Через две недели после дамского, цвета 51-го номера помады «Oriflame», праздника Витек Андрейченко и Петька Тимченко вернулись к настоящей мужской жизни. Завалив вечерком в бар «Буль-Дог», взяли по бокалу «Черниговского» и играли в свою любимую «потонет – не потонет»: по очереди кидали в пиво чипсы, у кого больше чипсов потонет, тот обязан поставить победителю три бокала пива. Рядом, нагнувшись, официантка вытирала крошки с соседнего столика. Витек мельком глянул на женский зад, озорно мигнувший из-под коротенькой юбочки, и тяжело вздохнул.
— Нравится? – спросил Петька, пересчитывая деньги: он утопил свои чипсы и собирался заказывать пиво.
— Не, – мотнул головой Витек, – я Ленку свою вспомнил, какой она недавно номер отколола. Ты слышал, как моя жена удрала из «Итальянского салона» в коллекционном платье?
— Это что, – хмыкнул Петька. – Да твоя жена просто ангел по сравнению с моей!
— Твоя тоже украла коллекционное платье?!
— Хуже, она… Погоди, ща пива возьму и расскажу тебе про эту Мата Хари… На 8 марта решил я сделать своей Аньке эротический подарок, – отпив из первого бокала, начал свой рассказ Петька Тимченко. – Купил ей трусики. Знаешь, такие, которые руки чешутся снять?.. Да, заметь, купил не на базаре, а в магазине. У него еще такая реклама красивая на крыльце… Так вот, утром восьмого обернул в трусы тюльпаны и вручаю Аньке. Та вдруг покраснела, глаза опустила. То же мне, думаю, Наташа Ростова из села Верхняя Сыровотка. Потом приказываю: «Меряй, пока дочка у соседей видик смотрит!». Анька молча окна зашторила, пошла в ванную подмываться, выходит в обновке… черт, у меня от такой эротики аж дух перехватило и впереди архитектура соответствующая появилась. Щас, думаю, поздравлю тебя прямо с утра «Кама-Сутрой»! Взялся за трусики, нежно потянул… Они какие-то скользкие оказались, руки вжик – и соскочили. Я крепче взялся за трусы – «Кама-Сутра» торопит все-таки! – да как потяну!..
— Ну и?.. – Витек, позабыв про пиво, смотрел Петьке в рот. Зато Тимченко сразу опрокинул полбокала, хрустнул чипсами и, явно нервничая, продолжил:
— Да хоть бы на сантиметр сдвинулись. Я даже спросил у Аньки: «Ты что, на клей их посадила?». А она ржет: «Дурачок! Что-то ты сегодня как юнец разволновался. Трусы снять не можешь!» Давай их сама снимать. Теперь мне смешно стало: Анька пыхтит, как паровоз, а эротика ни с места! Она походила по комнате, пытаясь успокоиться, а я спрашиваю: «Ань, а как мы теперь любовью будем заниматься?». Вдруг жена как закричит: «Идиот, при чем тут любовь?! Как я, извини, в туалет буду ходить?!». Тут у нее истерика началась, я ее успокаиваю, а сам пытаюсь сообразить, как от этой эротики избавиться.
Сбегал в ванную, схватил зачем-то крем для бритья и станок, помазком намылил Анькину попу и давай ее скрести. Ни царапинки, ни ворсиночки! Тьфу, думаю, напасть какая! Тогда решил попробовать… растворителем для масляных красок. Анька увидела, визжит: «У меня ожог будет!» Какой там ожог – хоть бы мокрое пятнышко появилось! Я Аньке предлагаю: «Давай рискнем соляной кислотой?..». Анька даже не дослушала: как хрястнет меня по спине бутылкой с растворителем: «Я так и знала: ты это нарочно подстроил, лишь бы от меня избавиться! Что, видать, молодая любовница эту гадость подсунула?!». «Ладно, не кипятись, – пытаюсь успокоить жену. – Поехали в тот магазин – может, они знают, как их снимать?»
Оделись, выскочили из дома, мне повезло – сразу же поймал тачку. Вбегаем в магазин, я через прилавок перемахнул, продавщицу к шампуням и гелям прижал: «Что ж ты, дорогуша, мне подсунула?! Я с жены полчаса твои трусы снять не могу!». Тут директор выбегает: «Лора, как твои трусы оказались на этой даме?!». Я директора за грудки хватаю… Потом успокоился, объяснил. Провели нас в кабинет. Директор остался за дверью, а продавщица попыталась снять с Аньки эротику. Куда там! «Фу! – вдруг воротит нос эта Лора. – Чем воняет от ваших трусов? Бензином каким-то!». «Не бензином, а растворителем! – поправляю я. – Я пытался растворить эти чертовы трусы!». «Вы уверены, что растворитель?.. Может, это закрепитель?». Тут я взорвался: «Все, мое терпение лопнуло, сейчас мы поедем в общество по защите прав потребителей! Они вас за эти трусы лицензии на торговлю лишат!». Вдруг директор вбегает и чуть не плача: «Давайте я попробую их снять». «На-ка выкуси! – говорю. – Лучше найди еще одни такие. Может, там инструкция есть, как их снимать».
