Анна шла по улице с букетом желтых роз. Она помнила их еще с детства – Глория. Сегодня, в день ее рождения, не хотелось никаких выжатых через силу поступков – лишь только то, что приходило в голову само. Взгляд, брошенный на уличные витрины, отмечал симпатичную брюнетку с мечтательным выражением лица, красивой стрижкой, высокой грудью, в легком полуприлегающем трикотажном платье с декольте, не худой, но сохранившей изгибы тела и легкость походки. То и дело подносила к лицу эти желто-кремовые розы.
Конечно, это был подарок от мужчины. Мир теперешних удовольствий без встреч с ним терял остроту вкуса, цвета и ощущений. А еще, Анна про себя стала называть его Музой. Встречи с ним рвали все внутри и в хорошем, и в другом смысле тоже. Ее друзья наотрез отказывались слушать восторженные истории о нем – таком неразгаданном, стеснительном и одновременно высокомерном, но творческом и по-детски азартном, каждый раз увлеченным чем-то новым. В представлениях Анны он был слегка «космонавтом», но это только усиливало интерес и любопытство. Она где-то была такой же…
«Тебя используют!» – был практичный вердикт подруг.
Только одна из них, самая малознакомая, однажды сказала: «Никто не видел Музу в лицо» и Анна поняла смысл.
Эмоциональная нить, что уже пять лет после смерти мужа связывала их, то натягивалась, то провисала, но никогда не рвалась. Это никак не вписывалось в «протоколы» правильных отношений женщины с мужчиной. Первые сеансы телесной терапии у него доставили такие неизвестные и сильные ощущения, что Анна могла только мечтать о подобном в прошлом. Вся жизнь в ее представлении теперь делилась на до и после –Приходило понимание, что она многое способна сделать для этого, становящимся вдруг близким, человека. Простые разговоры во время визитов к нему, часто переходили в ночные диалоги в сети, сон уходил сам собой. Они катастрофически чем-то цепляли друг друга.
Однажды ночью были обнаружены стихи от Музы, посвященные кому-то, не ей. Анну нельзя было назвать любителем поэзии, но эти строчки переживаний дротиками летели прямо ей в сердце. С этого момента у Анны стали получаться стихи. Конечно, посвящались они всему, что связано с ним. В какой-то момент в голову приходила первая строчка и после повторения несколько раз про себя, сразу нужно было хватать любой клочок бумаги и быстро записывать то, что шло прямиком из сердца.
Через месяц Муза прислал откровенную историю о своей молодости и приключениях. Прочитав ее, Анна ощутила и его талант, и какой-то драматизм той прежней жизни с первой женой. Поражало, что в нем он все называл своими именами: предательство, измена, подлость и как итог – развод. Ну почему же у нее такая реакция!? Пойти ночью на кухню, выпить все имеющиеся остатки спиртного и сесть писать свой рассказ — признание о страстях, боли, радости и печали той жизни, из которой ей удалось выбраться неповрежденной. А точно ли не поврежденной? Об этом Анна не задумывалась. Она летала свободной птицей, забыв о своем возрасте, о той разнице не в ее пользу с ним.
