Лавина

                  Парня в горы тяни – рискни!

В. Высоцкий

Жара томительно угасала, и в мой ватный сон, дышавший эвкалиптами, проскользнул певучий женский голос. Он проплыл по широким комнатам и оборвался щелчком входной двери – милая поехала за покупками. Лениво поднявшись с шезлонга, я плюхнулся в бассейн и тут же услышал настойчивый телефонный звонок. Чертыхаясь, я прошлёпал босыми ногами по шершавой плитке в дом и утонул в тёмном пространстве коридора. В его глубине мерцала узкая полоска света из приоткрытой двери.

 Эта дверь в кабинет погибшего мужа Розы раньше была заперта. Моя неуверенная рука потянулась вперёд, я крадучись вошёл и по-воровски ощупал взглядом узкую комнату. На столе рядом с кипой бумаг в беспорядке лежало несколько фотографий. Я узнал на одной из них Пабло, к моему удивлению, одетого в военную форму. На снимке несколько солдат и офицеров гордо упирались крепкими ботинками в груду «обезглавленных» мин.

В ушах больно зашумело: «Не может быть! Значит…» Меня мгновенно обожгли жуткие подозрения о том, что случилось больше года назад в Шамони-Мон-Блан.

Я в первый же день приезда на шикарный альпийский курорт, задрав голову словно птица, примерялся к лучшему в жизни полёту. Мраморные зубцы, прорезая, распахивали молочный небосвод, он сливался с искрящейся белизной вершин. Моё тело предвкушало новые победы над горными спусками, а душа ждала дерзких приключений. Недавно пережитые тревоги, развод и душевная боль таяли вместе со снежной пылью в моём горячем дыхании.

Весь день в местных кафешках шумели лыжники, живо обсуждая трассы и здешние красоты. Катался я уже давно, но решил улучшить навыки и взял несколько уроков у инструктора Пабло. Он был родом с Коста-Дорада и работал по контракту на горнолыжных курортах Франции. Приземистый и крепкий, Пабло хорошо чувствовал трассу и умело тренировал. Мои родители несколько лет работали в Барселоне. Там я окончил школу, отлично говорил по-испански, и Пабло с удовольствием болтал со мной про родные края.

Однажды, допивая утренний кофе, я увидел его с привлекательной женщиной. Пабло подошёл к моему столику и познакомил со своей женой, Розой. Беседуя о том о сём, они интригующе завели разговор о необъезженном склоне. Пабло и Роза – опытные инструкторы, приглашали желающих попробовать новую трассу.

На следующее утро команда любителей экстрима – пятеро мужчин и четыре женщины – встретились в холле гостиницы.

От самой высокой точки подъёмника около часа мы шли по каменистой тропе, на удивление совсем не заснеженной. Лыжи каждый нёс на плечах. На привале я сквозь защитные очки разглядывал женщин. Яркие комбинезоны призывно облегали их стройные тела. Все они: две француженки, англичанка и испанка – возбуждали горячие фантазии увидеть одну из них на мятых простынях в моём гостиничном номере.

Англичанка Бетси шаловливо заметила моё сходство с каким-то актёром, играющим в сериалах героя-любовника. Её любопытный взгляд часто прилипал к моей высокой, крепкой фигуре. Бросая на Бэтси ответный лукавый взгляд, я уже представил развитие нашей вечерней интрижки и, слепив в голове несколько фраз на английском, организовал их в канву первого разговора.

Наконец Пабло с Розой выбрали место для спуска. Каждый из нас прикидывал, как, наслаждаясь глотками адреналина, распорядиться головокружительным простором.

Кое-кто уже начал движение, когда внезапно раздался гул. В этот миг толчок внутри горы словно расколол с треском гигантский орех. В ослепляющих лучах солнца на нас двигалась снежная громада.

– «Avalanche! Лавина! Snowslip! ¡Avalancha!»– морозный воздух загудел воплями ужаса.

