Маугли
Когда мне было 19 лет, и мама выгнала меня из дома за гомосексуальность, меня спасла только поддержка моей старшей сестры.
Она уже жила в Москве, я — все еще в Томске, между нами было много километров и 4 часа временной разницы. Я позвонила ей, задыхаясь от слез, рассказала о своей первой любви, о ссоре с мамой, об отчаянии, ведь мне негде было жить.
В конце я спросила: “Ты ведь не перестанешь любить меня?”. Она ответила: “Как я могу? Ты же моя кровь, я же тебя на своих руках нянчила с рождения!”.
Пятнадцать лет прошло, а я все помню эти слова. Как в Маугли ”Мы с тобой одной крови, ты и я”.
Первый развод моста
Я уже почти год жила в Питере, а разводку мостов так и не видела, непорядок! Кажется, весь первый год я была занята переездами с одной комнаты в другую и поисками сносной работы. Пришло время немного выдохнуть и насладиться летом. Как раз у меня наладился круг общения — небольшая компания лесбиянок примерно моего возраста, все переехали из разных городов и в разной степени знали Петербург. Мы всё прекрасно продумали, закупили виски и колой, заняли прекрасное местечко на парапете у Литейного моста и неспешно потягивали коктейли и болтали. В какой-то момент, когда я уже была в алкогольном тумане, все вокруг засуетились, достали фотоаппараты и телефоны, стали смотреть на разводку моста. Посмотрела и я. Поднялся он довольно быстро, но меня смутила белая дорожная разметка. Она выглядела, честно говоря, как пенис. Мы про это даже пошутили, помню, но всерьез не приняли — подумаешь, дорожная разметка в виде двух параллельных белых линий, которые замыкаются сверху дугой…
Через пару дней, на работе натыкаюсь на новость в интернете: “Московские активисты арт-группы Война в Питере на Литейном мосту нарисовали 65 метровый член, который встал прямо перед Большим Домом ФСБ, а акция соответственно называлась «Х*й в плену у ФСБ”. Вот тебе и первая разводка мостов, Маш!
Аленка в Питере
Алёнка, моя давняя подруга из Томска, приехала ко мне в Петербург погостить. Наконец-то, ведь я уже два года как переехала в этот город. В нашей маленькой недорогой трешке на Петроградке как раз пустовала комната, так что я могла принять дорогую гостью со всем комфортом. Как сейчас помню, по тем временам для меня это была почти сказочная квартира — отдельная комната всего за 5 тысяч рублей, да еще и на Лахтинской — считай, сердце острова, аккурат между Чкаловской и Петроградской.
То было странное для меня лето, такое теплое и полное нестабильности как в работе, так и в отношениях. Я сразу же потащила Алёнку к моей тогдашней девушке Н., и мы провели очень теплый вечер втроем, с черешней и шутками.
Помню, как мы бежали обратно, до станции Парк Победы, но, как это часто бывает, мы опоздали на метро. Сели на автобус, доехали до куда смогли, и бежали по Троицкому мосту, чтобы успеть до его разводки попасть на остров. И как только мы ступили на Петроградку, мост открылся, и вдруг откуда-то раздались звуки саксофона. Рядышком стоял уличный музыкант со шляпой. Опьяненные, очарованные атмосферой, мы любовались на неторопливую Неву, яркие звезды, симпатичного музыканта, жадно слушали его романтический джаз…
Когда ощущение транса и непередаваемого трансцендентального опыта немного прошло, Алёнка произнесла “Ну всё, я остаюсь в Питере”.
Пройдут годы, Н. родит двойню и создаст семью с другой моей бывшей девушкой, я уеду в Берлин и женюсь. А Алёнка, кажется, до сих пор осталась в том моменте, очарованная питерским волшебством…
Думская
Я встретила Лёшку на Думской в новогоднюю ночь, куда я пришла с шумной компанией. Мы затусили в одном из типичных для тех лет баров типа Фиделя или Дачи, и, конечно, собирались пройтись по всем заведениям на улице, выпить в каждом по шотику Боярского или собаки.
У барной стойки было накурено, тут же и стоял симпатичный юный блондин в очках, что-то среднее между молоденьким бизнесменом и Джастином Тимберлейком в пост-тинейджерстве. Мы разговорились, нашли кучу общих увлечений, типа бизнес-тренингов, и как-то так получилось, что он пришел ночевать ко мне на Маяковскую улицу. Квартира была полна гостей, в моей комнате кто-то спал на диване (а потом шумно упал среди ночи на пол), так что мы улеглись на раскладное кресло. Но ничего не случилось между нами, мы как-то сразу перешли на дружеский уровень общения с легким флиртом.
Не очень понимаю, на чем держался наш взаимный интерес друг к другу. Лёшка был студентом, золотой молодежью с очень богатыми родителями, местом обитания в 8-комнатной квартире на Горьковской, приличной машиной. Сейчас мне кажется, что я была для него неведомой диковинной зверушкой, такая сильная женщина, которая много пашет, чтобы выжить, готовит простую еду типа гречи, борща или макарон, и очень много экономит. Подруги называли его моим поклонником, а мне было с ним интересно, наверное, из-за нашей разности. Скорее всего, он хотел чего-то большего между нами, а я никак не могла ничего решить.
Помню нашу очередную вылазку на Думскую. Это было шикарное лето, когда всю ночь можно гулять хоть босиком и не замерзнуть. У меня была навязчивая идея искупаться в Фонтанке (я всегда её любила), хотелось освободиться от летнего зноя, который преследовал почти круглосуточно. Хорошенько накидавшись, мы с Лёшкой решились на нашу авантюру. Уже совсем рассвело, стояло раннее приятное утро, мы прогулялись по Невскому от Думской до Фонтанки и свернули налево до первого причала. Быстро разделись до нижнего белья и прыгнули в реку. Вода была приятно охлаждающей, я обалдела от всей ситуации, от вида с воды на Аничков мост и здания вокруг. Мы сплавали до середины, обнаружили сильное течение и повернули назад. Меня относило в сторону от причала, мне стало не на шутку страшно. Лёшка быстро отдалялся. И вот, я вроде недалеко от берега, а он уже залазит на причал и наблюдает за мной. Кое-как я переборола течение и смогла вылезти на берег.
Ощущение предательства застряло в горле, ведь он просто оставил меня там. «Нет, дружок, нам с тобой не по пути”, — подумала я тогда. С тех пор я встречалась только с девушками.
