Нина Петровна ходила вокруг дома с клей-карандашом и ворохом исписанных листов: «ПОТЕРЯЛСЯ КОТ, рыжий с белыми подпалинами, глаза зеленые, отзывается на имя Сеня, ошейник красного цвета, на ошейнике номер телефона. Если вам что-нибудь известно о его местонахождении, просьба сообщить в квартиру 6, этаж 2, подъезд 1, на домофоне набрать 6К. Или позвонить по указанному на ошейнике номеру».
Хорошо хоть весна, тепло, а то бы замерз уже где-нибудь. Сколько же здесь хожено-перехожено. Когда отец буянил, ходили с мамой кругами и слушали под балконом, пережидая, когда, наконец, отойдет. После кодирования отец стал тихим, желчным и замкнутым, а потом ушел к другой. Мама еще тогда все удивлялась, может, и не надо было кодировать, семью бы сохранила. Только разве в этом дело?..Потом был Витя, и мама подглядывала из окна кухни, немного отогнув край шторы. Потом беременность, и Витя как-то сразу перестал отвечать на звонки и больше не приходил, а мама все говорила, что поматросил и бросил, и как хотела сделать аборт, но не сделала. Зато потом здесь с коляской гуляла, и маленький Сашка здесь же учился кататься на велосипеде. Дом старый, семиэтажный, с первым высоким, сталинская постройка, эркеры, маленькие французские балкончики, стоит буквой «Г», подъезды с внутренней тихой стороны, на въезде во двор шлагбаум, с внешней стороны магазины, почта и салон красоты, там переулки, машины ездят, конечно, но пешеходная зона широкая, ходить удобно.
Нина Петровна провела клеящим карандашом по последней бумажке, налепила рядом со входом в магазин и огляделась. Пристально осмотрела чахлые зеленеющие кусты, деревья с распускающимися липкими листочками, заглянула в слепые окна цокольного этажа. Где же он, зараза такая?.. Да она бы и не искала, но ведь как не искать, вдруг сам дорогу не найдет. Говорили ей, стерилизовать надо… А вдруг собаки погрызли, он хоть и матерый, но кот все-таки, не тигр, дворняги тут бегают иногда, могли обидеть. Нина Петровна еще поозиралась, зашла в магазин купить молока со сметаной и побрела домой.
Семен появился в ее жизни, когда она уже не надеялась. Саше было четырнадцать, мама на пенсии, жили как могли. Семен сразу всем понравился, спокойный, надежный, умный, обаятельный. Подружился с сыном, устроил маму на операцию к лучшему в городе хирургу, сделал ремонт на даче, книжные шкафы для их библиотеки хорошие со стеклами заказал, ходил встречать ее с работы. Если дождь, а она в туфлях, нес ей резиновые сапоги и плащ. Вечером они любили выйти на улицу вдвоем, дойти до шлагбаума, прогуляться по переулкам, заглянуть в магазин и купить мороженого. Детей Семен иметь не мог, Сашку считал своим, образование ему оплатил заграницей, все имущество на него записал. Даже мамина смерть ей показалась не такой страшной, тяжело конечно, но он рядом все время был, поэтому она быстро в себя пришла. Сядет иногда, уставится в стенку, а он подойдет, приобнимет, и уже легче.
Семена не стало три года назад, рак печени. Печень-капризный орган, лучше бы желудок или кишечник, так врач сказал. На похороны весь двор сбежался, Сашка из Калифорнии приехал, друзья Семеновы все ей деньги давали, место на кладбище и зал для поминок оплатили. Она не плакала, слезы не шли, ходила как в вате. Вечером все закончилось, поехали домой, когда надо было в квартиру заходить, она Сашу одного отправила, а сама пошла до шлагбаума, по переулкам и в магазин зашла за мороженым, себе шоколадное, Семену ванильное.
Рыжего тощего орущего дурниной приблудыша с ушным грибком она нашла зимой около подъезда. Отогрела, выкормила, вылечила. Имя само собой прилипло к его очаровательной морде, которую она иначе как лицом не называла. У Сени на лице все написано, Сеня выражением лица может многое сказать, у Сени очень тонкие черты лица. Сначала питался Сеня всем подряд, но потом твердо и усиленно полюбил молоко и сметану, так что эти продукты Нина Петровна всегда держала в холодильнике. И как-то так случилось, не сразу конечно, но со временем, что походы за мороженым были забыты, вытеснены молочно-сметанной гастрономической эпопеей. Она знала, где бывает привоз свежего деревенского молока, какая сметана погуще, во сколько лучше приходить, чтобы народу поменьше, с продавцами дружила, просила себе оставлять, а один раз даже поехала на другой конец города, чтобы купить настоящее козье молоко, которое, впрочем, Сеня пить не стал.
Это был третий день Сениного отсутствия. Нина Петровна возвращалась с рынка с бутылкой свежего молока и банкой густой желтоватой сметаны. По привычке заглянула под лестницу и медленно начала подниматься. Когда уже почти дошла до своей двери, услышала голос Антонины Сергеевны с третьего этажа: «Ой, да ну что там говорить, все они…» Соседка с четвертого, Вера Ильинична, подхватила: «Ну да, ну да…Хотя вот Семен Егорович, какой порядочный был…Повезло Нине-то…» «Повезло-то повезло,-пропела Сирена голосом Антонины Сергеевны,-но, я Вам скажу, и здесь не обошлось, у меня сестра с ним работала, ходок он был еще тот…» Голоса стихли, шаги удалились, а вмерзшая в пол Нина Петровна еще долго стояла с ключом в руке.
Сеня появился ближе к вечеру, грязный, с порванным ухом, но как всегда обаятельный и безмерно довольный. Он сел под балконом и начал дисциплинированно орать. Нина Петровна выбежала на улицу прямо в халате.
Оказавшись в квартире, кот сразу побежал к мискам. «Что, не покормили в гостях? Или дома вкуснее?» Нина Петровна достала припасенную сметану и положила три столовых ложки с горкой, а в другую миску налила деревенского пахучего молока. Сеня потерся о хозяйкины ноги, прогнул могучую рыжую спину, отставил задние лапы, широко зевнул, поднял хвост, бесстыдно продемонстрировав Нине Петровне два упругих бубенца, и приступил к еде. «Вот кобель!»-вырвалось у нее со смешком. Она любовно потрепала рыжую холку, села за стол, уставилась в стену и неожиданно для себя заплакала, сначала тихо, а потом громко и навзрыд.
Проснувшись на следующий день, Нина Петровна с удовольствием нашарила ногами кота. Он сладко потягивался, басовито мырчал и терся щекой о ее ступни. А вот кто ее знает, эту Антонину? Могла и приврать…Нина Петровна поскребла рукой по одеялу и почти сразу нащупала шерстяной кошачий затылок. Только зачем ей, дуре старой? Нина Петровна медленно встала, влезла в тапочки и побрела на кухню ставить чайник. Ну, понятно, всю жизнь без мужа, небось, тоже хотелось, чтобы как у меня…Нина Петровна раздвинула шторы и приоткрыла окно. Не было ничего, мой он. И все…Нина Петровна положила в чашку пакетик черного байхового, залила кипятком, достала из холодильника бутылку и добавила в чай молока. Ну, а если вдруг, то что уж теперь, Бог велел делиться, было бы чем…И она налила Сене полную миску, получив в ответ благодарный тычок в лодыжку влажным розовым носом.
