ГОСТЬ
К одному мальчику в гости пришел коронавирус. Ну, как пришел — в дверь постучал. Вирус, как положено, был в самодельной масочке с весёлым рисунком и с подарками — полной авоськой просроченной гречки и каменной соли из ближайшего супера. Только мальчик все равно его не пустил. Во-первых, он в это время онлайн урок слушал, а прерываться во время урока нехорошо. Во-вторых, взрослые дома — сами откроют, если надо. А в-третьих, кто же к приличным людям сегодня с гречкой да солью в гости ходит?! Это же моветон какой-то.
БЫТЬ В ТРЕНДЕ
Один мальчик во время карантина сам писал короткие рассказы. О напрасных слезах раскаяния, о пустынных берегах безжизненных океанов и о несложившейся любви. А другой сам делал масочки. На них весело скалились безглазые черепа, водили хоровод рассыпающиеся скелеты и дружелюбная фигура в бесформенном плаще с капюшоном и с косой за плечом раскрывала навстречу объятия.
И представьте себе — рассказы никто не хотел читать. Даже на экране смартфона. А за масочками приходили издалека и постоянно выстраивались в живую очередь. Даже несмотря на то, что выходить из дома было строжайше запрещено.
И в этом положении вещей не было ничего удивительного. Ведь когда ты давно разучился плакать, тебе остаётся лишь смеяться.
НЕПОНИМАНИЕ
Один мальчик все время путался в терминах. Он никак не мог понять, чем временный карантин отличается от ограниченного пропускного режима, насколько серьезнее чрезвычайное положение чрезвычайной же ситуации и где начинается здоровый смысл, когда иссякает идиотизм.
А ещё он никак не мог понять, как крошечному беззащитному вирусу, прилетевшему в его холодный город из солнечной Италии и жаркого Египта, забавному мальцу, на которого все вдруг неожиданно ополчились, удается прятаться и выживать в сырых и затхлых лабиринтах самодельных масочек, в которые горожане с важным видом часами шмыгают сопливыми носами.
ШКОЛЬНОЕ
Одному мальчику как-то неожиданно позвонили из школы. Сама директор! Совесть, говорит, у тебя есть?! В школу-то ходить собираешься? А то, говорит, привык бездельничать. Дети ждут, по твоим урокам соскучились. А карантин ещё год назад отменили.
СВОЙ-ЧУЖОЙ
Один мальчик, пребывая в блаженном безделии на затянувшемся карантине и читая от ничегонеделания посты иных френдов в ленте социальной сети, серьезно задумался о все более возрастающей асоциальности сограждан, разделенных клетушками добровольной самоизоляции. Одна хрупкая тургеневская барышня матерно и всяко, угрожая имеющимися боливийским мачете и пистолетом-пулеметом Судаева, призывала истреблять потребителей бюджетных туров в Хургаду, другой докладывал мировому сообществу о подозрительно некашляющем соседе. А третий… Тут мальчик вздохнул и с тоской подумал о том, что и сам вчера пытался пройти под фонарем так, чтобы находиться на расстоянии не менее полутора метров от своей отбрасываемой тени.
МАСОЧКИ
Один мальчик, начитавшись в ленте соцсети объявлений о продаже по цене статусного авто совершенно бесполезных при вирусной инфекции, но безусловно стильных (штучных «от кутюр» и массовых «прет-а-порте») самодельных масочек из мадаполама, бязи, ситца, марли, шерсти, сукна, брезента, плащевки, нетканого агрополотна и полиэтиленовой пленки, с горечью подумал о духе неуместного барыжничества, охватившего френдов. А потом ещё подумал, достал из платяного шкафа так и не пользованное ни разу наследство — пожелтевшие от времени праздничные льняные простыни, и сел за бабушкину швейную машинку…
СТРАХ
Один мальчик был скептиком и фаталистом, ничего не боялся, имел представление о работах с экспериментами над формированием «психологии толпы», весьма скептически воспринимал конспирологию, а также всевозможные теории заговоров, и прекрасно понимал, как легко и выгодно манипулировать бестолковыми и малообразованными людьми, запертыми в персональные клетушки добровольной самоизоляции, черпающими и тиражирующими ужасные фейки с экрана смартфонов…
Но все изменилось в один миг. Когда вдруг он, возвращаясь с прогулки по парку-балкону через бульвар комнаты в ближайшую ресторацию-кухню и обращаясь к тамошнему шеф-повару-холодильнику с обсуждением сегодняшнего меню, внезапно услышал зловещий шорох и, кажется, звуки чужих шагов из темной подворотни-прихожей…
ЧЕРНОЕ ЗЕРКАЛЬЦЕ
Один мальчик, исключительно из сытого безделья, вызванного бесконечным, как ему казалось, пребыванием под домашним арестом в карантинной клетушке, задумался о крамольном.