Не помню, как быстро затянул меня снежный вихрь; хлестало, подбрасывало, переворачивало, било по лицу. В голове зашумело и оборвалось…

Очнувшись в липком холоде, я выполз из-под ледяной корки и, по-звериному выплёвывая ругань, вытер поцарапанное лицо. Тело с трудом мне подчинялось, и я плохо соображал, что происходит. Вскоре в размытой тусклой белизне мой взгляд наткнулся на яркую фигурку. Она покачнулась и рухнула в снег. Я приблизился, еле волоча ноги, и увидел чёрные кудри и лицо с инеем на пушистых ресницах. Это была Роза, одетая в красный комбинезон.

Ресницы испанки трепетали, и чёрные глаза всматривались в меня с удивлением и тревогой. Роза казалась отрешённой, почти равнодушной. Я понял, что она в шоке, и прокричал ей о лавине, надеясь вернуть её в реальность… Некоторое время наши охрипшие голоса метались по снежной пустыне, взывая о помощи.

Быстро темнело, и беззвёздная темнота неба проглатывала бледные лоскутки света. Роза, опустившись на колени, жаловалась на боль во всем теле, однако держалась на удивление стойко.

Заметив на склоне тёмную расщелину, я направился к той «чёрной дыре» и обнаружил что-то вроде берлоги. Мы заползли туда с Розой и, упав рядом, какое-то время лежали без движения, слыша лишь прерывистое дыхание друг друга.

Пахло сырой землёй и мхом. Собрав силы, я наконец ощупал карманы и, достав фонарик, осветил пещерку. Каменный низкий потолок и мрачные ребристые стены угрюмо взирали на непрошеных гостей. Короткими крабьими движениями Роза сняла комбинезон и ощупала онемевшие ноги. Её знобило, обветренные губы дрожали, и даже смуглое лицо казалось бледным. Я невольно бросил взгляд на её обтянутое термобельём тело с изумительными пропорциями, тонкое и крепкое, словно выточенное.

Мы легли рядом на мою куртку и комбинезон Розы. Мысли замерли, и время, казалось, остановилось. Оно сжалось в серую полоску сумрака у входа в наше укрытие. Даже кровь, словно замороженная кошмаром, не текла, а стояла в жилах.

Дрожа и постанывая, Роза вдруг прижалась ко мне. Этот порыв меня не удивил. Будто скованные вместе на эшафоте, мы ожидали приговор судьбы. Чувствуя, как вздрагивают колени Розы, я растирал ладонями ей спину и плечи. У меня вырвалось несколько ободряющих фраз, что нас скоро найдут и, конечно, обязательно спасут. Впервые я держал женщину в объятьях не в порыве страсти, а желая помочь и согреть, шепча слова утешения.

 Я дышал в холодный висок моей спутницы, глотая её пряный запах, а чёрные локоны Розы путались в моих деревянных пальцах. И, словно в полубреду, мне виделись русые пряди девичьих волос, скользящие по моей щеке… где-то там далеко, в русской юности.

В звенящей темноте я очнулся от гулкого шума и вытер горячую испарину. Грохот нарастал. Сомнений не было: приближалась следующая лавины. Она грозила похоронить нас под ледяной пирамидой, как мумий, каменном саркофаге.

О чём мы думаем в последние минуты перед смертью? Те, кому отведены эти минуты. Вспоминаем любимых? Друзей и врагов? Оплакиваем ли несбывшиеся мечты или потерянные в суете годы? Я видел перед собой лицо дочки и беззвучно рыдал о том, что не успел дать ей достаточно любви и силы. И ещё, о чём сетовал я, что в тридцать пять мне суждено умереть здесь, на чужой земле, рядом с чужой женщиной, не имея возможности даже высказаться или хотя бы выматериться перед смертью и быть понятым!

Моя случайная подруга с ужасом прислушивалась. В бликах фонаря её губы дрожали, шепча молитву. Что-то демоническое сверкнуло в её влажных глазах. И, словно Кармен, красивая как в любви, она готовилась к смерти.

Гудящий звук, растворяясь вдалеке, утих. Лавина миновала! Стук сердца отдавался во всём моем теле. Задыхаясь, я наклонился и припал запёкшимися губами к липкому от слёз лицу Розы. Ночь стонала свистом морозного ветра, и под эту пронзительную мелодию я обнимал мою случайную женщину, как в последний раз!

