Мама не удержалась и стала показывать покупки прямо в такси. Как всегда, их оказалось несколько больше, чем можно было себе представить.
— Вот видишь — зеленое, красное, желтое — и там еще есть такое синее! Может я все-таки куплю все четыре? — спросила она.
— Нет, — сказал Гай твердо, — Иначе нам на квартиру в этом месяце не хватит!
Как раз сейчас их машина остановилась в пробке, и можно было увидеть, что в соседнем трамвае тоже едут мать и сын, только маленький, лет трех — начинающий такой сын. Глядят сквозь не мытое стекло печально и несколько разочарованно. Как будто не ожидали оба, что вот так все будет — трамвай, грязь и пробка. Впрочем, Гай по себе знал, что и в такси у людей часто бывает точно такое выражение лица. И в лимузине, наверное, тоже.
— Конечно, конечно, квартира это главное, — спохватилась мама, включая режим «мама», — надо экономить!
— А ты почему кстати вчера у стоматолога так и не появилась? — спросил Гай.
— Ты следишь за мной, что ли? — обиделась мама.
— Просто случайно выяснил. — соврал Гай
— Потому что это все дорого, а нам экономить надо, сам знаешь, за квартиру платить! — сказала мама строго.
— Нет, на здоровье мы экономить не будем. Завтра пойдешь, — сказал Гай
— Ну Гай, — заныла разоблаченная мама, — Ну я не готова! Я боюсь наркоза! Я видела плохой сон!
Говорить, что это все антинаучно, было бесполезно.
— А я видел хороший, — соврал Гай.
Отец, когда они вернулись, уже был дома, работал у себя в кабинете, или скорее — в «сапера» играл — через открытую дверь видно не было.
— Ты спросил сегодня на работе насчет отпуска? — спросил Гай.
— Эээ, завтра спрошу. — Сказал отец, сосредоточенно глядя в экран.
— Ты вчера так говорил.
— Я как представлю, каким тоном они будут со мной разговаривать, что я и спрашивать их не хочу.
— Но это же нам надо! — напомнил Гай. — мы ж вместе хотели поехать!
— Не уверен, — сказал отец, интенсивно кликая (да, все-таки «сапер») — Я может вообще никуда не поеду. Зачем мне истерики?
Истерики — это про маму. Отец опять с ней не разговаривал, дулся. Что-то она ему снова не тем тоном сказала. Отец вообще всегда был очень чувствителен не к тому тону. В детстве родители неделями, бывало, не разговаривали, и в такие моменты Гаю казалось, что это все — их семье, а значит и миру — конец. Он прямо заболевал, случалось, от этого. А теперь ничего, — теперь он ведь знает, что ничему не конец, никакой катастрофы вообще, а все просто потому, что отцу 14 лет. И это подростковый максимализм. Или если называть честно, то идиотизм.
С тех пор, как научились измерять психологический возраст, все действительно как-то честнее стало. Хотя и страннее, конечно. Многие родители оказались младше детей. Например, маме вот — 15. В этом возрасте живут эмоциями и сегодняшним днем. Теперь понятно, почему мама никогда не умела экономить деньги и могла доходиться до воспаления легких (чуть не осиротив новорожденного сына!) только потому, что боялась врачей и уколов.
Зато теперь заводить детей могут только психологически совершеннолетние. Поэтому мамаши, орущие посреди улицы громче плачущего малыша «Как ты меня достал, придурок!» теперь редкость. Как и отцы, предлагающие отпрыску пиво вместо соски и затрещину вместо душевного разговора.
