окияне»? От самой мысли о том, что под ним десятки, а может и сотни метров воды, а дно где-то глубоко, он впадал в сладкий, щемящий испуг, или что-то вроде восторга: было одновременно весело и страшно. Представлял себя одинокой щепкой, которую подхватывает бурный поток, на все лады терзая и переворачивая как в весеннем половодье.
Но для первого раза было достаточно.
Пора выбираться на сушу.
Волны бросались на берег и вспененные от него возвращались назад. Они били береговые камни, казалось, камни дрожали. Стало холодно, захотелось спокойствия и защищенности.
Саженками погреб к берегу и должен вот-вот нащупать ногами дно, но его не было. Откатывающая с берега волна сбивала мальчика и уносила обратно в море.
Приходилось начинать все сначала: усиленная работа руками и ногами, откат сильной волны и он оказывался на том же месте, с которого начинал.
Дно у самой кромки берега было глубокое.
Совершив десяток, а даже и больше попыток выбраться на берег маленькой бухточки ничего не дали: упрямая волна, скатывающаяся с берега, не давала ему выйти, уносила в море.
У подростка началась паника.
В ярости и обиде совершал резкие движения и, конечно, быстро выбился из сил.
Чуть отдохнув, полежав на спине, снова пытался выбраться на берег, но с тем же успехом. Помощи просить было не у кого, он был один на этом пляже, а уже порядочно темно.
«Все… кажется, всё… песец тебе, Колесов…» — обрывки судорожных мыслей неслись его голове, хотелось плакать, кричать.
И тут произошло нечто необъяснимое.
Какой-то голос в его сознании, неизвестно откуда взявшийся, не похожий ни на кого из всех ему знакомых голосов, произнес:
«успокойся…»
Юноша неожиданно для себя и правда мгновенно успокоился.
Точнее даже, это был не голос, а чья-то чужая мысль, Шурику не принадлежавшая, будто на его сознание накладывалось чье-то другое сознание, явно чужеродное:
«Подплыви к берегу как можно ближе, а когда волна будет катиться назад, поднырни под нее».
О том, что она была чужая, эта мысль, говорило внезапное спокойствие и какая-то наступившая уверенность. Будто кто-то извне, из воздуха внушал юноше: «Не бойся! Все будет хорошо!».
Так бывает за миг перед автокатастрофой, когда машина твоя уже летит в дерево, а эта самая мысль говорит тебе: «не бойся, твой автомобиль развернет на 180°, потом задним бампером ровнехонько попадет меж двух берез, березы погасят опасную энергию, потом машина перевернется полтора раза через крышу, станет на нее, ты вылезешь и останешься жив.
И вся эта цепочка рассуждений происходит за долю мгновенья.
Вот и подросток сделал все так, как советовала эта… мысль: она настолько явно и реально показала ему картинку его спасения, что у купальщика не оставалось выбора.
Все произошло до постыдности легко: поднырнув как можно глубже под обратную волну с берега, выскочил на поверхность, и следующая волна подхватила сзади и вынесла на песок.
Способ был настолько легок, что пришлось назвать себя идиотом.
Черт… почему я об этом не догадался раньше?
С четверть часа Саша сидел на берегу и пытался понять: каким образом в его сознание вторгся этот непонятный и такой спокойный советчик? И главное: кто он? Верить в бога было стремно, но вопрос все же остался. А ответа не было.
Никакого.
И рассказать об этом было нельзя, засмеют. А потом всю жизнь будут крутить пальцем у виска и называть малохольным. Нет, рассказывать никому не надо.
Продолжение следует…