Директор аж побелел: «Эти трусы единственные. Наш поставщик решил проэкспериментировать, рынок изучить». «Чего!! Я на тебе ща такой эксперимент поставлю!» Потом глянул на Аньку: она грустная-грустная стоит. Так мне ее жалко стало. Директор почесал затылок: «Ребята, поверьте, у нас такое впервые, чтобы с кого-то трусы не снимались… Подождите часик, я с поставщиком свяжусь, а он выйдет на фирму. Это очень уважаемая фирма, в самом Париже находится…». «Да пошел ты со своим Парижем!» – огрызнулся я и тяну Аньку к выходу. «Хоть телефон свой оставьте!». Ну я ему телефон и оставил – Анька и продавщица на силу меня от директора отняли. Косточки на правой руке до сих пор ноют…
Петька осушил последний бокал и полез в карман за деньгами.
— Постой, я возьму. А хочешь, «ерша» наведем? – предложил участливо Витек.
— Давай, – равнодушно махнул рукой Тимченко, и когда «ерш» был готов, продолжил почти потухшим голосом. – Вернулись домой, только вошли в коридор – звонок. Людка Гриценко пришла олии одолжить. Анька как увидела ее, заревела и на грудь бросилась. «Людка, – кричит, – мне мой дурак такие трусы подсунул, хуже пояса верности!». Людка деловито задрала Анькину юбку и говорит: «Анька, тебе срочно нужно спортом заняться! Похудеешь, и трусы сами собой спадут». «Не хочу худеть! – размазывает по щекам слезы Анька. – Меня тогда Петька разлюбит!». Представляешь, как она мной дорожит?.. «А хочешь, – вспомнила вдруг Людка, – я тебя к одной бабке свожу? Она всякую порчу снимает. Заодно и трусы твои…».
И тут моя Анька как ляпнет, прямо огорошила меня и Людку: «Нет, я знаю, куда мы сейчас поедем – в Комитет государственной безопасности… Потому что через час мне будет уже невтерпеж». Приехали, заходим, я дежурному на ушко шепнул, а он мне сначала: «А ну-ка, гражданин, сейчас же покиньте помещение!». Я ему: «А вдруг это запланированная вражеская акция против наших женщин? Ведь у нас, кроме баб, самогона и сала, больше нечем гордиться!». Убедил все-таки. Дежурный передал нас какому-то лейтенанту, тот отвел в комнату, а в ней такая рамка, как в аэропорту. «Пройдите сквозь это», – командует Аньке. Она прошла. «Странно, не звенит», – говорит лейтенант. Тут Анька взорвалась, плевать ей на то, что перед ней «гэбэшник»: «А почему они должны звенеть?! Это же трусы, а не бронежилет!!».
Мы во второй раз вернулись домой, Анька за живот уже хватается, знать, приспичило не на шутку. Я полез в духовку, порылся в инструментах, нашел надфилек самый мелкий. «Ложись, – говорю Аньке, – я тебе сейчас пропил на трусах сделаю». Четверть часа промучился с ней, Анька чего только не делала: и смеялась, и охала, и стонала… Но пропил я все-таки сделал, небольшой, но сделал. Как раз для того, чтобы «по-маленькому» сходить. Анька тут же понеслась в туалет. Потом…
Витек и Петька медленно шли по темной мартовской улице, остановились отлить под черной липой. Потом Тимченко запрокинул голову и минут пять молча смотрел на звезды. На его глаза навернулись каплями пива слезы. Витек тактично не торопил приятеля.
— Потом позвонил директор того магазина и сообщил такое, отчего мы с Анькой дружно сели на диван. Поставщик тех «клятых» трусов связался с фирмой в Париже, и та… та… мгновенно открыла визу моей Аньке!
— Такого не бывает! – не поверил Витек.
— Знаю, но я собственными глазами видел ту визу. На семь дней.
— Вот это да! – присвистнул Витек.
— Да не вот это да! – вдруг психанул Петька. – Ты же не знаешь, Анька-то не вернулась… осталась в Париже… Вот вчера письмо от нее получил. От суки этой, кинула меня, а я ж ее так любил!..
Уже не стесняясь больше Витька, Петька заплакал. Витька в полголоса читал Анино письмо:
«…Спасибо тебе, Петенька, за все. Мне ужасно стыдно перед тобой, но Пьера я люблю больше, чем тебя. Только не спрашивай, где я с ним познакомилась. Скажу только: это случилось в нашем городе. Трусы, как ты можешь теперь догадаться, переслал в Сумы Пьер – он прекрасный изобретатель. Ради любви чего только не придумаешь, правда?..
Целую тебя, Петенька, в последний раз, иначе Пьер будет ревновать. Прощай!
P.S. Да, чуть не забыла: трусики снялись очень легко. Стоило только выйти в них на балкон Пьеровской квартиры (он снимает прямо на Елисейских полях, представляешь?), и в лучах парижского солнца мои трусики тут же растаяли…».
