Утром он слушал, как она спит.
Любимая женщина. Его жена. Его Рина. Спала она смешно, как сама назвала – креветкой, подобрав ноги, намотав на себя всю постель. На кухне ее мама звякала посудой. Зюзя в коридоре воевала с мячом.
Я самый счастливый дурачок во вселенной, прошептал он. Меня услышали, где-то там, наверху. Меня услышали, хотя так не бывает. Мы вместе поедем на море. Она будет на террасе править свои статьи, а я буду жарить ей шашлык. Все, как мы мечтали. Потом мы будем целый день, не торопясь, заниматься сексом…и ночью тоже, под звездами, стоя у перил балкона, чтобы люди внизу задирали головы и смеялись…все, как мы мечтали.
Нет, как я мечтал.
Он развернул ее и не спеша продолжил то, чем занимался почти всю ночь.
— Ты ненормальный…что с тобой случилось? – она сонно обхватила его, прижала, даже маленькими пяточками зацепилась за лодыжки. — Что ты со мной…я вся, вся…
— Затраханная? – весело закончил он. И тут же пожалел.
— Ты никогда так не говорил…Ничего, говори, говори еще, мне так даже нравится…
Влад поцеловал жену в ухо, оделся, воровато прошмыгнул в ванную. Здесь пришлось повозиться, прежде чем в груде дамских штучек он отыскал свой мужской «уголок». Бритву, пенку и прочее.
Похоже, в этом доме на мужчину всем наплевать. Бабье царство, а ему никто не удосужится заменить лысую зубную щетку!
— Владик, сынок, ты будешь кушать? Твои любимые кабачки готовы…
Любимые кабачки! Он понял, что его так раздражало. Этот убийственный, невыносимый запах жареных овощей.
— Не, я побегу. Опаздываю, — он вцепился в дверь, словно теща собиралась к нему ворваться.
Кажется, обошлось. Сынок. Мать Ольги его так не называла. Никогда.
Кажется, вчера он улыбался впопад и вляпался только дважды. Когда его послали за калькулятором, а он понятия не имел, где у них…то есть, у нас этот чертов калькулятор. И второй раз, когда пришлось снять трубку городского. А там оказался кто-то, кому следовало обрадоваться. Промямлил что-то, выкрутился, перекинул трубу изумленной супруге…
Он остервенело вращал руль, и думал о голубых цифрах. Осталось примерно…восемь с половиной часов. Или это его бредовые выдумки? Потом он стал думать об Ольге. Где она и с кем? Возможно…она тоже замужем? Но если эта Ольга замужем, то куда делась прежняя? А вдруг она психует без него?
Чем дальше он продвигался к центру города, тем отчетливее замечал мелкие изменения. С каждой минутой эти мелочи пугали все сильнее. Во-первых, машина. Она оказалась старше на шесть лет, изрядно пожеванная наружи. Затем невинный плюшевый заяц, выпавший из бардачка. Он терпеть не мог, когда машину превращают в детскую люльку. Ольга это хорошо знала!..
Минуту спустя выяснилось, что перед мостом перерыто, и надо катить в объезд. Куда-то исчезли серебристые ели, зато на проспекте за одну ночь выросли ненавистные тополя и отвратительные рекламные щиты.
Влад с размаху попытался воткнуться на законное директорское место, но его нагло занял черный «субару» Капралова. Капралов успешно заваливал работу в отделе сбыта, постоянно торчал в командировках, но в свои редкие приезды машину парковал с другой стороны здания.
— Ты чего опаздываешь? – округлила глаза главбух. – Сергей уже совещание проводит.
— Кто…проводит? – споткнулся на ровном месте Влад.
— Капралов, кто же еще! – на бегу отмахнулась главбух.
Влад потоптался минуту у собственного кабинета. Вместо суровой секретарши Елизаветы точила ногти какая-то вертихвостка. Владу она не удосужилась даже кивнуть.
— Ага, милости просим! – вальяжно поманил директор. Здешний Капралов оказался гораздо толще своего двойника, но по характеру – такая же мелочная гнида.
А Влада со злорадным вниманием уставились семь пар глаз. Здесь были те, кого он самолично выгнал в прошлом году. И, похоже – снова при должностях!
