Было три причины, по которым именно так называлось заведение Яши Ленивкера. Первая причина заключалась в том, что в зале стояло тринадцать столиков. И когда кто-то из посетителей говорил, что столиков «чёртова дюжина», Яша, не будучи человеком религиозным, терпеливо объяснял, что в иудаизме как раз таки существует тринадцать имён Бога и что для людей еврейской национальности, чтобы они были здоровы, число «13» всегда было счастливым. Тогда Яшу просили перечислить эти имена, на что хозяин кабачка, никогда не знавший даже трёх, многозначительно поднимал вверх глаза и говорил, прижав к губам указательный палец:
— Ша! Их нельзя произносить!
— Шо, ни одного, Яша, таки нельзя?
— Кое-что можно, но кто я такой, чтобы своим ротом касаться имени Всевышнего?
Яша был шутником и всегда с удовольствием общался с клиентами. Он знал много хороших анекдотов на тему кулинарии, и каждый новый анекдот передавался из уст в уста посетителями кабачка, которых в те счастливые времена было видимо-невидимо.
Первый раз Яша открыл в себе талант рассказывать анекдоты, когда лепил пельмени. В каждый пакет он вкладывал инструкцию:
«Господа евреи и те, кто не брезгует! Когда вы будете варить пельмени, помните:
Если их варить двадцать минут, они таки будут пельменями.
Если их варить сорок минут, они станут макаронами по-флотски.
Если у вас получится их варить час, то вы получите приличную лазанью, чтоб вы все были здоровы!»
Но самой большой страстью Яши Ленивкера было рифмоплётство. Он сыпал стишками собственного сочинения налево и направо, особо не задумываясь ни над рифмами, ни над содержанием.
Борис, Абрам, Моше и Хаим
Все вместе делали лехаим!
Или, например, такое:
Ицхак, Арон, Адам и Беня
Лепили из дерьма пельмени.
Или, по существу:
Сегодня делал я бекона
И руки мыл с одеколоном!
Люди смеялись с бессмысленных рифм Яши, но Яша не обижался: он и сам веселился от своего стихотворчества.
Вторая причина названия кабачка пошла от страсти Сарочки Ленивкер смотреть телевизор. Это сейчас название «Кабачок 13 стульев» мало кому и о чём говорит. А тогда, вышедшая в шестидесятые годы телепередача захватила все слои населения большой и необъятной страны.
Из всех обожателей передачи, самой страстной поклонницей была как раз таки Сара Абрамовна Ленивкер. Вся её комната в их с Яшей квартире была расклеена фотографиями пана ведущего Михаила Державина, пана директора Спартака Мишулина, Ольги Аросевой, вжившейся в образ пани Моники и другими актёрами, игравшими роль героев этого буржуазного кабачка. Прямо над кроватью супругов висели две большие фотографии Натальи Селезнёвой, игравшей кокетку пани Катарину, и пана Вотрубы. Сара не поленилась, пошла в фотоателье и, увеличив фотографии до портретных размеров, повесила их над кроватью. И если с Селезнёвой Яша Ленивкер ещё как-то мирился, то каждый редкий раз, когда он приходил к жене, чтобы совершить супружеский долг, на него со стены смотрело подозрительное лицо пана Вотрубы. Пан Вотруба вопрошал со стены: «Ну, пан Яков, как она, жизнь?»
Сара Абрамовна умудрилась расклеить портреты героев телепередачи даже в зале кафе. Яша был против, но жена каким-то образом пробиралась в зал, когда Яша ездил за продуктами на рынок, и на пластилин лепила фотографии пана Зюзи, пана Профессора и её любимой пани Терезы, купленные в киоске «Союзпечати» и за приличную скидку увеличенные в том же фотоателье. Фотограф Шлёма Блинкер был другом Яши Ленивкера и делал скидку его жене, бормоча себе под нос каждый раз, когда Сарочка притаскивала ему новые фото из киоска: «Я с вами обанкрочусь, пани Сара!» А потом говорил: «Вы бы хоть что-то спели на польском, пани Сара, в качестве компенсации, так сказать!»
Да, Саре Абрамовне очень нравилась и передача, и актёры, но больше всего ей было по душе обращение «пани» и «пан». От этого веяло каким-то лёгким, запрещённым, буржуазным ветерком. Для тех, кто никогда не видел и не знал, что такое «Кабачок 13 стульев», могу лишь сказать, что все вышеперечисленные герои собирались в стилизованной под польское кафе студии, где они весело проводили время: разыгрывали сценки, делали вид, что ели, выясняли отношения, шутили и пели, как сейчас принято говорить, «под фанеру». Тогда, в шестидесятые, никто и близко не знал, что такое «фанера», но петь любили все. Актёры открывали рот под поставленную пластинку, и с экранов телевизоров в массы нёсся иностранный польский язык. Польша в те времена была такой «заграницей», о которой можно было только мечтать.
Когда начиналась передача, Сара становилось немой и глухой. Она явно представляла себя польской пани и если кто-то из детей прерывал её идиллию, она кричала лепившему пельмени мужу: «Яша! Забери этих засранцев!». Яша терпеливо мыл руки, шёл за детьми и шёпотом, чтобы не наткнуться на грозный взгляд Сарочки, говорил: «Идёмте, дети! Сарочка сейчас делает вам хорошую мать!»
Любовь к героям из «Кабачка 13 стульев» сделала своё дело: Сара всех стала называть панами, даже детей. И требовала, чтобы посетители кабачка «13 цорес» называли её не иначе, как пани Сара. Звучало это примерно так:
— Яша, скажи, что у тебя сегодня из свеженького? А кто был дегустатором? Пани Сара?
Или так:
— Яша, пани Сара опять прилепила какого-то пана из «Союзпечати?» Таки ты не ревнуешь?
Со временем это буржуазное чужеземное обращение прилипло к кабачку, как прикипело и его название.
Иногда пан Яша злился, когда видел, что зашивается с клиентами. И тогда он говорил жене:
«Пани Сара, не дури себе голову и брось смотреть эту ерунду! Подними свой тохес и иди уже, помоги мне на кухне!»
«Ша, пан Яша, – умоляюще просила женщина мужа. — Сейчас пани Тереза будет ревновать пана Владека к пани Зосе! Я тебе скажу, что эта пани Зося совсем не похожа на приличную подавальщицу!»
«Тьфу!» – плевался «пан» Яша Ленивкер на свою ленивую жену и выходил из комнаты, громко хлопая дверью.
Третья причина, по которой кабачок назвали именно так, как назвали, была мама Сары Абрамовны, Этя. Именно она говорила:
«Доця, если вы назовёте свой рЭсторан «Кабачок 13 стульев» – кто туда пойдёт? Аж никто. Скажи мне, Яша, кто не видел стульев и кому интересно на них смотреть? И о чём тогда говорить тем, кто решится заглянуть в ваше заведение? Пусть это будет «Кабачок 13 цорес».
— Шо так, мама? – спрашивала её Сара. – А кому, скажи, интересны чужие цорес?
— Доця, цорес – это несчастье. Таки здесь есть своя логика: никто не хочет видеть чужое счастье, а вот к несчастным людям все так и тянутся, так и тянутся. Особенно их друзья! Потому что пережить одно счастье друга гораздо труднее, чем все тринадцать его несчастий.
После этих серьёзных аргументов вопрос о названии был решён сразу и бесповоротно.
Продолжение следует…