Мы вылезли из нашей «берлоги» с первым мутным лучом, услыхав шум вертолета. Холодный воздух распирал мою грудь. Никогда мне не дышалось так легко и свежо, и в каждой моей клетке безумствовала жажда жизни! Размахивая яркой курткой Розы, я заорал ещё громче, заметив, что вертолет пошёл на снижение.

Уже на борту на меня обрушилась изнуряющая тяжесть усталости. Спасатели сказали, что пока удалось найти только нас двоих. Роза рыдала, кусая свои перекошенные губы. Она кричала, что там внизу, её муж и другие лыжники, что они живы, все живы… и сейчас же надо развернуться и лететь на их поиски.

Под нами, насколько охватывал взгляд, простиралась бесконечная снежная равнина, слепящая жуткой белизной огромного савана.

Остаток дня я провёл в госпитале на обследовании. У меня нашли лишь многочисленные ссадины и гематомы на лице и теле, а общее физическое состояние признали нормальным. В госпиталь ко мне приходил полицейский, просил описать подробно всё, что я запомнил до и после трагедии. Он сказал, что только мы с Розой остались в живых и что лавина разрушила часть отеля, в котором я остановился. К счастью, там никто не пострадал, а туристов устроили в соседнюю гостиницу.

Вскоре я улетел домой, в Канаду. Медленно возвращаясь к жизни, теперь я начал по-настоящему жадно наслаждаться каждым днём. Все выходные я проводил с дочкой, а после работы окунался в чтение, стараясь больше узнать, будто опасаясь, что чего-то не успею…

Несколько раз я натыкался на новости о расследовании трагедии в Шамони. В некоторых публикациях обвиняли владельцев отеля, якобы не проследивших за сводкой схода лавин. Другие источники ссылались на мнения сейсмологов, упоминающих о непредсказуемости Альп. Узнал я и о новом лыжном курорте с великолепным отелем, мгновенно построенном около соседнего перевала. Туда не дошла лавина, и место признали удачным.

Прошло более полугода, когда через британское консульство со мной связались родственники Бетси. Да, той самой, с которой я перебросился несколькими задорными фразами перед самой трагедией. Мы созвонились через скайп с отцом Бетси, который расспросил меня обо всех деталях. Специалист в геофизике, он вёл своё расследование и утверждал, что лавину такой силы мог спровоцировать взрыв.

А почти сразу после того разговора пришло трогательное письмо от сестры Розы, Анны. В письме она рассказала, как тяжело Роза пережила потерю мужа и теперь, когда пришла в себя, очень благодарна мне за помощь в горах. Обе сестры даже не приглашала, а настаивали на мой к ним визит.

Я отдыхал здесь уже вторую неделю, в милом городке Салоу – место восхитительных закатов. Каждый вечер солнце, сливаясь с морскими волнами, кровавым пятном висело над горизонтом. Потом эта картинка растекалась замысловатыми фигурами и, мерцая рыжими оттенками, мгновенно гасла в бархатной черноте неба.

 В просторном доме со старинной лепкой, выгнутыми арками и винтажными лестницами, меня обласкали гостеприимством.

Отношения с Розой с первых дней моего приезда дышали теплом и заботой, а дом сиял от улыбок её родственников.

Возможно, между людьми, выжившими в катастрофах, появляются особые, почти родственные чувства. Но наши с Розой взгляды начали проникать друг в друга не по-родственному интимно. А моё волнение рядом с ней, странная немота от звука её голоса и желание впиться в её зовущие губы кричали, что я влюблён.

Наступили последние дни моего визита. Теперь каждый вечер стол ломился от закусок и благоухал пряностями, сверкали бокалы с вином и чёрные кудри испанцев.