Ведь как удобно, думалось ему, управлять, разделив подопытных по индивидуальным яслям и стойлам, одев на них масочки (которые предварительно подопытные сшили сами) и обязав их бояться. Кого? Чихающих соседей. Шмыгающих носом родственников. Гастарбайтеров из Польши. Туристов из Барселоны. Бесконечно огромного северного соседа и бесконечно маленького юго-восточного вируса.
И тогда уже совсем не надо тратить деньги на умирающих от онкологии, сердечных приступов и туберкулеза. Не надо строить мосты и снимать кино. Учить детей и строить дома. Ничего не надо. Только не замечать, как кто-то, пугая других, из ничего, из банального человеческого страха, не боится создавать себе персональный Эдем.
Ведь главное для подопытного осознавать, что его спасают от смертельной опасности. Ах! Ты не видишь вирус?! Но это не значит, что его нет. Вот только проведи еще раз пальцем по черному зеркальцу экрана смартфона. А потом поднеси палец к глазам и внимательно вглядись…
ЭТИКЕТОЧКИ
Один мальчик во время карантина, когда уже все масочки для чихающих носов были пошиты и упакованы в одноразовые пакеты из ближайшего, еще работающего супера, а весь имеющийся в наличии спирт был смешан с глицерином в правильных пропорциях и разлит в маленькие дозаторы с ценниками, нашел себе новое дело. Выгодное. И по душе.
Стал загодя, на перспективу, делать этикеточки-самоклейки на двери карантинных клетушек с надписью: «Будь осторожен. Здесь болеют». Очень полезная штука, думал он. Ведь когда по обезлюдевшим улицам затаившихся кварталов пойдут затянутые в костюмы противохимической защиты бойцы национальной гвардии с ранцевыми огнеметами на плечах, им обязательно понадобятся ориентиры.
ПАЛЛИАТИВ
Один мальчик в тихий воскресный вечер, сидел в карантинном одиночестве на гранитных скалах древнего острова. Он любовался буйством красок заката, накрывшего, словно дымные заводские трубы, город радужным плащом и с горечью думал, как далеко зайдет буйная фантазия сограждан, поставивших на поток дело продажи самопальных масочек. Банальный, но худо-бедно работающий медицинский атрибут превратился в малофункциональный предмет местечковой гордости и антуража. Масочки с котиками. Масочки с собачками. Масочки со стразами. Масочки с малым гербом. Масочки цветов радуги. Бирюзовые с планетами, голубые со звездами…
Эта энергия в сложившейся ситуации, как ему казалось, столь же паллиативна, сколь и лживая трескотня властных трибун о принятых, разработанных и реализуемых…
Хотя, если посмотреть с иной стороны, подумал он, это единственная возможность для многих не только заработать, но и не свихнуться от нарастающей неопределенности и беспомощности
MASOCHKA.THE END
Один мальчик внимательно прислушался к безумному, длящемуся уже второй карантинный месяц, мерзко-шуршащему, словно хвостик крысы по залежавшимся упаковкам гречневой крупы из ближайшего АТБ, бормотанию соседей за тонкой стеной хрущебы.
А еще к низкочастотным гармонично-музыкальным руладам из-под радужных облаков, прямо над латаной крышей пятиэтажки.
Над замершем в ожидании неминуемого катарсиса городом ласково и завораживающе-сексуально, словно звучание голоса дорогого психоаналитика на сеансе, стегали разноцветную заводскую тучу лопасти священного геликоптера.