– Послушаем, что нам скажет пропавший отдел сбыта, — гадко пропел Капралов. — Владислав Игоревич, мы не можем больше терпеть отсрочек! Если до завтра не решите вопросов по Новгороду – будем разговаривать не здесь…
Пятясь бочком, Влад вывалился из кабинета. Еле отдышался в коридоре, земля уходила из-под ног. Поглядывали на него подозрительно, кто с жалостью, кто со злорадством, но явно никто не желал в нем видеть директора.
— Делать мне тут больше нечего! – постановил он. – Вот только вещи…как же их забрать?
— Влад, пошли к тебе, покурим? — его поймал за локоть Зайцев, слащавый придурок из транспортного. Влад чуть не съездил ему по физиономии, но вовремя вспомнил, что здешний Зайцев возможно, не воровал запчасти, и не гонял машины налево. Кроме того, Зайцев помог найти в фирме его новое место обитания. В бывшем закутке Капралова оказалось неуютно, захламлено и сыро-накурено.
— Слушай…ты только меня за идиота не держи… — издалека приступил Влад. – А давно у нас Капралов директором?
— То есть? – выпучился Зайцев. – А…вон ты о чем. Он навсегда. Не надейся даже, не снимут его. Придется тебе вместе с ним расхлебывать. У тебя печенье есть?
— Да что там расхлебывать-то? – наугад ляпнул Влад. – Подумаешь, пару тысяч задолжали…
— Как пару? – захлопал глазами транспортный цех. – Ты же два миллиона в Новгороде профукал. Если честно, брателло, я считаю, что ты – мужик. Не свалил, сам явился.
— Два миллиона…рублей? – мертвым голосом осведомился отдел сбыта.
— А что, это мало? Если б ты свалил, тебя бы уже отдел безопасности в лесочке закапывал, — доверительно нашептал Зайцев. – Я слыхал, они всерьез за тебя уже берутся.
— Но это же не я! – Влад прикусил язык. Молнией чиркнуло воспоминание – про Новгород, про машины, неоплаченные счета, и всю эту дрянную кашу заварил именно подлец Капралов…
Он с размаху плюхнулся в продавленное кресло, дернул ящик стола…
И замер.
Мать смотрела на него из траурной рамки.
На его новом, убогом рабочем месте, почему-то царил жуткий бардак. Поэтому он сразу не заметил фото.
— Ты чего? Межгород с этого аппарата – нельзя! – запаниковал законопослушный Зайцев. Зайцев из нормального мира только обрадовался бы, что начальство оплатит переговоры.
— Мне насрать! – коротко бросил Влад.
На девятом гудке трубку в далеком Ярославле взяла тетка. Еще ничего не спросив, по ее пустому усохшему голосу, он понял – что это правда.
Мамы больше не было. В этой реальности, поправил он себя, и вскочил на ноги. Только в этой долбаной реальности, где Капралов вешает на него тридцать штук баксов! Где его кормят кабачками, где паршивая собачонка прыгает по нему грязными лапами, и не отыскать собственные носки.
Он боялся, что не найдет кафе. Но низенькая бамбуковая дверь приветливо распахнулась навстречу. Он промчался бегом по голубому звенящему сумраку, едва не растянулся на ковровой дорожке, и…налетел на кирпичную стенку.
Дверь пропала.
Зеленой плющ, декоративная решетка в виде ворот, но никакой двери.
— Мы открываемся в шесть вечера, — прошелестел голос из-за высокой стойки. – Но если вам нужен туалет, то это слева, пожалуйста…
— Что тут происходит?! Что вы со мной сделали?! – Влад попытался дотянуться до противной косоглазой морды, но китаец словно бы не заметил нападения. Он ткнул пальцем куда-то вниз, а сам продолжил протирать бокалы.
— Что такое?..
Оказалось, на поясе вовсю бренчал сотовый.
— Владичка, котик, — заворковала жена. – Ты где, куда пропал?
— Я тут…- он дернул ворот, оторвал пуговицу.
Надо ей сказать. Что я готов сбежать. Что я ее предаю. Потому что мама. Потому что я здесь вор и неудачник.