 И вот, после такого застолья, аккорды гитары, расплескавшись по просторному залу, дробили воздух жгучей мелодией. Разгорячённая танцами, Роза уронила руки мне на плечи, и в общей кутерьме, вдохнув манящий женский запах, я на мгновение поймал губами её нежную шею…

Ночью я лежал на огромной кровати, прислушиваясь к ночным шорохам дома. Под стонущие крики птиц за окном скрипнула дверь, и в свете ночника блеснули обнаженные женские плечи. Собрав в ладони тонкие складки юбки и освобождая длинные ноги, Роза опустилась на меня легко и трепетно, как снежинка с далеких гор Шамони-Мон-Блан. Так страстный порыв увлёк меня уже в другую лавину, в лавину безумия.

На следующий день Анна, высокая, угловатая, похожая на сестру лишь пушистыми ресницами, виновато улыбаясь проворковала, что Роза срочно уехала по делам. Из болтовни хлопотавшей на кухне Анны я догадался, что Роза теперь совладелица какого-то отеля и забот у неё с каждым днём прибавляется.

– Она и дом запустила. Такая вот хозяйка, – вздохнула Анна. – Сначала траур по мужу. Потом какими-то бумагами занималась. Тут один англичанин очень хотел с Розой встретиться. Вроде дочка у него там, в Шамони погибла. Да Розе всё некогда…  Мы только перед твоим приездом сад в порядок привели и бассейн почистили.

– Это её дом? – я уставился в плоское лицо Анны.

– Родители Розе оставили.

– А родители?

– Погибли… На катере мотор взорвался, – печально бросила Анна.

– Сочувствую. Не знал, – растерянно протянул я.

–Уже шесть лет прошло. Нас трое сестёр. Роза младшая, но дом на неё был записан. Родители её обожали, видели в ней мужскую силу, говорили «отчаянная». Она позволяет родственникам праздники тут отмечать, но живёт здесь теперь одна…

Гримаса досады сжала тонкие губы Анны.

Роза позвонила вечером. Извинялась, умоляла меня остаться ещё… Говорила, что уже возвращается и хочет провести время со мной, только со мной.

И вот я оказался здесь, в закрытой прежде комнате. Видимо, Роза второпях забыла про эту дверь. Моё влажное тело сначала мгновенно высохло от горячей нервной волны, а после дрогнуло от озноба. Дуновение кондиционера из вентиляционной решётки будто повеяло могильным холодом.

На одной из бумаг, лежащих на пыльном столе, я заметил адрес горнолыжного курорта, построенного на не задетом лавиной склоне. Владельцами значились Роза и… вторая фамилия, похоже французская, начиналась с «Де».

В моей голове выстроилась шокирующая цепь. Снимок Пабло в форме. Возможно, он служил в армии. Я вспомнил, что не видел его на привале, когда мы готовились к спуску. Отошёл ли Пабло от группы, чтобы установить взрывчатку, а потом что-то пошло не так? Возможно, это «не так» подстроила Роза. Она могла съехать подальше, решив расстаться с надоевшим мужем и получить за него страховку. Или Пабло жив и скрывается? А кто же второй хозяин нового отеля? Память пронзило воспоминание о том, какой я увидел Розу в горах после трагедии. Её спокойствие я принял за умение владеть собой.

Из этих мелких деталей складывалась тесная коробочка. И я с ужасом понимал, что меня, единственного свидетеля, словно мотылька, пойманного на одурманивающий огонёк постельных ласк, могут грубо пришпиля, захлопнуть в том ящике.

Мысли толпились, опережая друг друга: бежать в Барселону? А оттуда утром самолётом в Торонто? Или идти в полицию? Но что я скажу? О моих догадках и пустых подозрениях, что Роза замешана в убийстве группы лыжников, а возможно, и своих родителей? Или положиться на судьбу и провести эту ночь с ней?

Последнюю ночь… захлебнуться страстью с моей Кармен, с коварной леди Макбет, жадной до секса, которая, как плотоядная самка богомола, убивает самца после совокупления!

Борясь с угрюмой злобой и раздражённо матеря себя за нерешительность, я поднялся на второй этаж в отведённую мне комнату и достал мобильник. В нём был записан номер телефона мистера Реншоу, отца погибшей Бетси…