15
Встретивший меня в своем кабинете мужчина оказался никаким не владельцем, а генеральным управляющим – и не клуба, а клубов. Каких и скольких – в эти детали мы не стали вдаваться.
С нескрываемым искренним недоумением, что кто-то интересуется кем-то, кто работал в заведении лет 10 назад, господин Шлоссхайм – он оказался австрийцем, – оттаял немного, услышав от меня, что мы можем перейти на немецкий.
Касательно моего визита, герр Шлоссхайм имел две плохие и одну хорошую новости. Плохие заключались в том, что по закону заведение его размера было обязано хранить информацию о своих бывших сотрудниках как то: контракт, увольнение и рабочую переписку пять лет, – срок, который уже, естественно, истек. Документация относительно налоговых и социальных отчислений должна была храниться 10 лет, которые тоже, увы, истекли. Но!.. В определенных случаях эти сроки хранения могли достигать 40 лет если сотрудник работал или имел доступ к химическим элементам (естественно, это никаким образом не касалось клуба «Парадайз», где – как с легкой улыбкой указал герр Шлоссхайм, – единственным относительным представителем химических изысков являлся коктейль «Полоний»), а также веществам, которые могут вызвать онкологию. И менно это последние и имело место.
Дело в том, что в старом помещении были выявлены показатели асбеста, превышающие допустимую норму – Господи, конечно, здание было построено в 1965 году! Mein Gott! – герр Шлоссхайм закрыл глаза. После санации, а она завершилась в 2007, все неблагоприятные элементы для здоровья персонала и посетителей были удалены, но осталась обязанность хранить данные о сотрудниках 20 лет (до срока в 40 лет уровень опасности не тянул). Таким образом мои поиски увенчались успехом: определенные документы сохранились и их копии находились в белом конверте, лежащем на столе. С другой стороны, – к этому моменту господин Шлоссхайм и я уже заканчивали второй тамблер виски, – генеральный управляющий советовал мне не питать больших иллюзий: практически на 100% можно было быть уверенным, что данные, указанные в документах, были фальшивыми.
Поблагодарив за оказанную помощь и отказавшись от предложенного отдыха за счет клуба (я бы остался с превеликим удовольствием, но руки просто чесались извлечь содержимое конверта, а заниматься этим занимаясь другим смысла не имело), я откланялся, оставив свою визитную карточку с легким ощущением, что наши пути еще каким-то образом пересекутся.
Расположившись в квартире кресле и поставив на читальный столик бутылку красного и мои любимые grissini torinesi (только они! Тонкие тростинки, а не толстые в палец палочки), я начал изучать бумаги.
Лилия, она же Елизавета Андреевна Гозман, 1982 года рождения… Согласно паспорту – Шенгенская туристическая виза выданная консульством ФРГ на две недели в октябре 2003 года. Значит, в Италию скорее всего попала через Германию… Естественно: итальянцы тогда молодым незамужним девушкам из бывшего Союза виз не выдавали от слова вообще…
А вот это уже очень интересно: в мае 2004 Елизавета получает право на жительство сразу на два года и в графе «причина разрешения» значится «motivi di lavoro speziale»… Разрешение на работу по особым причинам… Ну, ок, меня тогда здесь не было и о рабочих заслугах Лилии в стрип-клубе не мне судить: кто знает, может там действительно были какие-то сверхглубокие навыки и опыт… Но шутки в сторону: как и что? В «Парадайзе» начинает официально работать в июле 2004. И проработала до начала 2009. Ушла по собственному желанию. Все.
Так, переслать Марку информацию: пусть прошерстит ее номера страховок по несчастным случаям на производстве и социальному обеспечению. Где работала потом, чем занималась. Шлоссхайм предупреждал, что почти на 100% все документы фикция. Но на первый взгляд все довольно цивильно. За исключением права на жительство. У девочки в 22 года разрешение на работу по особым причинам?! Константин Сергеевич где-то в сумерках коридора неистово качал головой…
Что еще? Право на жительство было продлено мае 2006 снова на 2 года и в 2008 на 5 лет. То есть до 2013. Номер стационарного (какие чудесные времена!) телефона. Адрес… Все Марку. Хотя, стой! Где она жила здесь тогда? Ну прямо как в том пошлом анекдоте: на Московской улице, недалеко от садов Индро Монтанелли… В общем, если мне память не изменяет, далеко отнюдь не трущобы.
Несколько фотографий. Ничего не скажешь: девушка красивая. Даже очень. Интересно, как же ты сейчас выглядишь? Если вообще еще выглядишь.
Стоп! Где она жила? Еще раз! Via della Moscova, 7… Я же видел это где-то…
Так, фотографии квартиры… Так, так… Вот! Черт!! Мой промах – адреса не видно. Снова, в этот раз ночное посещение апартамента? Конечно, нет – мы же в 21 веке. Ввожу в поисковик ARTIPE, Assoziazione russo-tedesco-italiana per il progresso económico… В итальянском сегменте нахожу довольно много упоминаний. Одно из последних – июнь 2019. Адрес — Via della Moscova, 7. А еще… Не надо быть Марком, чтобы уже понять, что…
Звонок на мобильный. Марк. Легок на помине.
