Один мой хороший друг* Петр сидел у меня дома, ковырялся своими грязными кривыми ручками в аккуратной небольшой стопке моих рассказов и бубнил.
— О чем ты пишешь Александр?! — бубнил Петр – что за темы?! Какие то сахарницы с водкой, какой то говорящий чай. Все это мелко и избито.
— А что не мелко? – спросил я в ответ, уязвленный. – Что крупно, скажи мне, Петр?? Что не избито???
— Женщины, Александр. — сказал Петр, и глаза его увлажнились. – Они никогда не измельчают, и их толком не изобьешь. Вот настоящая тема!
— Петя, я их совсем не знаю. – ответил я. – Кто это такие, Петя, эти женщины!? Они меня окружают буквально с пеленок, а я только шлепаю губами и совершенно ничего в них не понимаю.
— Не грусти, Саша – сказал Петя – К твоему счастью перед тобою прекрасный знаток так называемого слабого пола.
Петр довольно далеко выпятил грудь и, слегка поклонившись, продолжал.
— Да чего уж там, — продолжал Петр. – Чтобы не быть голословным, я прямо сейчас поведаю тебе пару увлекательнейших историй про женщин. И даже разрешу тебе их записать, только будь добр, когда выйдешь на сцену получать нобелевскую премию по литературе, упомяни в своей речи и мою скромную персону. Скажем так: без такого-то моё творчество было бы и не творчеством вовсе, а так, чмошной и бездарной графоманией…
— Ты хотел рассказать пару увлекательнейших историй про женщин, Петя – напомнил я Петру.
— Ах да. – спохватился Петр, — Ну, вот например, сегодня днем Лизавета Аристарховна сидела у меня на коленях, и представь себе, от нее чудеснейшим образом несло ванилью.
— Почему, Лизавета Аристарховна от вас так чудесно пахнет ванилью – спросил я.
– Ах, Петр Михалыч, милый – ответила мне Лизавета Аристарховна, — это такая дивная история, держу пари, вам понравится. Сегодня утром я спустилась в кухню и всю-всю себя обсыпала ванилью из жестяной коробки.
— И что, и это вся история что ли, Лизавета Аристарховна? – спросил я.
— Ах, Петр Михалыч, милый – ответила Лизавета Аристарховна. – ну разве сие не забавно?
— Тьфу ты, дура какая – сказал я и скинул Лизавету Аристарховну со своих коленей на пол.
Мы помолчали.
— И что, и это вся история, Петр? – спросил я.
— Ах, Александр …. Тьфу ты. – сказал Петр. – Да это вся история. А чего ты ожидал?! По-моему весьма сильная вещь. Тут и страсть, и конфликт, и интрига. В общем, все, что тебе нужно. Я подумал еще, что тебе в нобелевской речи было бы не лишним поблагодарить моих родителей, за то, что я появился на свет и подобно яркой звезде воссиял…
— Да ну тебя, Петр – сказал я – херня какая-то, а не сюжет.
— Ага, — сказал Петр с сарказмом – про сахарницу-то куда увлекательнее. Но я тебя прощаю. Потому что у меня есть вторая история, даже более сильная чем первая.
— Буквально позавчера вечером я ехал в автобусе и был как никогда прекрасен. Мое лицо, озаренное лучами заходящего солнца будто бы светилось изнутри, глаза мои горели небесным огнем, а непослушные пряди, подобно быстрому горному ручейку, спадали на широкие плечи. Движенья мои были грациозны и мягки, словно кошачьи, а, когда я платил за билет, весь автобус любовался мной, потому что, черт подери, тут было чем залюбоваться!
— Петя – сказал я. – поближе, пожалуйста, к сюжету.
— Хорошо — сказал Петя и продолжил. – И тут в автобус вошла Она. Она была хороша, но, естественно, в отличии от меня не была совершенством. Я был, повторяю, в тот вечер безумно прекрасен. Пассажиры вокруг в сравнению со мной казались этакими неприятными рептилиями, этакими вшами, маааленькими такими, невероятно уродливыми существами…
— Петя – сказал я.
— Прости – сказал Петя и продолжил. – Она шла по автобусу, и, казалось, что это не она идет по автобусу, а сама богиня красоты идет по автобусу. А бог красоты стоит тут же неподалеку и даже сама богиня красоты не может затмить неяркое свечение, исходящее от него…
— Петя – сказал я.
— Ну, блин! – сказал Петя. — Я ему пытаюсь рассказать, значит, прекрасную и романтическую историю про женщин, а он все «Петя», да «Петя». Распетькался. Я не могу рассказывать тебе романтические истории в таких чудовищных условиях.
Мы помолчали.
— А вообще, Александр, — сказал Петр, – в конце концов сахарница она тоже сюжет.
Занавес.
Иллюстрация автора