Мальчик вздохнул и, вспоминая все то, чему его учили на уроках труда и художественного творчества, продолжил делать для себя масочку. Особую, самую надёжную. Он пришил к черной бархатной кипе, купленной бабушкой в Кронхайтс (Бруклин, Нью-Йорк), тесемку, сплетенную из пучка красных нитей, приобретенных мамой по случаю у иерусалимского Котеля, подшил к бархату черную-же, одноразовую ермолку из марлевки, что выдали ему некогда на входе в Галицкую синагогу, а между ними, для надёжности, проложил ещё одну. Вязаную, бело-голубую. А потом подумал и прикрепил изнутри, к вязанному кружеву, маленький палисандровый крестик с Афона, подаренный кем-то, явочно побывавшем ранней весной 14-го в Межигорье, и изящный золоченый полумесяц, покрытый волшебной красоты вязью арабских букв, доставшийся в качестве презента от сирийского продавца шаурмы. Помочь сразу, может и не поможет, подумал он, но уж точно никак не навредит. Рано или поздно в лабиринтах этой освященной осознанным экуменизмом и воинственной толерантностью масочки придёт неизбежный капут этому мелкому с наполеоновскими комплексами и одолженной напрокат короной.
Не справиться ему одному против трёх.
Особенно если не будут дальше дорожать лимоны и имбирь. Не говоря уже о чесноке.
Кто, как говорится, носит правильную масочку — жуёт и мацу, и пасочку. И даже угодное Всевышнему халяльное!
ИРОНИЯ ВЕСНЫ
Ах, какая чудная выдалась весна, думал один мальчик, прогуливаясь в хипстерски вывернутом для пущего понта наизнанку белоснежном ОЗК советских времен, помнящем давние события в Новосибирске и Свердловске, а также статусной масочке, черной с котиками, поверх винтажного армейского противогаза ИП-5. Ах, как ароматен абрикосовый цвет, прекрасны тянущиеся к солнцу желто-белые нарциссы и очаровательны волнующие воображение чернобровые гюльчатайки, проплывающие мимо на разумном для безопасного восхищения расстоянии.
Столь прекрасна весна, что даже здание областной администрации с написанным от руки объявление на бланке с официальной шапкой и мокрой печатью: «Обком закрыт, все ушли на карантин» вызывает лишь умиление и восхищение дисциплиной трудящихся.
Так же, как и щедрая гуманитарная помощь медикам в предстоящей антивирусной борьбе от известных бизнесменов-олигархов, выставленная перед зданием областной больницы для всеобщего одобрения и признания.
И уже совсем не важно, что это не та больница, которой и предстоит, в конце концов, быть на острие борьбы. И не та помощь, которая может решить все проблемы.
И не важно, что закрыты обкомы, горкомы и проча, проча, проча…
Ведь от них, по сути, ничего не зависит.
С ними или без них настанет новый день, придёт апрель и все будет хорошо.
И может быть даже, это — «все хорошо», будет без них значительно лучше, ярче и здоровее…
ДОКТОРСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Синопсис 1-16-ой серий
Какие злые и жадные люди, размышляет про себя в разгар карантина и в начале первой серии один мальчик, наш главный герой, имея, конечно, в виду господ, ответственных за проведения бесплатного тестирования на наличие в крови и родословной принадлежности к венценосным. Оговаривают, дабы не исполнять свой священный медицинский долг, несусветные ироды и супостаты, такую возможность всякими интимными обстоятельствами — типа признайся, что имел контакт с уханьской летучей мышью, тискался на порнохабе с нездоровой инопланетянкой и вообще гастарбайтил инсталлятором в общественных нужниках на Альфе Центавра до 28 марта сего года, прилетевши челноком-чартером в Жуляны за шесть галактических миллисекунд до закрытия на ржавый китайский замок госграницы.
Мальчик делится сомнениями и желанием в соцсетях с близкими друзьями по ту сторону монитора.
Ответ суров и безапелляционен: тебя не волнует, что вдруг ты уже инфицирован вирусом. Выйдешь сейчас из дома, пойдёшь в больницу и заразишь всех окружающих в больнице, на улице, в транспорте, подъезде, лифте. Или знать, что ты болен/здоров, для тебя главнее, чем здоровье окружающих. А готов ли ты, мальчик, вопрошают френды, взять на себя ответственность за жизнь пожилых, юных и еще не рожденных, которых встретишь в больнице?
