Родину я покидать не планировал, случилось это вопреки моей воле.
Это сейчас-то я — кочевник, готовый в любую секунду сорваться и рвануть, куда глаза глядят, за новыми жизнями в новых местах. А тогда, двадцать с лишним лет назад, и мыслей таких не было.
Но так получилось, что мне очень не понравилось в беларуской тюрьме. Отсидев положенных каждому приличному беларусу десять суток административного ареста на Окрестина, я совершенно не впечатлился этим жизненным опытом. Поэтому, получив повестку в прокуратуру по уголовному делу за «организацию или активное участие в массовых уличных беспорядках» и уточнив положенный за него срок заключения — от 5 до 12 лет — я, не долго думая, заехал в родной Бобруйск попрощаться с родителями и уже ровно спустя 24 часа сидел в автобусе «Минск-Прага».
В багажном отделении автобуса лежала моя сумка с комплектом белья и двумя бутылками водки («Возьми, пригодится, отдашь кому-нибудь в качестве сувенира или взятки»), а в кармане — накопленный за 90-е родителями капитал в виде 200 долларов США. Водка была впоследствии выпита соседями по лагерю для беженцев, нехило подняв мой лагерный статус, а доллары очень помогли снять первую комнату «на воле».
Прага была выбрана по двум причинам: в Чехию еще не нужна была виза, и у меня там были знакомые — чешские журналисты, — искатели приключений. Я их до этого принимал в Беларуси, знакомил с красотами Минска, Бобруйска и Могилева, активистами нашего демократического движения и симпатичными однокурсницами с юрфака. Теперь уже они в качестве ответной помощи организовали мне ночлег в поразившей меня в самое сердце Праге, а два дня спустя проводили до расположенного в живописных лесах на польско-чешской границе лагеря для беженцев, где я и провел следующих несколько месяцев.
Самое сложное в эмиграции — это первый год. Особенно, если эмиграция была спонтанной и вынужденной, а оказался ты в ней один. Человек, вырванный из привычной среды, от семьи, друзей и знакомых, из привычной работы или учебы, напоминает рыбу, барахтающуюся на траве речного берега, судорожно хватающую ртом воздух и не понимающую, что вообще происходит. Это очень тяжелый год, многие не выдерживают его испытаний и возвращаются домой, решив, что эмиграция — не их чашка чая.
Но этот же первый год — и самый интересный. Это первое погружение в новый мир, совершенно другой, и этим по-волшебному прекрасный. Первый год жизни среди иностранцев — это как первый контакт с внеземной цивилизацией. Тебе одновременно дико страшно (Кто его знает, что у них на уме? А вдруг они агрессивные?) и невероятно интересно: другой язык, другая еда, другая культура, архитектура, природа… Это как второе рождение: ты заново учишься всему — от умения говорить до элементарных социальных навыков. Если когда-нибудь вы решите, что ваша жизнь закончилась и исчерпала свой смысл, просто уезжайте в другую страну. Это лучший способ начать жизнь сначала.
В первый год своей первой эмиграции я впервые увидел горы и готическую архитектуру; познакомился с десятками людей самых разных культур — чеченскими боевиками, тиграми освобождения Тамил-Илама, английскими музыкантами и российским художником-акционистом Авдеем Тер-Оганяном; поработал на конвейере упаковки макарон, в покрасочном цеху автозавода «Шкода», сувенирном магазине на старом еврейском кладбище и уличном рынке искусства; выучил второй иностранный язык (чешский) и наконец научился говорить на первом (английском); поучаствовал в антиглобалистских протестах, получил статус беженца и повстречал свою будущую жену… Я провалил вступительные экзамены в Пражский университет и почти не расстроился — жизнь вокруг впервые была такой интересной, что хотелось просто жить ее, а не думать об образовании и карьере.
Поработав год в самых разных местах, я понял, что работа на других людей мне не очень нравится, и мы с женой решили попробовать себя в собственном деле — начали торговать искусством. Сначала это был уличный киоск с принтами, потом — галерея в историческом центре Праги, за ней — другая, на том самом месте, где раввин Лёв некогда создал из глины великана-голема, далее начались поездки по международным арт-ярмаркам…
Так незаметно прошли почти десять лет, в ходе которых мы успели разлюбить Прагу, возненавидеть ее и завести бурный роман с другим городом — Барселоной, но это уже совсем другая история.