Вон Тим и Люська — по паспорту Гаевы ровесники, под тридцатник уже. А ребенка им — нельзя! Психологически обоим по 13! Уж как они добивались, целую кампанию развернули, с хештегами и миллионом подписчиков в инстаграме. Ну в точности, как 13-летние, когда им не покупают то, чего они хотят. Ну разрешите, разрешите, разрешите! Мы его, говорят, будем любить. Им говорят — окей, никто не сомневается, но взрослость — это не только любовь, это и ответственность. За это они и уцепились — нашли заключение психолога, что мол рождение ребенка делает человека более ответственным. Короче, позволили им. В виде эксперимента. Подписчики ликовали. Хештеги раскалились. И что же? У Люськи да, психологический возраст с появлением Бемби враз до 20-ти подскочил. А у Тима — на год упал. Он теперь ноет, что жена не уделяет ему времени и вообще его лучшие годы уходят, когда он мог на Ибицу поехать.
Больше всего расстроились от этой истории политические деятели. Им же всем психологически — не больше пяти, классический возраст юного эгоцентрика. Они думали — если флешмоб с ответственностью прокатит, сами под тем же соусом баллотироваться — мол, сначала выберите, а за это мы враз повзрослеем! Не прокатило. Как-то не так, видать человек взрослеет. Не всегда от обстоятельств. Впрочем, тема это темная, неисследованная, еще споры идут.
Вот самому Гаю в политику можно, если б он захотел. По паспорту ему 26, психологически — все сорок. И притом уже не первый год. Чем, видимо, и объясняется периодически накатывающая на него чуть ли не с детства усталая тоска. Раньше бы кинулись от депрессии лечить, таблетками пичкать, а теперь известно — просто человек понял жизнь, нормальная реакция.
Только с Алисой досадно вышло — она хоть и одноклассница по жизни, а психологически — сильно младше, 19. Лучше клубов и пляжей нет для нее жизни, и спокойный Гай ей слишком, видите ли, взрослый! Ну что ж. Гай и к этому отнесся с пониманием. Как взрослому и положено — тихо страдал.
С друзьями — по-разному. Вот про Марика, например, и так было известно, что он зануда — ты уже сто раз понял, о чем он толкует, а он все нудит. И все ему всегда не так — и погода, и работа, и люди вокруг, и сериалы в интернете. А просто Марику в голове не 26 фактических, а все 76 лет. Сам он, кстати, почему-то даже обрадовался, как узнал. Сразу побежал психологическую пенсию себе оформил, и как-то повеселел — реже находит у себя воображаемые болезни, а в интернете стал полезные советы раздавать, даже не всегда занудные. Гармония с собой — она, короче, разная бывает.
Под окном ревонул, а потом умолк мотоцикл. Гай уже по звуку понял — дед приехал. Не может старик удержаться, чтобы новую технику не освоить. На чем только старый водила не поездил за почти 80-летнюю жизнь. Раньше такому пожилому и права бы, небось, не продлили — вдруг пенсионер от слабеющего ума врежется в кого-то? Но теперь смотрят только на психологический возраст, а тут дед Гаю ровесник. И кажется, только молодеет. Вот его недавно моноколеса заинтересовали.
— Знаешь, чего я боюсь? — Сказал как-то дед, — Впасть в детство. Вот реально страшно. Когда тебе 90, а по уму 2. У меня так с соседом было. Лучше на мотоцикле разбиться.
Конечно, Гай от души желал, чтобы с его дедом ни того, ни другого не случилось.
Посоветовав родителям, чтобы пораньше ложились, — никакой сериал недосыпа не стоит («Ей скажи!», «Ему скажи!» — буркнули оба), сбежал по лестнице. Завтра он поговорит с отцовским начальством, чтоб пустили незаменимого сотрудника в отпуск с семьей, а маме купит это ее стомиллионное по счету платье. В конце концов, эти два подростка как-то вырастили его в те дикие времена, когда общество смотрело на них как на взрослых и спуску не давало.
И теперь ему хотелось их радовать, как будто после трудного детства отогреть. К тому же — может, никаких взрослых вообще нет? Есть такая новая теория, он недавно прочитал, что на самом деле все всю жизнь дети, только разной степени старости, и этим всё объясняется. В статье, которую Гай об этом читал, так и было написано — «всё». И сейчас Гай в первый раз подумал, что это не максимализм.