После того, как Анна упомянула о свидании с молодым человеком, Муза с ней заговорил о сексе. Анна давно допускала в мыслях такой поворот, но была удивлена той формой, в которой излагалась мысль. Она больше напоминала коммерческое предложение о сексе, почти совсем без эмоций и почему-то только после того, как появился реальный ухажер. От нее что-то скрывается – этот подсознательный сигнал Анна предпочла пропустить. Ну конечно, со всей щедростью своей души, она отозвалась на его желания в различных вариантах. А они не повторялись, были даже те, что когда-то могли испугать ее. Но теперь страх вызывал острые эмоции. Анна ощущала его мужской интерес к определенным отношениям, связанным с подчинением женщины. В письме, посвященном общим темам дня, вдруг появилась фраза: «А правда интересно, когда женщина стоит обнаженной на коленях, а мужчина ее стегает? Попробуем?» Анну бросает в легкую дрожь, но не от страха избиения, а от предчувствия возбуждения – «голой», «на коленях». Хочется ему рассказать, что приблизительно так ее наказывали иногда в детстве, но не голой и не на коленях, но ремнем: за тройки, и за своенравие. На сообщение о том, что в квартире она меняет окна и в данный момент работают два парня, пришел вопрос: «Конечно, это из области фантастики, но ты представляла когда-нибудь себя с двумя мужчинами?» Первоначальное дружеское отношение к нему таяло, как снежная баба на солнце. А на том месте возникали обжигающие и острые запретные желания и зависимость от всего, что было связано с Музой. Время от времени он присылал ей небольшой сценарий «внеплановой встречи» или у него дома или в рабочей обстановке. Наличие такой программы уже само по себе взрывало целый шквал эмоций – в супружестве секс был не на первом месте, а потом, когда к мужу пришел «зеленый змий», исчез совсем. Анна прессовала глубоко в себе все нерастраченное к когда-то любимому мужчине. В тот день, когда она все — таки решилась на исполнение первого сценария, вдруг поняла, что бояться не стоит – реальное исполнение всегда содержало элемент неожиданности и трепета.
— Я так долго тебя искал, – звонок среди рабочего дня пулей вынес ее из офиса.
— Меня????
— Да, тебя, – адекватную женщину, с которой хочу воплотить свои фантазии. – Ответ радовал и озадачивал одновременно: почему не с женой? Ведь она уже вторая и, как он утверждал, по любви.
В одном письме он признался, что все плохо – влюбился! Существовали еще одни отношения. Анна поняла, что совершенно иные, чем с ней: в них Музой кто-то пытался манипулировать. Это было непонятно, обидно и очень больно. Анна многое с ним ощущала нутром, без слов, только прикасаясь к телу. В каждом затянутом дружеском объятии на прощанье она ощущала какую-то не выраженную словами его потребность в себе. Именно потребность и какой-то дефицит любви, как у ребенка. А в любви Анна была щедрой.
— Что ты мне даешь такого, что не может дать мне никто, даже младше меня?- пришел в сеть вопрос от Музы.
— Я тебе даю наркотик и получаю от тебя тоже наркотик, – отвечала Анна. – Но они разные у нас.
Сравнение с наркотиком было не случайным: мир казался совершенно иным после их встреч. Анна любила все живое и неживое в нем. Но теперь казалось, что период ее тайного счастья наткнулся на камень.
— Я не буду общаться с тобой, пока ты не разберешься с историей. Эта Хищница, как ты ее назвал, для меня — патологическая шлюха и даже соперничать не собираюсь! А ты говоришь «Влюбился», сошел с лица, по выходным пьешь. С запоями могу дать совет, еще не забыла, как сражалась за мужа. А вот с «любовью» — для меня это свято. Свое «люблю» я держу за семью замками и в слова не облекаю – страшно потерять и больно сдерживать.
— Нет помощи не нужно. Сам. Спасибо. Ты уже помогла. С этой понятно – летит к черту. Но в моей жизни могут мелькать еще и другие?
-Я не знаю, как я «мелькаю» в твоей жизни? – Анна осмеливалась задавать прямые вопросы.
— Ты в моей жизни не мелькаешь. Ты в моей жизни – «Особый случай»!
Анна понимала, что весь драматизм не в том, что он увлечен еще кем- то, а в том, что это все током электрического стула проходит по ней и даже те методы «лечения», о которых он рассказывал, для нее мало чем отличались от самой «болезни». Необходимо срочно что-то делать, что-то делать…. Что?
В минуту, как ей казалось, завершающего разговора Анна неожиданно наткнулась на такую его «болевую точку», что пришла в полное замешательство: его возбуждало в ней то, чем она совершенно не гордилась. Диалог уже вышел на уровень «правды-матки в глаза», бояться уже чего-то не имело смысла. И она ее «резала».
— Шлюхи, говоришь, тебе нравятся? Так я тоже иногда была похожей на них, на твою Хищницу, в моменты наших попыток расстаться, когда хотелось все забыть. Попадались разные персонажи, не горжусь абсолютно своим поведением с ними, вычеркивала все из памяти, считала постыдными поступками, которые старалась забыть буквально сразу, – хотелось найти «своего» и душу себе не рвать с тобой!
