Большой прогулочный пароход «Принцесса Беатрис», названный так в честь младшей дочери королевы Виктории, зайдя в Адриатическое море и делая там небольшой круг, отчаливал от венецианской пристани и направлялся к Дубровнику, потом к Пирею, а далее на Кипр и в Бейрут, а затем, по южной стороне моря, как бы обойдя его по часовой стрелке – назад, через Гибралтар и домой.
Сэр Тимоти Дарроу, худощавый, красиво поседевший мужчина лет сорока пяти, сидел в салоне первого класса, расположенном между выходом на шлюпочную палубу и баром, который, в свою очередь, соединялся со столовой, отделанной красным деревом и украшенной абажурами в стиле Тиффани над каждым столом. Сэр Тимоти недавно поужинал, выпил в баре немного коньяку, а потом уселся в глубокое кожаное кресло в салоне. Подвинул к себе пепельницу и стойку со спичками, вытащил из жилетного кармана цепочку, на которой рядом с оправленной в золото почерневшей монеткой Александра Македонского висела гильотина для сигар – стальной круглый нож, спрятанный в ободок, образующий отверстие по калибру его любимых «El Rey del Mundo». Он пощелкал этой штучкой, протянул руку к наружному правому карману пиджака – но портсигара там не было. В левом кармане тоже. И в заднем кармане брюк, хотя он никогда так не делал и отчасти презирал тех, кто кладет в задний карман хоть что-то; хотя некоторые вроде бы достойные господа держали там бумажники. «Как же они сидят?» – посмеивался сэр Тимоти.
Но сейчас ему было совсем не смешно. Мало того, что он оказался без курева. Сигары – пусть не те же самые, но какие-нибудь приличные, можно купить в баре. Пропал портсигар! Дорогая вещь, и дорогая память к тому же! Вот черт.
Сэр Тимоти в раздражении встал с кресла, еще раз безрезультатно охлопал себя по карманам, и вышел наружу, намереваясь зайти к себе в каюту и поискать там. Да, скорее всего он просто забыл портсигар на столе, когда перекладывал в него сигары из ящика. У него прямо перед глазами встала эта сценка: низко висящий абажур, вскрытый фанерный ящичек с сигарами, и он их аккуратно вынимает и кладет в длинные выемки.
***
Снаружи была уже ночь.
Он вышел на носовую часть палубы. За почти вплотную задвинутыми гардинами каюты-люкс шла какая-то скрытная и, наверное, приятная жизнь. Показалось, что там переставили свечу с места на место. Едва слышные голоса заглушались монотонным звуком воды, которую рассекал нос «Принцессы Беатрис»
Луны не было. Была настоящая морская тьма. Венеция уже давно скрылась за горизонтом. Справа по борту виднелась – вернее, угадывалась – громада слабо всхолмленной земли, редко утыканная огоньками деревень. Значит, шли вдоль итальянского берега. Равенну то ли уже прошли, то ли еще не дошли, но все равно ее не увидеть. А слева по борту была бесконечная чернота моря. Сэр Тимоти вспомнил, как выглядит Адриатика на карте – маленький заливчик между Италией и Югославией – как странно, что он кажется темной и безбрежной морской бездной. Какие же мы, люди, крохотные на этом небольшом шарике!
Он оперся локтями на бульварк и засмеялся своим мыслям.
— Да, смешно! – раздался женский голос сбоку.
— Простите? – он обернулся и увидел, что рядом с ним стоит какая-то дама.
— Смешно, что вы на ужине даже не посмотрели в мою сторону, – сказала она. – Отчего так?
— Простите? – повторил он.
Она порылась в сумочке, достала сигареты, чиркнула спичкой. Ее лицо на несколько секунд осветилось снизу.
— Не узнали? – усмехнулась она, дымя и не затягиваясь.
— Простите, Джейн, – сказал он. – Тогда был полумрак и сейчас тоже.
— Кажется, вы курите? – она протянула ему плоский дамский портсигар.
Он взял сигарету, закурил и сильно закашлялся.
— Как школьник! – засмеялась она. – Который первый раз затянулся!
— Очень слабо, кисло, душисто и щекотно! – сказал он, продолжая кашлять. – В горле запершило. Как это вы курите такое?
