Старший сержант Петренко обвел присутствующих ястребиным взглядом. Вернее – бывший старший сержант, бывший участковый Троещинского района, бывший сотрудник Державной Автоинспекции Семен Богданович Петренко. Ныне – частный детектив Саймон Петерс.
Ястребиный взгляд остался еще со времени работы в ДАИ, когда за миллисекунды необходимо было определить, кому махнуть повелительным белочерным жезлом – разъяренному акселератором вороному «Prado» или мирно ехавшему голубому «Лексусу». И интуиция Семена уже тогда никогда не подводила. По развороту и визгу тормозов с Институтской на Крещатик он мог безошибочно определить, кто находится за рулем – загулявший сын средней руки банкира или помощник депутата. Хотя были нюансы (это слово, тогда еще старший сержант, услышал от одного «приостановленного», и оно так поразило его своим мелодичным звучанием, схожим с песнопениями в его родном селе «Тракторное», что обвиненно-приговоренный был отпущен всего за 200 гривен).
Нюансы были всегда. Депутат от власти на повороте лишь притормаживал. Нардеп от оппозиции давил на акселератор и на тормоз одновременно, чтобы звуком и поведением указать, что он уважает избирателя в «Ланосе», не хочет его лепёшить, и лишь звуком указывает на возможный близкий летальный исход, если тот не свернет в угловой фонарный столб, специально установленный как средство для торможения «ультима ратио» (еще одно выражение из прошедшего времени, которое Саймон любил употреблять). В его устах оно, правда, звучало «у Димы радио», но эффект обычно оказывался карманонаполняющим.
Переломным моментом в жизни Саймона стал именно Richmond Palace, в курительном зале которого он в данный момент и находился. Известный на весь Печерск, Киев и подпарижье своим рестораном «АпоКалипсо», притягивающим таксистов, даишников, олигархов, олигарчиков и олигарочных, он своим светом, струившимся из призанавешенных окон, целеустремленно указывал, что будущее у жизни есть.
Потратив год своей этой жизни, работая, как таджик на московских дворах, то бишь на киевских улицах, Семен накопил искомые 20 тысяч зеленых и передал их своему начальнику, получив право раз в месяц, в викенд, следить за правособлюдением покидавших сие заведение на автомоторах.
Там он и познакомился с Геннадием Геннадиевичем. Не место и не время рассказывать о подробностях, но Семену потом пару раз довелось сопровождать гендиректора (как потом оказалось) крупнейшего украинского предприятия по производству и реализации наноустойчивых неширокоподшипников для мирового австралийского авиастроительного холдинга «Naebus».
Обычно Семен ехал впереди Геннадия Геннадиевича, в тандеме, или тогда еще наряде, с Петей Непийвода, назначенным шефом в дружину благодаря просьбам его 22-летней сестры Алевтины, которая преподавала начальнику азы арамейского.
Оставив сначала своего сына, десятиклассника Гену, в гимназии, а свою нежную подругу Нинель, второкурсницу КНУ, с французскими корнями из Донецка (согласно семейным преданиям, ее прародитель, сам из Марселя, прибыл туда вместе с Джоном Хьюзом и основал одновременно с первым металлургическим заводом первое рекреационное заведение «Горячее дутьё»), у ступеней университета, Геннадий Геннадиевич вышел из «Ягуара» и стукнул в лобовое стекло «Жигулей».
– Знаешь, – сказал он (они были на «ты» с первого момента их знакомства и льстительным для Семена образом сам Геннадий Геннадиевич первый перешел на такое общение, кинув тогда еще старшему сержанту в приспущенное стекло «Ты кова хрена хочешь?»), – вот смотрю я на тебя – и вижу себя. Тогда… Давно… Маленький, плюгавый. Дерьмо без палочки, короче. Но жить хотел, как люди! С большой буквы! Извини, слышь, за честность – мне самому отстойно, но слов из песни, как говорил великий певец Шаляпов, не выкинешь.
– Смотри, – продолжал Геннадий Геннадиевич, прикурив от зажигалки Семена, – ну вот почему тебе не стать человеком?
Семен Петренко не возражал. Человеком хотел он стать всегда. Давно.
– Брось это свое дело, – дыхнул Геннадий Геннадиевич ему в ухо варенично-шампанным ароматом, – твое будущее – дедектив! Частный дедектив! Ты думаешь, я сразу стал тем, кем стал? Неа! Я ж те говорю: шабурил, шабашил, пахал… Пахал как вол! Слесарем, водопроводчиком, деканом, ларек имел… Потом пошло. Стал писать. Потом поехал за границу. Блин, брат, сколько и чего я только в Киргизии не увидел! Но вернулся человеком!!! Не бойся перемен! Если не боишься – помогу! Вижу тебя в себе!.. Блин, себя в тебе, вот! Ну?!
Петренко не боялся.
– Ум вижу я тебе. Принизательность. Прознительность имею в виду. Тебе только пинок дать и понесешься!
– А смогу ли я?! – С неверящим надрывом выдохнул Семен. – Читал я Шерлока Холмса, Глухаря смотрел, но про меня-то кто напишет детектив?
– На хер «напишут»? Сам делай. Сам дедективом будь, шо, не понимаешь? Разгадывай преступления, вот потом и напишут.
– Честным детективом?
– Хочешь – честным. Но лучше – частным. Больше бабла.