На протяжении следующих четырнадцати серий герой пытается получить от разорившегося вследствие закрытия бизнеса работодателя-лотошника с рынка выходное пособие на оплату теста в Диасервисе, терзается обжорством и угрызениями совести, слушает моцартовский «Реквием» и качественный патриотический шансон, тупо бухает, и пытается вскрыть вены, чтобы самостоятельно посмотреть через увеличительное стекло — водятся ли короны на головах у тамошних вирусов.
Все это время в соседней комнате маломерной хрущебы рыдает его сожительница и платоническая любовь. Когда она не рыдает, а он не бухает по-черному (на палец чиваса, на три пальца сельтерской и пять кубиков льда, не встряхивать, не смешивать, нюхать), то они вместе занимаются безопасным тантрическим сексом через ОЗК.
В шестнадцатой серии к нему приходит и реализуется гениальный в своей простоте план: по принятому Кабмином и Радой, попутно, в ночь продажи земли, закону, типа, всем полагается статья УК и УГ наказание за заражение коронавирусом окружающих. Остается мальчику, нашему герою, лишь написать на себя донос-анонимку, что уже заразил дюжину ни сном ни духом не подозревающих о смертельной угрозе законопослушных обывателей-соседей, которых провоцировал на подъем с карантинного дивана и близкие отношения коварными просьбами о щепотке соли, яйце, луковице и быть третьим.
Далее в анонимке мальчик перечисляет подробно, с паспортными данными, количество, имена и адреса зараженных, включая сожительницу (с их, естественно, согласия и за уже полученную и переведенную в булькающую валюту мзду!) И тогда, после задержания, хош не хош, придется извергам, иродам и супостатам мальчика и всех контактных проверять.
Потом, конечно, всех отпускают за наличием отсутствия состава преступления. Но дело сделано. Уже все всё про себя и про венценосность шалящих в ливере вирусов знают наверняка.
На шару и даже с профитом.
Под заключительные титры мальчик и его сожительница страстно срывают с лиц друг друга маски и взахлеб читают пред и постапокалиптические стихи.
КИНО И НЕМЦЫ
— Алярм! Цурюк! Хенде хох! Аусвайс!
— Нихт шиссен! Битте шон, хер полицай.
— Ферфлюхте партизанен?!
— Найн! Драх нах магазинен! Есен. Брот, бутер, шнапс, швайн, курка, яйка!
— Я-я! Шнапс — гут. Дас ист фантастиш! Партизанен — швайн! Маска нет! Зольдатен! Фоер!..
…Один мальчик задумчиво стоял у красочной афиши с рекламой нового медицинско-полицейского блокбастера на тему грядущей вселенской катастрофы от возникшей внезапно вирусной пандемии.
Скоро в каждом кинотеатре
ЭКСПЕРИМЕНТ
Один обычный, но начитанный мальчик знал, что настоящие учёные лишь в самом крайнем случае экспериментируют на собачках, обезьянах, свиньях или белых лабораторных мышах. Во всех иных обстоятельствах они предпочитают опыты на себе. За это им и полагается, при благоприятном исходе, премия от Нобеля и мемориальная надпись золотом по мраморному надгробию от людей.
…Как-то базарная цыганка, сопровождая свое предсказание громкими стенаниями и неистовыми требованиями непременно позолотить ручку, обещала мальчику долгую, хотя и небогатую жизнь. До 84 лет!
Первая часть предсказания сбылась. Поэтому мальчик в условиях тотальной паники, разразившейся среди обывателей по случаю вирусной эпидемии и неадекватных распоряжений властей, не падал духом, пребывал на самоизоляции, носил самодельную масочку в походах от кухни до уборной, мыл руки хозяйственным мылом и терпеливо зачеркивал крестиком оставшиеся до завершения эксперимента дни в календаре. Оставалось не много и не мало. 9125 дней. Это если не считать дополнительных, которые выпадают в високосные.
ЗИГМУНД, мать его, ФРЕЙД И LA BELLE EPOQUE
Наибольшую радость человеку может принести нарушение существующих норм и запретов, подумал один мальчик, не это ли имел в виду старина Фрейд, когда предлагал для пущей сексуальности и стимулирования либидо революционно менять масочки и кондомы местами.