— Только не выбрасывайте за борт! – она едва не схватила его за руку. – Внизу много всего деревянного. Тут есть урна с песком. Кстати, вы не теряли свой портсигар?
— А вы откуда знаете?
— Кажется, вы его забыли у меня.
***
Она жила в хорошей двухкомнатной каюте.
На столе стоял графин с коньяком и стаканы с толстыми, по-корабельному тяжелыми донышками. Разъятый на дольки апельсин и хрустальная корзиночка с конфетами.
— Итак, – сказал сэр Тимоти.
— Итак? – полуспросила она.
— Вы мне вернете портсигар?
— Этот? – она повернулась в кресле и сняла его с комода.
— Этот, этот! – он привстал и потянулся к ней. – Благодарю вас, Джейн. Мне хочется обнять и поцеловать вас, уже не только как вчера, но и просто по-дружески, по-человечески…
— А вчера мы были как собачки? – захохотала она, отодвигаясь от него. – Или как свинки?
— Джейн! – увещевательно сказал он. – Джейн, я не возьму назад ни одного из слов, что я говорил вам вчера. У нас все только начинается, Джейн! Дайте портсигар.
— Но как вы докажете, что это ваш?
— Откройте портсигар! – сказал он. – И прочитайте, что там написано изнутри.
— Так-так… – раскрыв портсигар, она поднесла к лампе, сощурилась. – Ну, и что же там написано?
— «Дорогому Тимоти в память о трех незабываемых ночах. С.К.» – сказал он.
— Верно! Точно! Выпьем? – она плеснула немного коньяку себе и ему.
— Ну а теперь-то отдадите?
— Отдам, но не сразу, – улыбнулась она. – Три незабываемые ночи. Надо же! Какое счастье, какая удача… Расскажите мне о них.
Он отхлебнул коньяк. Она подвинула к нему конфеты.
— «Линдт», – сказала она. – Швейцарское качество. Ну, я вас слушаю.
— Мне не совсем ловко рассказывать это вам, дорогая Джейн, – начал он. – Это такие, как бы сказать…
— Очень мужские истории, да? – подсказала она.
— Именно. И мне не очень удобно…
— Пустое! – она махнула рукой. – Вы же сказали, что у нас всё только начинается. А всё хорошее начинается с доверия. Выпейте коньяку. Закусите шоколадом. И смелее. Мужчина, который робеет рассказать очень мужскую историю, даже странно.
— Отлично! – чувствовалось, что он слегка уязвлен. – Но вы позволите мне здесь немного попыхтеть сигарой?
— Ради бога. Морской ветер выдует это в два счета.
***
— Итак, – сказал сэр Тимоти, окутав свой нос облачком дыма. – Синтия Келли, вы знаете это имя? – Джейн покачала головой. – Ну вспомните же! Она играла с Бостонским оркестром за океаном, и в Германии два раза, с Фуртвенглером и Бруно Вальтером. И потом с оркестром Би-Би-Си у нас. Поразительная, великолепная скрипачка.
— Вы меломан? – удивилась она. – Я, к сожалению, совсем нет. Но да, что-то слышала, правда, правда. Завидую меломанам. Выпейте еще.
— Итак, – продолжал он, отпив еще немного коньяку и взяв еще одну конфетку, маленькую, почти квадратную, в черно-красной обертке. – Наша первая встреча была, странно сказать, тоже на пароходе. На «Аквитании». Она плыла на гастроли в Штаты. У меня там были свои дела по нашему скромному бизнесу… Все получилось как-то само собой, но это было прекрасно.
— Я верю! – сказала Джейн и облизнула сухие губы. – Подробности, если можно.
— Какие? – вздрогнул сэр Тимоти.
— Любые! Но побольше! Чтоб я поняла, что это был не просто пароходный романчик, или секс от скуки, а что это была на самом деле незабываемая ночь.
— Что вы хотите узнать? – сэр Тимоти почти возмутился.
