«Что такое еврейское cчастье –
это промежуток времени между
двумя еврейскими несчастьями».
Вы когда-нибудь бывали в еврейском местечке? Нет? Странно. Как это вы, будучи евреем, умудрились не посетить ни одного местечка. Ведь их когда-то было видимо-невидимо разбросано по всей Польше, Украине и Белоруссии. Выходит, если вы ни разу не были в местечке, то вы, естественно, не знаете ни обычаев, ни молитв, ни праздников. Вы даже не имели счастья познакомиться с местечковыми мудрецами.
Возможно, что-то слышали о них, но лично не знакомы, а жаль. Что ж, Бог вам судья!
Так вот! Живущие в этих местечках евреи, несмотря на избранность, считали себя обыкновенными людьми. Понятно, что среди них были и свои хулиганы, и маменькины сынки, и… боюсь даже произнести это слово – безбожники. Причём мотивировали они свой атеизм тем, что если был бы Бог, то он не допустил бы, чтобы евреи, не имеющие даже паспортов, мучились в такой нищете. Так вот что я вам скажу! Нет-нет, я не посылаю вас посетить местечко – их уже давно нет, как нет и этих мудрецов. Я просто расскажу вам невероятную историю, случившуюся в одном из таких местечек – Костюковке, что в Белоруссии. А поскольку там родился мой дед, то я, как наследник, имею полное право рассказать вам о чуде, которое произошло в Костюковке в Йом Кипур более ста лет назад.
Жила-была в этом местечке старая вдова Хая-Лея. Хорошо сказано: жила! Была – да, но не жила, потому что жизнью это не назовёшь. Её муж, Янкель-Дон, богобоязненный хасид, умер от чахотки, оставив после себя пару пустяков и двух сыновей. Эти дети, не про нас будь сказано, отошли от религии, подались в революцию и мотали срок «во глубине сибирских руд». Больная старая женщина жила на пару с котом в маленькой каморке, в которой ей из милости разрешил жить сердобольный вдовец, сапожник Шимон, дальний родственник её покойного мужа.
Ежедневно Хая-Лея неистово молилась, а в канун Судного дня рано утром побежала в синагогу, где со слезами на глазах громко читала слихот (прощения). Улочки местечка в такой день, особенно по утрам, тихи и пустынны: кругом ни души. Лишь изредка раздаётся стон из ближайшей синагоги, слышен плач ребёнка или режущий ухо вопль больного. Это не совсем простое время – судьбы всех людей висят на волоске, поскольку Бог будет судить всех и каждого, взвешивая на своих точных весах праведные дела, грехи и проступки. А их так много, хоть отбавляй! Однако что плохого могла совершить эта женщина, не обидевшая за свою жизнь даже мухи? Но Творец на небе всё знает и видит. А вдруг она невзначай совершила что-то непотребное и сама об этом не догадывается? И ещё: она просила Всевышнего хоть немного облегчить её тяжёлую жизнь и послать денег на пропитание. Слова молитвы она произносила так громко, что молившийся в мужской половине Фишель, вполне состоятельный брацлавский хасид, пьяница и гуляка, получивший в местечке прозвище Фишке дер шикер, слышал каждое её слово. Являясь владельцем единственной в Костюковке винокурни, он зарабатывал на свою грешную жизнь изготовлением кошерного вина, популярного по субботам и в праздники популярностью у жителей Костюковки. Но основной доход приносил крепчайший самогон, пользующийся ещё большей популярностью среди нееврейских жителей местечка.
– А что я? – размышлял Фишка вслух. – Да, люблю выпить и погулять, грешу целый год, но ведь в Иом Кипур я же прошу у Творца прощения. И если он ежегодно меня прощает и записывает в Книгу Жизни, значит, я не совершаю ничего греховного и смело могу считать себя праведником.
Однако молитвы Хаи-Леи так затронули его душу, что он стал обдумывать, как бы ей помочь, совершив тем самым нечто угодное Богу
Всем своим нутром он понимал, что его распутное поведение может в конце концов надоесть Всевышнему, и неизвестно, в какую книгу он занесёт его через год, поскольку от человека требуется не только не допускать греховных поступков, но и совершить что-нибудь праведное.
Кто-то сказал, что когда нечего делать, берутся за великие дела. И Фишка решился!
После Искора Фишка подошёл к Хае-Лее и вручил ей специальную молитву, посоветовав каждый вечер читать её перед сном, уверяя, что Бог непременно её услышит и снизойдёт к ней с благословением.