— Рина, ты можешь выловить Ольгу? Да, пожалуйста, это очень важно. Привези ее к шести часам туда, где мы сидели вчера. Да, в это милое, уютное кафе. Скажи ей, что мне это очень-очень важно. Я вам потом все объясню…
Остаток дня он корчился за рюмкой коньяка, не отвечая на звонки. Дважды подкатывался к бармену, но тот вдруг словно оглох. Дважды обходил по кругу холодные стены. Обследовал чистенькую кафельную уборную.
Здесь было уютно, пожалуй, чересчур уютно. Не доносились звуки улицы, не проникала дождевая сырость.
— Почему часы идут в другую сторону? – спросил он у сенсея, когда тот явился с четвертой порцией коньяка. – Это ведь не часы, так?!
— А что такое «часы»? – задрал бороденку дед.
— Часы…это вот этот, блин ящик, — начал закипать Влад. – Они показывают, сколько времени. Во всяком случае, у нормальных людей – именно так!
— А почему вы считаете, что часы показывают время? – старик подобрал полную пепельницу и зашаркал к себе.
— А что же они показывают?
— Они показывают вам цифры, которые вам удобно называть временем.
— Отец, что я тебе сделал, а? – простонал Влад. – За что меня так?…
Китаец обернулся, открыл было рот, но снова как-то не вовремя. В дверь, размахивая мокрыми зонтиками, ворвались Ольга и Рина.
— Боже, боже, скорее греться, скорее выпить!
Он усадил их как вчера. Заказал сливовое вино и кофе, почти без дрожи воспринял товарищеский поцелуй бывшей.
— Влад, что стряслось? Я думала, у вас беда!
— Сейчас объясню… Да все у нас хорошо, выпей пока, — он кинул взгляд вверх. – Вот только схожу, лицо сполосну.
Оставалось семь минут. Пора.
Дверь вернулась на место. Проступала темным скелетом.
— Владик… — Рина окликнула, когда он уже взялся за решетку. – Подожди, мне как-то не по себе…
— Ну что? Что?! – ему внезапно показалось, что проклятые синие цифры побежали быстрее.
В горле запершило. Он вспомнил биение ее пульса, податливый бархат ее живота, бессильную негу открытых бедер…
Наплевать. Слишком дорого ему обходится ее любовь.
И быстро потянул решетку. Чтобы не передумать.
Он вылетел обратно, как бутылочная пробка, и сразу споткнулся. Обеими ногами. И проехался физиономией по жесткой щетине ковра. Что-то случилось с центром тяжести. Рука, на которую он кинул вес тела, едва не вывихнулась в суставе. Жгучая боль пронзила пальцы, на глаза навернулись слезы.
Скрипнув зубами, он кое-как поднялся, поднес руку к лицу, и замер. Тонкие нежные пальчики. Два ногтя сломаны, два длинных женских ногтя. Потом он посмотрел ниже и дальше. Заставил себя посмотреть на этот кошмар. Туфли на каблуках. Брюки на бедрах. Голый пупок. Топик и лифчик.
— Боже, Рина, ты цела? – незнакомый взволнованный голос.
— Со мной порядок… — он закашлялся. Собственный голос прозвучал пискляво и слабо.
Они вскочили из-за столика. Высокий мужчина в костюме, чем-то неуловимо знакомый, и Ольга. Впереди радостно неслась глупая верная Зюзя.
— Как же так можно? А ну, пошевели ногой? Ничего не болит? На пальцы можешь наступить?
— Влад, хватит ее трясти! – смех Ольги.
Слезы катились ручьем. Сквозь ручей он слышал непрерывный скулеж своего двойника. Сквозь ручей он неотрывно смотрел на часы.
- 22. 17.
- 22. 16.
- 22. 15…
— Почему пятнадцать? Какого дьявола так мало?
— Пойдем, моя сладкая, я отвезу тебя домой. Что ты там бурчишь, а?
Перед выходом она увидела себя и Ольгу в зеркале. Хрупкая, тонкая талия, бедра фигурной рюмочкой, вороненый ежик, сжатые мраморные плечи. Ольга обнимала, успокаивала. Яркая, терпкая, цыганистая.
Похожи. Почти как сестры.
Ее поцеловали в нос, погладили по голове. Оказалось, вдруг, у мужчин очень сильные руки. Или у нее не осталось сил сопротивляться.
Продолжение следует…