— Всё! – вскрикнула она. – Как вы ее целовали. Какие слова шептали. Выключали ли свет? Она раздевалась сама или ей помогали вы? У нее был утягивающий пояс или она была совсем стройная? У нее были чулки на резинках? А трусики были надеты поверх резинок, или наоборот – резинки поверх трусиков? Она была блондинка, брюнетка или рыженькая, как настоящая британка? А рыженькая она была, – тут Джейн перегнулась через столик и прошептала, – а рыженькая она была везде? Везде-везде? Как я?
Сэр Тимоти почувствовал одновременно и брезгливость к такому допросу, но и нечто вроде любовной вспышки: прямо хоть бросайся на нее и срывай резинки с чулок.
Но он справился с собой.
— Джейн, – сказал он, собрав в кулак всю свою аристократическую иронию. – Джейн, лучше напишите ваши вопросы на бумаге, с вариантами ответов, а я проставлю галочки, идет?
— Остроумно! Ладно. Последний вопрос: сколько раз?
— Три! – насмешливо ответил сэр Тимоти.
— Верю! – Джейн захлопала в ладоши. – Одна ночь есть. Дальше!
Сэр Тимоти выпил еще полглоточка, съел еще конфету.
— Вторая ночь была в Лейпциге. Я поехал за ней. Дирижировал Вильгельм Фуртвенглер. Это было задолго до великого краха. В двадцать третьем году. Она играла Бетховена, два романса для скрипки с оркестром. Соль-мажор и фа-мажор. И что-то еще, я уже точно не помню, что. Я ждал ее у артистической. Она не знала, что я приеду. Я тоже не знал, обрадуется ли она моему приезду, захочет ли она меня видеть. Но я снял роскошный номер, целый апартамент. Я заказал шикарный «Хорьх» с шофером в каскетке, чтобы везти ее в гостиницу. Голодная Германия, инфляция, банкноты с восемью нулями… Нищие дети, оборванные безработные, в «Гевандхаузе» какая-то обтрепанная публика, а тут два британских львенка крутят шикарную любовь. Верите ли, Джейн, с тех пор прошло уже, сами считайте, десять лет, а мне до сих пор стыдно. Особенно стыдно от того, что это была и вправду незабываемая ночь. Ночью я выглянул из окна: на площади две проститутки дрались за клиента, за какого-то пьяного хулигана. Кошмар и стыд, но от этого наша ночь с Синтией стала еще слаще.
— Завидую! – сказала Джейн.
— Не надо, – слегка помрачнел сэр Тимоти. – Третья ночь была в Лондоне, два с половиной года два назад. Это был ее первый и последний концерт в Би-Би-Си. Оркестр только открылся. Она уже была больна. Смертельно больна. После концерта ей надо было ехать в госпиталь, но она поехала ко мне. Это была страшная ночь. Сладкая и безнадежная. Поэтому и незабываемая. Рано утром она сама заказала такси и велела мне не провожать. После ее смерти мне передали этот портсигар. Так что не завидуйте, милая Джейн, и не ревнуйте. Синтии Келли уже нет на свете. Почти два года как нет. Мир ее праху!
— Мир и покой, – сказала Джейн, поднося к губам коньяк.
Сэр Тимоти сделал то же самое.
Оба замолчали.
***
— Но все-таки, – сказала Джейн, будто бы встряхнувшись, – вы обещали «очень мужские истории», а рассказали что-то очень дамское, вы уж извините. Дамские романы! Мужская история – это совсем не то, это совсем другое!
— Например? – холодно спросил сэр Тимоти.
— Например, так! Например, двое оксфордских студентов едут на каникулы в Европу. Приезжают, скажем, в Интерлакен. Заходят в казино. И один студент проигрывается в рулетку прямо дотла, пока другой осторожненько гоняет туда-сюда десять фунтов за покерным столом.
— Десять франков, очевидно? – поправил сэр Тимоти.
— Очевидно… Так ли это важно? Важно другое. Когда второй узнаёт о несчастье первого, то говорит: «Стоп, дружище! Сейчас!» Берет свои деньги и хладнокровно и ловко отыгрывает своему другу все до последнего фартинга, или до сантима, что у них там. Ночь. Игроки, зеваки и крупье с соседних столов стоят вокруг и смотрят на странные ставки, на нелепые схемы, но стопки фишек все растут и растут, пока он в пять утра не говорит: «Все! Свое забрали. Дальше искушать судьбу не станем». Незабываемая ночь! Разве нет?