— Аня, Аня…Ты меня возбуждаешь. Я так хочу с тобой поехать на речную косу, но чтобы ты сделала то, что я скажу: быть развратной с тем, кого я найду там для тебя….
— Согласна! Купальник у меня в рабочем столе, – Анна решила проверить действием свои ошеломительные догадки. В ее крови еще с детства жил вирус экстрима и адреналина. Эксперименты – как способ познаний.
— Пойду покурю…
Она поехала туда с ним на следующий день, в обеденный перерыв. Подъехав к условленному месту, он был согласен ждать сколько нужно. Анна понимала, что в его глазах она – экстремальная маньячка, согласная на его условия, именно этим и привлекавшая. Но только в его глазах! На самом деле, другая, рациональная ее половина, уже оценила вероятность события, на которое собиралась. В счет шел холодный, пасмурный будничный день, пустота пляжей, да и любой нормальный человек с опаской отнесется к той просьбе, которую собирался изложить приличного вида мужчина относительно Анны – приличного вида женщины. Да и, вообще, – хватит ли еще смелости это сделать у приличного с виду мужчины? Вероятность в ее видении устремлялась к нулю. Рискнем. Для Анны вся будущая вылазка превращалась в игру – ее игру. Пожалуй, впервые она играла им, а не он ею.
Они шли, взявшись за руки, по пустынной косе. Цветущая трава перемежалась с песчаными островками, старые ивы свисали ветвями над водой, образуя корягами ступени в воде. Было божественно тихо, только пение птиц. Разговаривали на нейтральные темы, но, по всей видимости, у каждого свои мысли роились в голове. Анна понимала, что ее предположения оправдывались, придуманный образ развратной женщины она не будет «примерять» на себя, а его фантазии – так и останутся фантазиями.
— Давай здесь передохнем – сказал он, выходя на поляну, окруженную ивняком.
— Давай здесь – с улыбкой согласилась Анна, снимая с себя одежду и верхний предмет ее ярко- лимонного купальника. Кругом – ни души. Раздевание перед ним в незнакомой местности будоражило.
У него еще воспалено первое тату, а она побежала проплыться в пока еще не остывшей воде.. Выйдя, увидела его, лежащим в траве с расстегнутой пуговицей на джинсах. Он молчал, было видно, как замирает в ожидании ее ласк. Ей стало слышно в висках стук своего сердца. Прикасаясь мокрыми губами к его телу, Анна наслаждалась каждой секундой этого единения с ним: не ее мужчиной, не ее мужем, не ее собственностью, но самым большим счастьем.
Наверное, силы природы им помогали – их телефоны молчали. Первым зазвонил его, потом ее…
— Ты знаешь, мне все больше не нравится врать дома.
— Да, конечно, я это понимаю, врать своей половине – самое неприятное. Случалось несколько раз в прошлой жизни.
Они стояли молча, обнявшись, как всегда, перед ее уходом, но в этот раз – дольше и нежнее, как ей показалось. «Так обнимаются при расставании» – крутилось у Анны в мозгу.
Возвращаясь к машине, беседовали на общие интересные темы, как добрые, старые друзья. Вдруг Анна поняла, что просить у Высших Сил нужно такого, чтобы оно было сравнимо эмоционально с тем, что она чувствовала в этих необычных отношениях!
— У тебя есть два варианта: я – воспоминание или я – только друг, – пришло ночью в сети. – Выбирай.
Так, как тогда, она не плакала никогда, особенно в долгие годы замужества. В те годы Анна была сильной. Но сейчас она другая! Какая?
Оказалось, что слезы – не такая уж бесполезная штука! После тихой виски-кокакольной истерики ночью, днем на душе стало легче. Что же выбрать? Какой вариант…
Несколькими месяцами раньше, Анну поздравляли сотрудники, вручили разноцветный букет – все ее любимые оттенки.
— Ты такая же яркая, как этот букет! – отмечали они.