Через несколько дней Фишка повёз в уезд очередную партию вина. Сбыв товар, он зашёл перекусить в корчму, где встретил своего друга Арье-Лейба, служившего почтарём. И тут у него мелькнула мысль:
– Послушай, Арье, – обратился он к нему, – ты же служишь на почте и почти каждый день бываешь в Костюковке и в соседних местечках. От благотворительности идёт благотворительность, от доброты – доброта, и это добавляет мира не только в нашем народе, но и по всей земле. Помоги мне сделать богоугодное дело.
С этими словами Фишка посвятил его в свой план и вручил несколько банкнот.
– Да будут благословенны твоя мудрость и твои поступки, – сказал Арье, – ведь мера мудрости не в том, чтобы отличить добро от зла, а в том, чтобы творить добро и воздержаться от зла. Как говорил реб Нахман из Брацлава: «человек, не умеющий плакать, не сможет и веселиться». Я всё сделаю, как ты сказал, смотришь, и мне зачтётся.
***
Местечко бурлило. Только и разговоров было о снизошедшем на Хаю-Лею чуде. Каждую неделю, в канун субботы, на крыльце её убогого жилища неизвестно откуда появлялась большая, накрытая чистым полотенцем плетёная корзина, доверху наполненная невиданными ею ранее продуктами. Чего там только не было: жареная курица, рыба, субботняя румяная хала, бутылка вина, сыр, овощи, фрукты, масло и многое-многое другое. Количество продуктов было рассчитано так, чтобы с избытком хватило ей до следующей субботы. Но кто же этот благодетель? За что он ей это посылает? Неужели её молитвы достигли ушей Всевышнего? Она даже несколько раз пряталась в кустах, чтобы увидеть, как этот неизвестный будет ставить корзину и поблагодарить его, но безрезультатно. Однако стоило ей только на секунду отвлечься, как корзина странным образом вновь появлялась на крыльце. Чудеса, да и только!
Поглаживая бороды и пейсы, евреи собирались кучками около синагоги и, жестикулируя, громко комментировали местечковое чудо, в душе завидуя Хае-Лее, а кто-то даже посетовал, что их молитвы, очевидно, не были столь искренни, поэтому и не доходили до ушей Всевышнего. Воздух сотрясали всевозможные догадки, не имеющие ответа: кто же он – тот, который всё это приносит?
Окончательную точку в этом вопросе поставил непререкаемый авторитет среди местных знатоков Торы Гедалия – машгиах синагоги (человек, следящий за кашутом). В Костюковке он «прославился» тем, что запретил употреблять в пищу коричневые яйца, объявив их не кошерными, поскольку в них чаще попадаются красные точки, похожие на кровяные включения, чем вызвал проклятия на свою голову со стороны торговавших ими местных крестьян – они лишились ощутимого дохода.
Так он вдруг вспомнил, как накануне субботы, возвращаясь после службы, увидел странного человека, явно не из Костюковки, но одетого почему-то в похищенный у него пасхальный халат с кушаком из серебряных нитей. Он хотел было его остановить, но тот вдруг исчез. Просто растворился в воздухе, и всё! Гедалия прибежал домой, открыл сундук – нет, халат и кушак на месте. Странно, но этот человек с тех пор ему на глаза не попадался. Не видели его и жители Костюковки, однако после рассказа раввина все пришли к единому мнению: этот неизвестный был не кто иной, как сам Элиягу Анави (Илья Пророк), один из ангелов, увидеть которого живьём ещё никому не удавалось.
– Я верю полной верой, – процитировал Гедалия постулат из Талмуда, – что Творец, да будет Имя Его благословенно, творит все творения и управляет ими. Он один делал, делает и будет делать всё, что делается.
Еженедельные подарки продолжали регулярно появляться на крыльце, причём съесть всё это в течение недели, даже с помощью кота, Хая-Лея не могла, и стала приглашать на кабалат-шабат (встреча субботы) своего благодетеля – сапожника Шимона. И, как результат, через несколько субботних корзин он сам предложил ей переселиться к нему вместе с котом и стать хозяйкой в его доме. Воистину, молитвы, услышанные в Иом Кипур Всевышним, да будет благословенно Его Имя, изменили всю дальнейшую жизнь Хаи-Леи.
Так что, друзья, молитесь! Молитесь и просите у Бога и друг у друга прощения, даже если вы и не совершили ничего дурного. А вдруг совершили? Вполне вероятно, что Он вас тоже услышит, и тогда Илья Пророк в белоснежном халате, подпоясанном кушаком из серебряных нитей, спустится на землю в белоснежной колеснице, запряжённой парой таких же белых лошадей, и так, чтобы его никто не видел, поставит на крыльцо вашего дома корзину с полным набором еврейского счастья.