— Ну допустим. Но не совсем в том смысле…
— Главное – ночь. И к тому же незабываемая! – сказала Джейн. – А вот ночь номер два. Эти два друга оказались, не будем лезть в подробности, как, почему и зачем – оказались в Афганистане. Опять ночь. Пожар. Горстка британцев в оставленной крепости. Воины Абдура Рахмана уже лезут на стены. И вот тут этот самый друг – который выручил друга в казино – прячет его в крепкую бочку, а сам надевает халат и идет, катя эту бочку, прямо на врага, громко распевая по-арабски суфийские песнопения, танцуя и гримасничая, и благословляя этих разбойников с саблями и винтовками. Разбойники, разумеется, расступаются, улыбаются и кланяются, прижимая руку к сердцу. Дорога идет всё время под гору, и через шесть часов бочка с ее провожатым вкатывается в расположение британского гарнизона. Как раз светает. Незабываемая ночь номер два окончена…
— Джейн? Вы о чем? – сэр Тимоти потер пальцами виски. – Здесь как-то душно, вы не находите?
— И наконец, – продолжала Джейн. – Москва. Приемная господина Слуцки, главного по разведке у большевиков. Большевики тоже любили работать ночами. Друг, тот самый друг, который сначала спас друга от проигрыша в казино, потом спас от афганских сабель – спасает его от большевиков. Как-то сумел убедить господина Слуцки, что это просто британский бизнесмен, которого арестовали ну совершенно ни за что, случайно! За то, что пальто красивое, ботинки начищенные и модная шляпа. Он всю ночь беседовал с этим страшным господином, то есть «товарисч Слуцки», еврей-фанатик-большевик, вы представляете себе этот ужас? Маятник качался то туда, то сюда, он сам страшно рисковал – но в итоге их обоих на машине отвезли на аэродром, через пять часов они были в Берлине, а еще через четыре – в Лондоне. Вот это была по-настоящему незабываемая ночь.
— Занятно, – сказал сэр Тимоти. – У меня был, как вы выразились, «дамский роман», у вас получился «шпионский». Неизвестно, какой лучше. Ваш, возможно, занимательнее. Но мой – романтичнее, а?
— Возможно, – возразила Джейн. – Но самое занятное было потом. Этого трижды спасенного друга звали Сайрус Кидман. Он подарил своему спасителю дорогой портсигар, вот с этой замечательной надписью. «In memory of three unforgettable nights. Yours ever, C.K». А потом этот спаситель донес на своего друга в Ми-Пять. Сумел доказать, что того завербовали большевики, перед тем, как отпустить из Москвы.
— Кто вам это наплел?
— Мой отец. Подполковник Сайрус Кидман.
— Где он?
— Умер в тюрьме. Или убили. Вы и убили. Я не знаю, зачем вам надо было убивать человека, которого вы перед этим три раза спасали. Но это уже неважно.
— Если бы это мне сказал мужчина, я бы ударил его, – медленно проговорил сэр Тимоти, опираясь на подлокотники кресла и вставая. – Очень сильно бы ударил! Но я не могу ударить женщину, даже такую, как вы… Забудьте обо мне. Забудьте обо всем. Надо уметь забывать.
Он привстал, протянул руку и вдруг покачнулся и сел, и неожиданно повторил:
— Как душно… Откройте окно.
Джейн отворила широкий иллюминатор.
— Теперь отдайте портсигар…
— В портсигаре была вторая крышка. Там лежала тоненькая пластинка, по запаху как будто шоколадка. – сказала Джейн. – Вы ее уже съели. Под видом конфет.
— Что?
— Всё. Подышите морским воздухом на прощание. Вот так. Держитесь за раму. Высуньтесь наружу. Не сползайте назад. Дышите глубже. Незабываемая ночь. А теперь давайте…
Она пригнулась, схватила его за ноги и выкинула прочь.
Портсигар полетел следом.
Ее каюта была по левому борту во втором ярусе. Не слишком роскошно, но зато иллюминаторы смотрели не на палубу, а прямо в море.