Многие помнили ее еще другой, а сейчас не понимали, почему Анна приходила со счастливым выражением лица, почему она летала, писала стихи и забавные истории. Почему она легко могла пойти одна и на рок-концерт, и на футбол, почему так быстро находились друзья, почему она стала жить, не задумываясь, как будто исполняла по одному из желаний длинного списка. Анна мало кому раскрывала секрет, что так она стала жить после знакомства с Музой. Что разбудил он в ней много всего, попутно с тем, что хотел получать сам.
Список желаний. Анна в детстве часто рисовала. Но решив, что у нее не получается человек, бросила это занятие, вопреки уговорам родителей. Старшую свою дочь со временем отвела в художественную школу и с замиранием сердца смотрела на ее работы, слушала, как дочь талантлива от преподавателей. С тех пор фраза Анны «Я хочу это нарисовать!» для членов семьи означала высшую степень восхищения. А тут – такой букет. «Ты же хочешь это нарисовать!» – услышала в себе она. Альбомный формат, школьная дешевая акварель, одна кисточка, – этого Анне было достаточно, чтобы углубиться в процесс, о котором так долго говорила. Рисунок простенький: эти разноцветные цветочки с рябинкой внутри. Ничего особенного, но столько эмоций! Опубликовала в сети с подписью «Моя жизнь. Так будет всегда»…
— Я выбираю дружбу! – ответила утром Анна, понимая, что он — воспоминание – это операция без наркоза.
— Подари мне этот рисунок. Очень хочу.
— Хорошо! Оформлю в рамочку и подарю при случае!
Случай наступил. Визит в качестве друга с подарком. Теперь рисунку место у него на стенке в рабочей обстановке. Анна вполне оказалась готовой соблюдать «дружеский этикет», гораздо сложнее оказалось бы вычеркнуть его из своей жизни полностью. Умом понимала, что это — неизбежная концовка их отношений, но именно этого и боялась больше всего внутри себя. Общение с ним давало нечто необъяснимое, но так необходимое для ее потребности делиться любовью. Не брать, а именно дарить. Как только Анна смирилась с визитами «только друга», выстроенные заграждения начали им же заметно расшатываться. Привыкшая держать свое слово, Анна не знала, как вести себя дальше – внутреннее ликование по поводу расшатывания запретов сильно мешало серьезной привычке. Этот конфликт был настолько ощутимым, что ее просьба сделать особенные снимки, явно указывала на победу внутреннего ликования. Анна удивляла и саму себя тоже.
— Вот встретишься с кем-то два-три, ну пять раз и становится скучно. С тобой все не так – градус сумасшедшинки и адреналина все время растет – читает Анна в сети послание «только друга». Именно так можно назвать начинающийся новый период, не озвученный словесно – лишь выраженный эмоциональной непредсказуемостью.
Встречи их иначе, как сумасшествием, назвать было сложно: он признавался Анне в том, что боялся признать в себе. В то же время боялся потерять тот мир, которым гордился, в котором жил «как все».
Анна уже стала понимать, что в играх-спектаклях, встречались их внутренние мужчина и женщина – сущности, которые бессовестно наслаждались, могли меняться ролями, нарушали внешние правила и запреты….
— Я не твой, я не твоя собственность, но никого еще так близко к себе не подпускал вообще, – читает его признание Анна, пытаясь разгадать очередной ребус.
А что она сама? Что так держит, не отпускает? На эти вопросы еще предстояло найти ответы. А пока – они играли в свои эксклюзивные игры: он присылал ей обжигающие порно фото из интернета и просил прожить в каждом хоть пару минут. Она проживала и описывала то, что вызывало ее эмоции различной окраски: от светлых и радужных тонов до темных и пугающих. Наконец, хоть что-то прояснялось – они оба давали и получали эмоции, и им это было нужно.
— Мы дарим друг другу устойчивые иллюзии, – читая эти строки, Анна пыталась уже в который раз честно самой себе ответить на вопрос, что это такое, что дает ей и счастье и боль одновременно?
Боль. Они причиняли ее друг другу каждый раз, когда разрушали рамки собственных представлений друг о друге. Счастье. Они испытывали его всегда, когда молча находились рядом и знали, что время ограничено, следующего раза может не быть.
