Почему я начал писать

Думаю, что правильнее вспомнить хронологию – когда начал.

Не знаю. Но стопроцентно это было еще до школы, так как мама показала мне лет пятнадцать назад записанное ее рукой четверостишье, которое гласило:

Я закрылся в туалете

И сижу мечтаю.

Мама с бабушкой стучат,

А я на них чихаю.

Согласно ее утверждению, мне было тогда пять лет, и я это процитировал, покинув уединенную обстановку.

В любом случае, старые хорошие традиции не меняются. Даже если и бабушки и мамы давно нет.

Второе нетленное произведение вышло из-под моей шариковой ручки уже в Лиме, во втором классе. Учился я тогда в школе при советском посольстве, и учительница задала нам тему «Вечер дома».

Вышло у меня следующее:

Ночь наступает

Сын засыпает.

Мама читает

И папа читает.

Собака в углу

Давно уже спит –

Хорошие сны она видит.

Звезды мерцают

За темным окном

Часы пробивают

Двенадцать часов.

Мама и папа

Идут на кровать,

Чтобы смогли они

Вместе поспать.

Родители были довольны всем, кроме окончания.

-Ты понимаешь, что может подумать твоя учительница?! – вопрошала мама, строго смотря на меня.

Я не понимал.

-Давай изменим, — предложила мама, — на:

Мама и папа

Идут на кровать,

Завтра в шесть тридцать

Им надо вставать.

-Но вы не встаете в шесть тридцать, — возражал я.

-Это не играет никакой роли. Никто не знает, когда мы встаем. Так даже лучше: твоя учительница увидит, что твои родители не лентяи!

Стихотворение я менять отказался и отнес в школу сочинение. Кровать там не упоминалась.

После этого был долгий перерыв, который завершился в шестом классе благодаря королеве 6Б Лене Мещеряковой.

Как она смотрела…

Мои душевные метания и мечтания нашли триединый выход в одну субботу. Вернувшись из школы и увидев, что бабушки нет, я выудил из серванта черную бутылку перуанского писко в форме Виракоча и попробовал огненную воду первый раз в жизни.

Придя в себя, я снова вспомнил Лену и ощутил отвердение под животом полостей пещеристых тел, после чего произошел сложный рефлекторный акт, где важную роль сыграли парацентральные дольки головного мозга.

Я снова сделал глоток из Виракочи, перевел дыхание, сел за стол и написал ей послание, которое заканчивалось словами:

Я вижу тебя всю,

В пальто и без.

И говорю – люблю!

Но нет чудес.

В понедельник я незаметно опустил листок ей в портфель.

Но ничего не произошло.

Не произошло ничего и в следующие дни.

Прошла неделя.

В субботу, выходя из школы, на крыльце ко мне подошла Лена Аврамова, королева 7А.

Как она смотрела…

-Это действительно ты написал? – Она протянула мне тетрадный листок.

Это было мое стихотворение, но переписанное, притом, как я отметил, с ошибками.

-Да, — кивнул я, — мое.

-А мне написать сможешь? Но только во много лучше?

И посмотрела…

Так я начал писать.