Семен понял. И решился. Оставил ментовку, часть последней месячной выручки за дорожные правонарушения зажилил и начал новую жизнь. И ведь пошла! Напарника своего взял в помощники и стал расследовать случаи разные, с которыми в официальные органы по той или иной причине не обращались.
Решающим стало дело «Семи гномиков». Из сада в Конча-Заспе одного начинающего предпринимателя по производству натуральных органо-минеральных удобрений и по совместительству председателя Комитета по развитию искусства Рады, были украдены семь фарфоровых гномов. Как утверждал сам пострадавший, речь шла о фигурах, созданных еще при династии Ху Ня, и цена которых была бесценной. Но, переводя стоимость произведений по сегодняшнему курсу и принимая во внимание инфляцию с 327 года, цифра обрастала шестью нулями. С двумя другими цифрами впереди.
Многократные экспертизы по фотографиям, осыпи краски, оставшейся не месте преступления, а также показания пострадавших и сострадавших, только подтверждали заявления истца. Было ясно, что такое сокровище уже давно за семью горами и надеяться на возвращение гномов в лоно безграничного сада бесполезно. Но страховое агентство деньги жилило и не соглашалось выплачивать потерпевшему.
Рекомендация Геннадия Геннадиевича стала решающей и Саймон – уже Саймон – начал расследование. После двух месяцев титанических усилий и при помощи сотрудников китайской полиции, на которых он вышел через одного знакомого, владельца ресторана «Пекин», что на Левом берегу, был наконец разыскан похититель. Им оказался инженер со швейной фабрики в городке Сам Куй, который на момент преступления находился в Киеве у родственников, которым привез партию текстильных изделий для продажи. После часового допроса в отделении полиции подозреваемый полностью признал свою вину и показал, что во время пребывания в столице Украины совершил кражу семи разыскиваемых изделий, вывез их в Китай, но уже дома, по недосмотру, все семь разбились. Найденная в его доме краска полностью соответствовала той, что подвергалась экспертизе в Киеве.
Страховка была выплачена, прорыв был совершен. Пошли звонки. Саймон снял офис на Шелковичной, усадил в приемной за телефоны Алевтину, уставшую от честных преподаваний, а сам с Петром ринулся в пучину расследований.
Похищения, наезды, педофилия, зоофилия… Последняя часто встречалась при бракоразводных процессах. Причем если заявителями были представительницы слабого пола, то потерпевшими часто оказывались чау-чау. У мужчин – доберманы или овчарки.
В тот понедельник, когда iPhone 14 завибрировал в кармане (подарок одного крупного одесского акционера китайской фабрики, на которой собирались мобильники для знаменитой американской фирмы, и преподнесенного за раскрытие мутного дела с поставками дистиллированной воды для эксклюзивной марки граппы «Affiguetta» – «Есть только у трех людей – Путина, Трампа и Кличко, сечешь! На рынок выйдет года через три». – Со значением произнес дарящий, вручая коробочку), в тот понедельник Саймон уже направлялся в «Василек», где собирался с друзьями оттянуться после тяжелого дня. Номер был поставлен на анонимный модус – четкий сигнал, что дело важное и стоящее.
– Петерс, – с прононсом представился Семен. – Саймон Петерс. Слушаю.
– Вас бы хотела видеть Владислава Юльевна, – произнес вежливый голос. – Через час в…
Последовал адрес и прежде чем Семен успел ответить, связь прекратилась. Но, впрочем, его ответ был и не нужен. Кто не знал Владиславу Юльевну? И кто мог бы ответить отказом на приглашение? Конечно, ходили слухи, что такое случалось. Раза три-четыре. Но в основном информация о таком проскальзывала как дополнительная в сводках о ДТП или в некрологах.
Через 50 минут Семен уже сидел в кресле в просторном кабинете с массивными книжными шкафами. Время шло. Через час Семен позволил себе встать и подошел к стеллажу. Книги стояли четкими выверенными рядами. Названия свидетельствовали о широкопрофильном интересе хозяина. Или хозяйки. Шеститомное издание «Введение в философию свободного духа видеобизнеса», «Супервайзинг бурения скважин», «Граф Монте-Кристо», «Побег из Алькатраса», «Руководство по управлению страной для любителей»… Здесь в ряду наличествовала выемка – отсутствовал второй том.
Раздался мягкий шелест скользящей по ковру открываемой двери. Семен быстро обернулся.
Владислава Юльевна была хороша собой. «Упомомрачительна», дрогнувшей мыслью отметил Саймон, наглядно лицезрея ту, о коей ходили легенды. Пять браков, три развода, без постоянного места жительства, но постоянно в бледно-розовом «Бентли» с откидным верхом, Владислава окатывала окружающих неописуемой силой шарма, присущей, как говорили знатоки, лишь урожденным в Пасси, рядом с Булонским лесом. Или с генетической склонностью к лесополосе.
Ветры Днепра лишь еще больше отточили изысканность черт лица и придали взгляду ту неповторимую томную поволоку, печаль и опыт, что встречаются лишь у людей, которые, согласно народной мудрости, прошли «Крым, Рим и медные трубы».
– Присаживайтесь, – с радушной улыбкой пригласила хозяйка. – Приношу извинения за небольшое опоздание. Сейчас столько дел. Да вы и сами знаете. Если вы не против, я сразу вам объясню ситуацию…
Продолжение следует…