Анна на собственном опыте сделала ошеломительное открытие – ей возвращалась часть той любви, которую она отдавала ему. Любовь. Скорее всего, в этом и была зацепка. Но не та любовь, которую не боятся показывать внешне, а та, которой каждому из них не додали когда-то.
За пять лет знакомства они «расставались» пять раз. Серьезные обвинения казались непреодолимым препятствием, развитие отношений – не возможным! И все-таки, через месяц-другой наступал тот день, когда Анна снова ощущала себя единственной женщиной в их параллельном мире…
На море Анна уехала, как всегда, одна, но с этими красками и кисточкой. Она не знала, как правильно, как нужно, но было нарастающее желание – она еще не знала тогда, что Высшие Силы приняли ее просьбу на косе к исполнению – открывали путь и давали эквивалентные по силе ощущения!
С моря вернулись три акварельных рисунка, глядя на которые, можно установить последовательность дней, последовательность сентябрьской погоды и заметные уже глазу признаки вхождения во вкус рисования. Анна носила их в папке с рабочими документами, показывала друзьям, как ценность, которую боялась потерять. Ей все больше и больше хотелось рисовать, особенно после встреч. Анна забывала, что некоторые техники и приемы ей вообще не знакомы. Она брала в руки кисти, мелки, карандаши отключала рациональное мышление перед холстом или листом бумаги и выпускала свои эмоции в различных цветах, штрихах и пятнах. Она сама себе напоминала человека под наркозом. Когда работа подходила к концу, не верилось, что она – ее собственная. В каждом ее рисунке или картине всегда присутствовали свет и тень – как отражение послевкусия их встреч. Если бы была возможность, Анна рисовала бы с утра до вечера, чтобы заглушать все мысли о нем. Но нет и выход один – искать объяснение тому, что так иррационально в ее жизни. Ее уже не удивляло, что статьи, которые вроде бы случайно попадались на глаза, были именно по ее теме. С дотошностью читала и разбиралась. Открывались глаза. Реалии были не простыми, далеко не безоблачными и выход один – уходить! Анна решалась… решалась… решалась…
Его новый сексуальный проект – сумасшедшая фантазия, вынутая из самого дальнего угла его темной половины. Когда он написал ей, Анна его не узнала – в случае выполнения, он много обещал из ее тайных надежд. Было похоже на приманку. В ее воображении возникла «живая» картина – она на краю пропасти, подстрахованная множеством тонких нитей. Ветер мощного пропеллера рвет одну нить за другой, пучок все тоньше и тоньше. Решение нужно принимать быстрее, пропасть уже в ожидании, из нее он точно не будет ее спасать, Анна уже понимала это по всем приметам…
Встреча: она хотела проверить свои новые догадки, заглянуть в глаза и….. оттолкнуться от дна, к которому больше никогда не приблизится. Она все-таки была сильной! Она все-таки еще верила в чудеса!
— Нет. Этого не будет! – для него прозвучало совсем неожиданно. Анна всегда сдерживала обещания – Нет. Окончательно НЕТ!
Вспоминались ощущения после их знакомства. «Игра по краю» – так она называла тогда свои первые адреналиновые впечатления от их общения. В детстве ей отец прививал смелость, позже она превратилась в потребность риска время от времени.
Вечер. Дома. Ощущение легкости, приятия, спокойствия, мягкости, заботы – ей это безумно что-то напоминало. Любовь?!
Такими качествами она наделяла то, что втайне искала…. Она сейчас давала себе именно это! Как же это замечательно – давать себе то, чего так не хватало раньше, – Любовь и Заботу. Как же долго к этому она шла, практически большую часть жизни! Но теперь обязательно будет забота о девочке внутри ее Души!
Впервые за последние семь лет Анна засыпала с мыслями о себе самой и своих собственных желаниях.
Утром на холсте рождалась картина. Анна писала по воспоминаниям из детства – розы Глория во дворе дома. Она помнила их очень хорошо и даже ощущала запах – сладкий и пьянящий голову.