Ведь как изысканно и политкорректно, без обид для каждой из сторон, получится.
При проверке полицейский обязательно поинтересуется: Господин кондом, будьте так любезны, продемонстрируйте нам наличие масочки.
И в ответ: А вот вам ..уй, господин полицейский, любуйтесь на здоровье!
Эх! И до чего же все-таки здорово жить в эту прекраснейшую из эпох!
THE FUTURE IS IMPOSSIBLE
…Two years later. 05.04.2022
Как-то очень быстро и незаметно, словно подкравшийся к недавней ещё выпускнице гимназии постбальзаковский возрастной климакс, двухнедельный карантин, введенный… (а кстати, задумался один мальчик, с какой целью он был введен — надо бы поинтересоваться в квартальном департаменте былых знаний) перерос в нечто большее.
Web-Камеры гражданской безопасности, установленные перед окошками самоизолирующих капсул граждан, контролировали возможно допустимое количество движений замерших на защитных ложементах в позе зародыша тел и немедленно передавали карательный импульс на аппарат ИВЛ (исправительного выключения легких) для нарушителей.
Мобильные тест-лабы, сконструированные на базе упраздненных маршрутных бусов, сканировали в онлайн-режиме немногочисленных прохожих-работников производств-производителей мобильных тест-лабов, на наличие в карманах удостоверений личности, а на лицах одноразовых декоративных масочек с гербом империи.
Птице-дроны и крото-сканеры в необычайно разросшихся дубравах бывших скверов и парков отлавливали единичных противников режима — почему-то называвшихся «партизанен», — и высылали на их ликвидацию эскадрильи электронных пикирующих зомби-комаров, начиненных гуманитарной сывороткой «сладкий сон на века».
Среди переполненных просроченным барахлом полок многоэтажных маркетов тщетно вслушивались в тишину роботы-датчики шагов, пытаясь засечь давно забывших эти проклятые места покупателей.
А где-то там, в подземном бункере Центрального Офиса Государства Гигиенической Демократии, за неприступными бронированными дверями со встроенными замками-огнеметами, пораженный ещё в 2020 рукотворным китайским вирусом с игривым названием «Петья Code-19-91» персональный комп давно истлевшего в неудобном, но престижном президентском кресле мальчика с некогда испуганным взглядом и мурлыкающим криворожским говором, продолжал прописывать все новые и новые запреты и ограничения для уже несуществующих подданных уже несуществующего государства…
…Один мальчик вздрогнул, просыпаясь, распрямился, расправляя затекшее тело из позы зародыша, перевернулся, и нехотя, но привычно протянул руку к блюду с бутербродами у работающего как фон телевизора. А ведь всего-то пару дней не выходил из дома, подумал он, не карантин, а обломовщина какая-то, право слово!
ЕСЛИ ДОЛГО ВГЛЯДЫВАТЬСЯ В…
Один мальчик неторопливо, в ритме карантинного безделья, размышлял о вечном и бренном, шагая себе чинно и неспешно в декоративной масочке под пронизывающие насквозь (за неимением сканеров) взгляды замершего почетным караулом у входа в подъезд многоквартирного дома совместного патруля местной шут-полиции и ваффен-сс. Направлялся он в разрешенный для еженедельных посещений ближайший (1.5 км) супермаркет, вдоль запретной со вчерашнего дня жидкой еловой аллеи на расстоянии не менее трёх метров от ближайшей спортивной площадки и одиноких любителей экстрима, выгуливающих заневестившихся апрельских кошек.
Он думал, что случившийся так некстати карантин стал для него генеральной репетицией ожидающейся в самом недалёком будущем пенсии, в которую, как оказалось, можно вглядеться и попробовать на вкус на всех этапах готовки: невостребованность, бесцельность, отстранение и разочарование.
А ещё он думал, что зря, наряду с рынками и борделям, закрыли под карантинный шумок магазины школьных наглядных пособий.
С каким удовольствием он вглядывался бы сейчас в царящее там изобилие и обстоятельно, со знанием дела, выбирал себе какой-нибудь другой глобус. Для того, что бы… Если уже не доживать, то хотя бы умирать на нем достойно.