— В первый раз с тобой стало действительно интересно: ты вышел на золотую жилу. Deutsche Bank, банк Монте дей Паски и дело отеля «Метрополь»…
16
Если бы кто-то десять лет назад сказал мне, что я буду сидеть на кухне с чашкой матча-латте и разглядывать фотографии танцовщицы из миланского стриптиз-клуба начала нулевых, я бы вежливо поинтересовалась, не ошибся ли он адресом. Или эпохой. Или профессией.
Но вот я здесь.
Матча, кстати, отвратительная. Сбежала пена, осталась густая, болотного цвета жидкость, подозрительно похожая на детокс-пакеты из аптек третьего мира.
На экране фотографии. Сканированные, зернистые, как будто кто-то на старенький Canon пытался запечатлеть будущую гангстерскую икону.
Сообщение от Кирилла пришло в 4:47 утра – странное время для человека, ставящего свой сон и бодрость превыше всего, но видимо, дело оказалось интересным и он, как азартный Парамоша, не мог остановиться, напав на какой-то важный след.
«Вика, она не Лилия. Не та, которую мы искали по нашим каналам. У неё была другая фамилия, документы другие. И что-то мне очень громко говорит, что она была не просто танцовщицей. Разрешение на работу по особым причинам не выдают даже для VIP-эскорта…»
Это уже интересней. Не просто голая девочка на сцене, а персона, значит. Вроде простоватая, с чуть грубоватым носом, губы будто всегда наполовину в воспоминаниях. Фигура в лучших традициях именно премиального эскорта. Таких как раз не забывают: они привлекают, в них влюбляются. На одной из фотографий она с мужчиной. Лицо размыто. Специально. Видно, что его затемняли. Можно было бы сказать, как в дешевом криминальном сериале. Но по крою пиджака и часам можно сделать вывод: клиент – если, конечно, клиент – далеко не дешевый… Влиятельный? Или опасный? Или оба варианта. Я откинулась на спинку стула.
Ну что, Лиля, ты у нас кто? Танцовщица с липовым наследством, любовница теневого босса или ключ к делу, в которое вляпались и мёртвый бухгалтер, и мой отец, и Иоахим с глазами провинциального студента? А может ты ниточка, ведущая к тем, кто прячет настоящие деньги за пустыми офшорами?
Совпадение?
Нет, в совпадения я не верю, особенно с танцовщицами, которым оставляют клиенты наследство в четверть миллиона евро.
К утру Николлета нарыла «всё и даже больше», как она нескромно выразилась. Свое наследство Лилия, она же Елизавета Андреевна Гозман (спасибо, Кирилл за новые данные), получила в три захода.
Перевод крупной суммы в Лихтенштейн, в банк, откуда потом были сняты наличные – 250 000 евро. И сняты были (сюрприз!) некой Елизаветой Гозман. Которая, согласно документам, и являлась сиделкой ее щедрого бенефициара. Договор, банковские расписки, даже страховка на случай утраты трудоспособности. Всё чисто. Или, точнее, слишком чисто.
Выходило, что Лиля-Елизавета действительно ухаживала за…
Николетта рассмеялась моей внезапной наивности:
— Формально – да. Фактически – неизвестно. В момент подписания документов клиент уже не мог писать. Подписи – слегка дрожащие, но юридически действительные. Проблема в другом. Через две недели после последнего перевода он умер. Врачи зафиксировали естественную остановку сердца. Похороны относительно его средств скромные. А через три дня Лиля исчезла.
На экране всплыло фото, высланное Николеттой в процессе разговора: мужчина лет пятидесяти, ухоженный, с высокими скулами и уставшим взглядом. На кармане вышитая монограмма D.V.
— Знаешь, кто это?
— Нет… а должна?
— Это Доминико Валенти! — победно выкрикнула в трубку Николлета, как будто за этот ответ полагалось миллионное вознаграждение. — Один из сооснователей «Paradise». Официально вышел из дел десять лет назад. Неофициально – похоже, управляет половиной теневого бизнеса на севере Италии. Связи с благотворительными фондами, бывшими депутатами, армейским снабжением и, самое главное – он крестный сын того самого щедрого дедули, оставившего Лилии кругленькую сумму.
Опять совпадение?
Интуиция, как старая соседка из Одессы, уже кричала через стену: «Доченька, не будь дурочкой! Это не совпадение, это семейный скелет в антикварном шкафу!»
— Понимаешь, скорее всего эта Лиля не просто ухаживала за пенсионером. Она вписалась в какую-то точку мафиозной семьи. И, судя по всему, она теперь или слабое звено, или козырь. Зависит от того, кто играет.
Я закрыла глаза. Вписалась. Или ее вписали. В этой партии фишки были слишком живыми. А ставки – слишком личными.
— Николетта, – сказала я наконец. – Пора искать не Лилю. Пора искать того, кто её использует. Или защищает.
— Уже ищу. Но учти, cara mia… Если пойдёшь дальше, назад дорога будет ой как трудная. Если вообще будет.
(Продолжение следует…)
